Серебрянка, или Напевы морской раковины - Фаржон (Фарджин) Элинор (читать книги полные .TXT) 📗
– Нянюшка, да ты просто красавица! – воскликнул Нолличек, обнимая старушку. – Ну всё, пора отправляться. Кого мы ждём?
– Ребёнка, разумеется.
– Ребёнка? Он разве тоже идёт? Нет, Нянюшка, нельзя его брать, он слишком мал.
– Глупости! Чьи это крестины, по-твоему?
– Жалко, что не мои, – сказал Нолличек. – Я бы справился куда лучше. А младенец даже не сможет сказать епископу своё имя. Или сможешь? – спросил он у малютки, которую уже облачили в крахмальный конверт с кружевным покровом. – Ну, как он там? – Нолличек слегка приподнял вуаль. – Наверно, перевозбуждён?
– Она спит, как ангелочек, – ответила мамаша Кодлинг, укладывая до поры внучку в колыбель. Она знала, что перед выходом в церковь их ждёт сюрприз.
И вот в детскую торжественно вплыла кухарка Китти в шерстяной шали, которую прежде не могла найти, поскольку мамаша Кодлинг постелила её на гладильную доску. В руках кухарка держала изящную гипсовую вазу с рукотворными розами: веточки мастер выточил из слоновой кости, листья выковал из серебра, а цветки смастерил из атласа и шёлка.
– О-о! Что это? – восторженно ахнул Нолличек. – Что это такое? Что это? Что?
– Верхушка торта, – объявила кухарка с большим достоинством.
– А она сладкая? – Нолличек уже протянул палец – отколупнуть хоть кусочек.
– Нет, украшательная, – строго сказала Китти и ударила короля по руке, чтобы ненароком не испортил красоту. – Джен, милочка, раздвинь-ка занавески.
Джен дёрнула за шнур с кистями, и белые кисейные занавесочки, обрамлённые розовыми лентами, встрепенулись и разлетелись в разные стороны. За ними открылся огромнейший торт с сахарным цветком, сахарной голубятней и часовенкой и с сахарными херувимчиками на самой верхушке. Их поднятые над головой пухлые ручки почти доставали до потолка.
– О! Оо! Ооо! Оооо! – воскликнули Эйб, Сид, Дейв и Хэл.
– Оо-оо-оо! – воскликнул Нолличек.
– Даже резать жалко, – вздохнула Мегги.
– Но мы ведь разрежем? – забеспокоился Нолличек. – Правда, Нянюшка? Разрежем?
– Ну конечно разрежем. Куда он денется?
– И мне дадут кусочек? Да, Нянюшка? Дадут?
– Если будешь паинькой.
– А я подносил сахар для глазури, – похвастался Эйб.
– А я ходил за миндальными пастилками, – похвалился Сид.
– А я притащил изюминки, – стал бахвалиться Дейв.
– А я приволок засахаренные вишни. – Хэл задрал нос выше головы.
– Может, ты ещё и торт испёк? – фыркнула Китти.
Торт был её детищем, её шедевром, и сейчас наступил самый торжественный момент в её кухарочьей жизни. Взобравшись на стул, она водрузила вазу с серебряно-атласными розами на поднятые руки херувимов.
– Вот! – сказала кухарка и, отдуваясь, слезла на пол.
– Аж слюнки потекли, – сказала мамаша Кодлинг. Она вперевалку пересекла комнату и подошла к Долл: – Поторопись, девонька. Быстрей начнём, быстрей закончим. И вернёмся торт есть.
– Зря вы, маманя, слова тратите, – вступил в разговор Нолличек. – Долл с нами не идёт.
– Что-о? – воскликнула поражённая мамаша Кодлинг.
– Долл говорит, что не пойдёт на крестины.
– Не пойдёт?! – Все ахнули. – Мать не пойдёт на крестины собственного ребёнка?
– В жизни такого не слыхивала. – Нянька поджала губы.
– Ну… – Король несколько смешался. – Она сама сказала, что не пойдёт.
– Почему? – спросила Нянька.
– Почему? – спросила мамаша Кодлинг.
– Почему? – хором спросили все.
– И подарок она ребёнку не приготовила, – добавил Нолличек.
– Мать ничего не дарит своему ребёнку?
Все ахнули.
– Почему? – спросила Нянька.
– Почему? – спросила мамаша Кодлинг.
– Почему? – с упрёком спросили все и уставились на Долл.
А она, заливаясь слезами, спрыгнула с подоконника и крикнула:
– Почему? Вам интересно – почему? Хорошо, я объясню! Я сейчас всё объясню! Я не дарю ребёнку подарок и не иду на крестины, потому что… – Ей не хватило дыхания, и она судорожно глотнула воздух.
– Потому что?.. – повторили все.
– Потому что никаких крестин не будет, – прошептала бедняжка Долл.
– Эта девица с ума спятила, – заявила Нянька.
– Точно! Помешалась! – подхватили все.
– Нет, я знаю, что говорю, – твёрдо сказала Долл. – Крестин не будет.
Мамаша Кодлинг погрозила ей пальцем:
– Что это ты вздумала, девонька? Взгляни-ка, вон твоя дочка в новеньких праздничных одёжках – из льна, что ты вчера спряла.
– Я не спряла ни единой нитки.
– Что? – Король с придворными не поверили своим ушам.
– Ты же прекрасно знаешь, что я не умею прясть, – сказала Долл матери и, повернувшись к Нолличеку, выпалила: – Пора и тебе знать, что я не лучшая, а худшая пряха в Норфолке.
– Но… но… но… – Нолличек совсем растерялся. – А как же двенадцать мотков пряжи за полчаса? Ты ведь столько спряла, когда мы познакомились? Правда, Нянюшка? Она же спряла? Маманя, вы же сами так сказали? И вы ещё оторопели от её проворства, помните? Помнишь, Нянюшка? – Ошеломлённый Нолличек, пометавшись между Мамашей Кодлинг и Нянькой, повернулся к Долл: – Ты ведь целую дюжину спряла, помнишь?
– Дюжину. Только не спряла, а съела. И не мотков, а беляшей, – потупившись, прошептала Долл.
– Двенадцать беляшей? – не поверил Нолличек. – За один присест?
Долл стыдливо, не поднимая глаз, кивнула.
– И у тебя не заболел живот?
Долл снова кивнула и закрыла лицо руками.
– Моя удивительная, моя чудесная девочка! – восхищённо воскликнул Нолличек и бросился её обнимать.
Сам он однажды, тайком от кухарки, съел дюжину пончиков, и в животе у него после этого так урчало, что Няньке пришлось дать ему лакричного порошку. А тут девчонка съедает дюжину беляшей! И не какая-нибудь чужая девчонка, а его собственная жена! Он обнял её так крепко, что чуть вовсе не задушил в приступе нежной любви.
Долл едва слышно пробормотала:
– Ох, Ноллик, если б я только знала! Если б я знала, что ты полюбишь меня не только за лён, но и за беляши. Я не стала бы говорить, что я пряха, честное слово!..
Тут её перебила Нянюшка:
– Но кто-то же спрял этот лён?
– Да! Вот именно! Кто спрял этот лён? – Все ждали ответа.
– Его спрял маленький чёрный… бес, вот кто, – сказала Долл.
– Маленький чёрный бес? – Глаза у Нолличека чуть на затылок не вылезли от удивления.
– Да, и в прошлом году, и в этом, – подтвердила Долл. – А сегодня он придёт, чтобы я с ним расплатилась.
– Пускай приходит, – сказал Нолличек, вытаскивая кошелёк. – Мы заплатим.
– Деньги можешь убрать, они ему не нужны, – сказала Долл. – Он потребовал от меня совсем другого.
– Жемчугов и бриллиантов? – предположила мамаша Кодлинг.
– Золотое блюдо? – предположил дворецкий.
– Игрушечную железную дорогу? – предположил Нолличек. – С вокзалами, семафорами, кассами и…
Но Долл его перебила.
– Меня, – сказала она печально. – Меня и ребёнка.
Нолличек охнул:
– Тебя… и нашего сына?
– Королеву! И принцессу! – Все вокруг так и обмерли.
– Ну уж нет! – возмущённо сказал король. – Тебя он ни за что не получит.
– Получит, – сказала Долл. – Я сама пообещала. Иначе он не стал бы прясть лён.
– Ты дала ему слово чести? – спросил Нолличек.
Долл кивнула и снова потупилась.
– Как же ты могла?..
– Я боялась… – сказала Долл, не поднимая глаз.
– Чего? Доллечка, чего ты боялась?
– Что ты разгневаешься.
– Что я разгне… Ой-ёй-ёй! Какой я, должно быть, ужасный человек! – ахнул Нолличек и повесил голову от стыда.
