Звезда мореплавателя (Магеллан) - Травинский Владилен Михайлович (лучшие книги .TXT) 📗
В экспедицию Кабрала его не пустили. Магеллан работал при дворе в морском ведомстве, имел доступ к секретным картам и отчетам мореходов, хранящимся в комнате, куда доступ открывало только разрешение самого короля, и ведомство не желало лишаться умелого работника. Не попал он и во вторую экспедицию Васко да Гамы в 1502 году. Лишь в 1505 вырвался из многообещающих, но тесных для него стен королевского двора и отправился с армадой Франсишку д'Алмейды, первого португальского вице-короля Индии.
— Д'Алмейда в середине июля привел нас в Килоа, мавританский город в Африке. Он лежал на острове, большой каменный город с оштукатуренными домами в три-четыре этажа, виноградниками вокруг, полями сахарного тростника, садами, где созревали лимоны, апельсины, гранаты. Мы вломились туда, как стая волков. Д'Алмейда немедленно вызвал к себе Ибрагима, эмира Килоа. Понятно, эмир отказался явиться, прислал богатые дары, чтобы умилостивить д’Алмейду. Вице-король вызвал его вторично. Ибрагим, страшась, бежал из города, передав командование войсками Магомету Аргуну. Тогда д’Алмейда послал экипаж армады штурмовать непокорный Килоа. Я попал в один из двух штурмовых отрядов, возглавляемых сыном вице-короля, Лоренсо д’Алмейдой, полководцем, боготворимым нами, его сверстниками.
Аромат близкой славы и обогащения пропитывал наши умы. Мы дрались, словно герои древних, мы расшвыряли, будто пену, защитников Килоа. Не забудьте, Викорати, панцири оберегали нас от мавританских стрел, а от пуль португальских аркебузов мавров не спасали войлочные и деревянные нагрудники. Огнестрельного оружия они не имели. Город сделался прообразом преисподней. Все женщины опозорены, мужчины убиты, то, что могло гореть, горело, каменные строения ломались, и из обломков возводилась португальская крепость.
…Так говорил командор, и я слушал его с трепетом.
Вот почему он казался старше всех нас: бремя содеянного зла увеличило тяжесть его лет.
В Индии Магеллан подружился с Серрано, таким же португальским офицером, как и он. Это случилось 2 февраля 1509 года у города Диу. Флот португальцев столкнулся с египетско-веницианско-индийским, Д'Алмейде противостоял Мир-Хуссейн, мусульманский адмирал. У Мира-Хуссейна было триста судов с индийцами, черкесами-мамлюками из Египта, славянами из Далмации, венецианцами — солдатами упорными и умелыми. Незадолго до того мусульманский флот разбил армаду Лоренсо, сына д'Алмейды, в чьем отряде командор штурмовал Килоа. Лоренсо погиб, и д'Алмейда жаждал мести. У португальцев не набралось и тридцати кораблей. Поэтому они хотели кончить бой одним ударом, а именно: взятием вражеского флагмана и смертью Мира-Хуссейна. Д'Алмейда желал сам идти на абордаж. Совет капитанов с трудом отговорил его. В атаку на Мира-Хуссейна вышел корабль капитана Перейры «Сан-Эспириту». Первую волну абордажа вел Магеллан.
Он прорубался к седовласому адмиралу мусульман, спокойно взиравшему на сечу с возвышения, но лучшие воины ислама сомкнулись вокруг него. Панцирь Магеллана мяли грозные секиры и стремительные копья. Дробящие удары согнули пазы шлема, съехало забрало, обнажив лицо. Копья и стрелы сейчас же нацелились туда. «Держись, Фернандо!» — услышал тогда Магеллан. Теряя сознание, падая, он еще успел увидеть стройную фигуру португальца, вставшего над ним с мечом и щитом, и различил его голос: «Сюда! Ранен Магеллан! Я прикрываю!»
Это и был Франсиско Серрано.
— Он спас мне жизнь, Викорати, и стал моим другом. Хотя трудно представить столь разных людей, как мы. Серрано весел и разговорчив, легко обзаводится приятелями, горяч и порывист. Но не беспечен. Не безрассуден. Он умен и предприимчив, расчетлив и холоден, если нужно; жесток и настойчив, если требуется. Мы оба были дворяне и разорены, оба не умели и не желали пресмыкаться перед вышестоящими, предпочитая добывать славу и деньги в честном бою, а не по милости начальства. Нас не любили за это вице-короли. Даже после победы над Миром-Хуссейном, в которую наш с Серрано вклад не был последним, ни его, ни меня не наградили, не поблагодарили. Мы единственные осмеливались на советах оспаривать приказы вице-королей. И потому нас ставили на самые опасные места, давали наиболее сложные задания, а когда мы выходили победителями, замалчивали имена и в рапорты королю вписывали фамилии своих льстецов и любимчиков.
Мы подолгу беседовали с Серрано в перерывах между боями и походами. Его ум более гибок, чем мой, и легче смиряется с истиной, хотя я, мне кажется, лучше предвижу последствия своих действий и последовательней в них. Наши мысли перекликались. Серрано тоже сомневался в правильности того, в чем мы принимали участие… Да, нам было нелегко разобраться во всем. Зато вскоре мне представился случай вернуть Франсиско долг чести!
В Индию на смену д'Алмейде прибыл новый вице-король Аффонсу д'Альбукерки. Д'Алмейда не соглашался передавать ему власть. Начались распри. Магеллан и Серрано, утомленные войнами и интригами своих начальников, присоединились к армаде Диогу Лопиша де Секейры, будущего — четвертого! — вице-короля Индии. Она отплыла к Малакке, большому торговому городу малайцев. Секейра приказал вести себя в Малакке вежливо, мирно: он рассчитывал подзаработать на торговых сделках. Однако дурная слава португальцев докатилась и сюда. Ахмед, султан города, решил не ждать, пока португальцы подтянут силы. Ахмед предложил Секейре прислать к утру все его шлюпки на берег, дабы загрузить их пряностями — подарком султана. Жадный Секейра пренебрег предупреждениями Магеллана и Серрано, говоривших, что неспроста расщедрился Ахмед. Руководить погрузкой велено было Серрано. Неожиданно на его малый отряд бросились сотни малайских воинов, а десятки судов атаковали армаду. Магеллан на шлюпке с пятью матросами поспешил на берег, пробился к Серрано, вырвал его и остатки отряда из окружения [57].
Так Магеллан спас жизнь друга.
— Мы порешили, что с нас довольно, Антонио. Больше нам не хотелось убивать и умирать неизвестно за что. Мы устали от убийств, Викорати, и наши души жаждали доброй цели. Мы порешили, что я вернусь в Португалию посмотреть, что же принесли отечеству наши жертвы. Серрано пока останется в Азии, уклоняясь от битв, по возможности до моего возвращения.
Однако провидение не согласилось с нами. Оно сочло, что мне возвращаться рано. И в шестнадцати лигах от берега два корабля, на одном из которых находился я, налетели на рифы. Когда рассвело, мы увидели вдали маленькую отмель. На нее свезли оружие, деньги, ценности, часть пряностей, высадились экипажи.
Совет офицеров постановил: дворяне, забрав деньги и пряности, уходят на шлюпках к берегу. Дворян было четырнадцать, матросов больше ста, и они покорно выслушали приказ, привыкнув к беспрекословному повиновению. В глазах их я уловил страх и почти детскую растерянность: они опасались остаться на узкой песчаной отмели высотой в локоть без руководителя. Бывшие земледельцы, отученные от самостоятельных решений, панически боялись, что или море смоет их с отмели, или дворяне забудут прислать судно. Я вышел на середину и объявил, что остаюсь с матросами до прихода корабля. С отплывавших я взял клятву, что они нас не оставят.
Видел бы ты, Антонио, радость матросов! Я впервые ощутил, как нужно людям обладать вождем, как трогают внимание и забота, не купленные за деньги. Через двое суток за нами пришла каравелла. Удивительно, Антонио, насколько изменилось отношение ко мне всей португальской армии! Незначительный эпизод на отмели пробудил у солдат и матросов уважение к Магеллану. Это, конечно, не нравилось высшим офицерам…
Магеллан задумался, словно удивляясь сделанному открытию, и продолжал:
— Я вернулся в Индию, и нам с Серрано пришлось принять участие еще в одной битве. Теперь на Малакку, где я спас Франсиско, повел наступление сам вице-король д'Альбукерки. Не успели потухнуть пожары и остыть трупы на улицах побежденного города, как д'Альбукерки дал Серрано корабль и отправил на поиски Молуккских островов, А меня под видом купца на попутном китайском судне — разведывать пути Востока…
