Том 10. Вечера княжны Джавахи. Записки маленькой гимназистки - Чарская Лидия Алексеевна (лучшие книги без регистрации .TXT) 📗
Никогда не была я злючкой, но когда Толя обидел мою мамочку, я вынести этого не могла. Страшный порыв злобы охватил меня, и с громким криком, не задумываясь и сама не помня, что делаю, я изо всей силы толкнула моего двоюродного братца.
Он сильно пошатнулся сначала в одну сторону, потом в другую и, чтобы удержать равновесие, схватился за стол, на котором стояла ваза. Она была очень красивая, вся расписанная цветами, аистами и какими-то смешными черноволосыми девочками в цветных длинных халатах, в высоких прическах и с раскрытыми веерами у груди.
Стол закачался не меньше Толи. С ним закачалась и ваза с цветами и черненькими девочками. Потом ваза скользнула на пол… Раздался оглушительный треск.
Трах!
И черненькие девочки, и цветы, и аисты — все смешалось и исчезло в одной общей груде черепков и осколков.
Глава 2
Минуту длилось гробовое молчание. На лицах детей был ужас. Даже Толя присмирел. Жорж первый нарушил молчание.
— Остроумно! — протянул он в нос.
Ниночка покачала своей красивой головкой, глядя на груду черепков, и произнесла значительно:
— Любимая мамина японская ваза.
— Ну так что же! — прикрикнул на нее старший брат. — А кто виноват?
— Не я только! — выпалил Толя.
— И не я! — поспешила не отстать от него Ниночка.
— Так я, по-вашему, что ли? — обиделся гимназист.
— Не ты, а Мокрица! — выкрикнула Ниночка.
— Конечно, Мокрица! — подтвердил и Толя.
— Мокрица и есть. Надо пожаловаться мамзельке. Зовите сюда вашу Баварию Ивановну, то бишь Матильду Францевну. Ну, чего рты разинули! — командовал Жорж младшим детям. — Не понимаю только, чего она смотрит за вами!
И, пожав плечами, он с видом взрослого человека заходил по зале.
Ниночка и Толя скрылись в одну минуту и тотчас же снова появились в гостиной, таща за собою Матильду Францевну, ту самую клетчатую даму, которая встретила меня на вокзале.
— Что за шум? Что за шкандаль? — спрашивала она, глядя на всех строго.
Тогда дети, окружив ее, стали рассказывать хором, как все случилось. Если б я не была так убита горем в эту минуту, то невольно удивилась бы тому избытку лжи, которая сквозила в каждой фразе маленьких Икониных.
Но я ничего не слышала и не хотела слышать. Я стояла у окна, смотрела на небо, на серое петербургское небо, и думала: «Там, наверху, моя мамочка. Она смотрит на меня и видит все. Вероятно, она недовольна мною. Вероятно, ей тяжело видеть, как нехорошо поступила сейчас ее Леночка… Мамочка, милая, — шептало мое сильно бьющееся сердце, — разве я виновата, что они такие злые, такие задиры?»
— Ты глухая или нет! — внезапно раздался за мною резкий окрик, и цепкие пальцы клетчатой дамы впились мне в плечо. — Ты ведешь себя как настоящая разбойница. Уже на вокзале подставила мне ножку…
— Неправда! — вне себя прервала я резко. — Неправда! Я не делала этого! Я нечаянно толкнула вас!
— Молчать! — взвизгнула она так, что стоявший неподалеку от нее Жорж зажал себе уши. — Мало того что ты груба и резка, ты еще лгунья и драчунья! Нечего сказать, сокровище приобрели мы себе в дом! — И, говоря это, она дергала меня за плечи, за руки и за платье, в то время как глаза ее сверкали злобой. — Ты будешь наказана, — шипела Матильда Францевна, — ты будешь строго наказана! Отправляйся снимать бурнус и калоши! Давно пора.
Внезапный звонок заставил ее умолкнуть. Дети разом оправились и подтянулись, услышав этот звонок. Жорж одернул мундирчик, Толя поправил волосы. Одна только Ниночка не обнаружила никакого волнения и, подпрыгивая на одной ножке, побежала в прихожую посмотреть, кто звонил.
Через гостиную пробежал лакей, неслышно скользя по коврам мягкими подошвами, тот самый лакей, который открывал нам двери.
Тотчас же из передней донесся веселый голос Ниночки:
— Мама! Папочка! Как вы поздно!
Послышался звук поцелуя, и через минуту в гостиную вошли очень нарядно одетая в светло-серое платье дама и полный, очень добродушного вида господин с таким же точно, но только менее важным лицом, какое было на дядином портрете.
Красивая, нарядная дама была как две капли воды похожа на Ниночку, или, вернее, Ниночка была вылитая мать. То же холодно-надменное личико, та же капризно вздернутая губка.
— Ну, здравствуй, девочка! — произнес густым басом полный господин, обращаясь ко мне. — Иди-ка сюда, дай взглянуть на тебя! Ну-ну, поцелуй дядю. Нечего дичиться. Живо! — шутливым голосом говорил он…
Но я не двигалась с места. Правда, лицо высокого господина было очень похоже на лицо дяди на портрете, но где же его золотом шитый мундир, важный вид и ордена?
Полный господин, видя мою нерешительность, произнес тихо, обращаясь к даме:
— Она немного дика, Нелли. Уж ты извини. Придется заняться ее воспитанием.
— Благодарю покорно! — отвечала та и сделала недовольную гримаску, отчего вдруг стала еще более походить на Ниночку. — Мало мне забот со своими! Пойдет в гимназию, там ее и вымуштруют…
— Ну, конечно, конечно, — согласился полный господин. А потом прибавил, обращаясь ко мне: — Здравствуй же, Лена! Что ж ты не подойдешь ко мне поздороваться! Я твой дядя Мишель.
— Дядя? — неожиданно сорвалось у меня с губ помимо моего желания. — Вы — дядя? А где же у вас тот мундир и ордена, которые я видела на портрете?
Он сначала не понял, что я у него спрашиваю. Но, разобрав, в чем дело, весело и громко рассмеялся.
— Так вот оно что, — добродушно произнес он, — тебе орденов и звезду захотелось? Ну, ордена и звезду я дома не надеваю, девочка. Уж извини, они у меня в комоде лежат до поры до времени… А будешь умницей, тогда я тебе их и покажу.
И, наклонившись ко мне, он поднял меня на воздух и крепко поцеловал в обе щеки.
Мне сразу понравился дядя. Он был такой ласковый, добрый. К тому же он доводился родным братом покойной мамочке, и это еще более сблизило меня с ним. Я готова была уже броситься ему на шею и расцеловать его милое, улыбающееся лицо, как раздался неприятный, шипящий голос Матильды Францевны.
— Не очень-то ее ласкайте, herr general (господин генерал), она очень гадкая девочка, — заговорила Матильда Францевна. — Всего только полчаса у вас в доме, а уже успела наделать много дурного.
И тут же своим противным голосом она пересказала то, что случилось до прихода дяди и тети. Дети подтвердили ее слова. И никто из них не сказал честно, почему все это так случилось.
По мере того как немка рассказывала, все сумрачнее и печальнее становилось лицо дяди, все строже и холоднее смотрели на меня глаза тети Нелли, его жены. Осколки разбитой вазы и следы на паркете от мокрых калош вместе с растерзанным видом Толи, — все это говорило не в мою пользу.
Когда Матильда Францевна кончила, тетя Нелли строго нахмурилась и сказала:
— Ты будешь непременно наказана в следующий раз, если позволишь себе что-либо подобное.
Дядя посмотрел на меня грустно и заметил:
— Твоя мама в детстве была кротка и послушна, Лена. Мне жаль, что ты так мало похожа на нее.
Я готова была заплакать от обиды и горечи, готова была броситься на шею дяде и рассказать ему, что все это неправда, что меня обидели совершенно незаслуженно и что я совсем не так виновата, как объяснили ему сейчас. Но слезы душили меня, и я не могла выговорить ни слова. Да и к чему было говорить! Мне бы все равно не поверили.
Как раз в эту минуту на пороге залы появился лакей в белых перчатках, с салфеткою в руках и доложил, что кушать подано.
— Иди сними с себя верхнюю одежду и вымой руки да пригладь волосы, — приказала мне сурово тетя Нелли. — Ниночка проводит тебя.
