Жук и геометрия. Рассказы - Третьяков Юрий Федорович (электронные книги без регистрации TXT) 📗
…Таким путем в клетку попал крольчонок. Он был совсем крошечный, неуклюже прыгал по клетке и ел листочки, быстро-быстро двигая губой. Васька и Колька сидели на корточках и любовались им. И Барбос тоже сидел рядом и глядел на кролика, взвизгивая от удовольствия.
Потом Васька с Колькой пошли на огород за капустными листами и морковкой.
Они нарвали их целую шапку и вернулись во двор, чтобы дать кролику.
Барбос в восторге носился по двору, как безумный, подбрасывая и трепля что-то серое, безжизненное, похожее на тряпку. Завидев ребят, он подхватил это в зубы и юркнул под дом. Ребята бросились к клетке: она была открыта и пуста…
Собачник Сват
По улице шла печальная процессия: впереди Васька вел на веревочке Барбоса, а Барбос радовался, обнюхивая все встречные камушки и столбики, оглядывался на Ваську и не переставал махать хвостом, не зная, куда его ведут. За ними шел угрюмый Колька, сзади всех бодро шагал Жорка, неся свое лассо, перекинутое через руку, и примеривая, на что бы его накинуть.
Он помогал ловить Барбоса, который никак не давался в руки. Сначала он ловил ковбойским способом (раскручивая лассо над головой), но не поймал, потом индейским (с руки) — и опять не поймал, потом своим собственным (с разбегу) — и тоже не поймал. Наконец Васька похлопал себя по коленке и ласково позвал:
— Барбос, Барбос! Иди ко мне, моя хорошая собака!
Доверчивый Барбос, решив, что его простили, с радостным визгом бросился к Ваське, чтоб лизнуть его в руку, и был схвачен.
Жорка шел и сокрушался:
— Эх, что ж я только делаю… Чувствую, не сдам я эту паршивую физику! Елена Ивановна скажет: «Эх, Жора, Жора… Ведь ты же способный, целое лето у тебя было, чем же ты только занимался…» Я скажу: «Елена Ивановна, знаете, как я учил!» А она: «Видно, скажет, как ты учил, наверное, все лето собак гонял». А я вправду собак вот гоняю! А все через вас!
— Так ты не иди, — сказал Колька. — Мы сами…
— Ну, нет! Без меня вас обманут. Ничего, я странички по-новому размечу. И так уж третий раз размечаю, ничего теперь не разберешь, что куда относится!
Они прошли через весь город и вступили в местность, именуемую Слободка, лихую и малоисследованную, населенную таинственным туземным народом. Домики здесь лепились по косогору, без всякого порядка.
Возле одного, окруженного длинным глухим дощатым забором, Жорка остановился:
— Здесь!
Из-за забора доносились вой, визг, лай множества собачьих голосов. Видно, они ругались, плакали и жаловались на свою судьбу, потому что Барбос уже издалека съежился, поджал хвост и, прижавшись к Васькиным ногам, начал пятиться и никак не хотел идти. Вероятно, он услышал что-то страшное и начал изо всех сил умолять хозяев скорее бежать прочь от этого страшного места.
Жорка постучал щеколдой в калитку. Калитка осторожно приотворилась, и из нее вылез подслеповатый маленький человек в зимней шапке, несмотря на лето. Кроме шапки на нем были еще и валенки. Следом за ним появился маленький мальчишка, вертлявый, как обезьяна, с такой яркой, пушистой головой, как будто она у него была меховая. Мальчишка оглядел ребят и скорчил каждому рожу, одна другой ужаснее.
— Здравствуй, Сват! — сказал Жорка, здороваясь с человечком за руку.
— Привет молодежи учащегося возраста! — ответил тоненьким голоском Сват. — Ишь, какая собачка-то? Это чья же такая?
— Моя! — сказал Жорка, — Берешь?
Сват, присев на корточки, протянул руку к Барбосу. Тот вздрогнул и, оскалив зубы, зарычал, но Сват ловко ухватил его сверху за шею и принялся щупать шкурку, бормоча:
— Ничего, ничего… Собачка молодая… Ц-ц-ц. Ворс слабый, есть негодный — лезет… Ай-ай-ай… Сколько вам?
— Два рубля, — сказал Жорка.
Сват встал, повернулся к меховому мальчишке и погрозил пальцем:
— Мильен раз тебе, сатане, надо говорить — всю сердце мне надорвал: не кривляй рожу! И что с ним, ребята, делать: и бил, и за ухи таскал — неймется ему и на! Два рубля обидно мне будет… Время летнее, шерсть лезет… шкурка негодная. Куда ее — кинуть…
— Мы не на шкурку, — испуганно сказал Васька. — Чтоб вы ее кому-нибудь продали…
Сват со скукой посмотрел на мехового мальчишку.
— И как не совестно: ты взглянь на себя, ни одна, никакая обезьяна в обезьяннике так не ощеряется. Кто ты теперь есть? Обезьяна, и больше ничего! А за собачку, ребята, больше одного рубля не могу…
Сравнение с обезьяной, видно, ничуть не пристыдило мальчишку — наоборот, пришлось ему по душе, а пока отец рылся по карманам, он весь как-то подобрался, оскалил зубы, забегал глазами, начал быстро почесываться и выкусывать что-то между ногтей…
Сват вручил Жорке рубль, влепил затрещину мальчишке, схватил одной рукой его, а другой — горько голосившего Барбоса, втянул их во двор, и калитка захлопнулась.
— Вот и все! — сказал Жорка притихшим Ваське и Кольке. — Уж так и быть: придется и за кроликом с вами сходить. Все равно учебник по-новому размечать, чтоб он пропал!..
Без Барбоса
Опять в клетке появился кролик. Такой же, как и первый. Теперь у Васьки с Колькой было чем заняться! Они приносили с лесных полян самый молодой клевер, и мышиный горошек, и ивовые веточки, самые зеленые и нежные.
Когда у них спрашивали:
— Эй, вы куда?
Они в один голос гордо отвечали:
— За травой! Кролику!
Огороды свои они привели в полный порядок: матери Коськи и Котьки теперь уже не на что было завидовать — капуста перестала расти, а морковка с каждым часом делалась все реже.
Тем более что кролик, видно, не знал, что может быть какое-нибудь другое дело, кроме еды: весь день сидел на одном месте и быстро-быстро двигал губой с усиками, поедал и клевер, и мышиный горошек, и капусту, и морковку. Ивовые веточки он обгладывал точно так, как рассказывал Колька, — оставались только голые белые палочки.
Кролик ел, а Васька и Колька сидели перед клеткой и наперебой радовались.
— А все-таки он хороший, этот братец-кролик!
— Еще какой!
— А здорово все-таки, что он у нас есть!
— Еще бы не здорово!
— Я страшно рад! А ты?
Помолчав минут пять, они начинали снова:
— Неинтересно было бы без кролика, правда?
— Ничего интересного!
— А с ним здорово, верно?
— Ага!
— Если б Барбос одного не съел, было бы два!
— А два было бы еще лучше, а?
— Куда лучше!
— А Барбосу так и надо! Верно ведь?
— Конечно. Не ешь чужих кроликов.
— А интересно, что он сейчас делает?
Ребята смолкли и пригорюнились, вспомнив, как собачник щупал у Барбоса шкурку и говорил: «Ворс слабый…»
— Как ты думаешь, он его… с ним ничего не сделает?
— Да нет.
— А куда он денет? Кому-нибудь отдаст?
— Наверное! Хорошо б к доброму хозяину. Интересно, что Барбос сейчас думает?
— Скажет: и зачем я только этого кролика трогал!
— Там у этого собачника плохо…
— Что ж хорошего? Слышал, как там собаки воют, визжат? А Барбос-то как испугался!
— Да еще мальчишка какой-то злющий! Кривляется! Он их, наверное, мучает!
— И за дело. Так ему и надо. Нечего его жалеть. Все рвет, все грызет! Даже кролика! Как будто не знает…
— А откуда он знает…
— Должен знать! Не трогал бы кролика, жил бы сейчас здесь! Хотя без него лучше, а? Очень был бестолковый, а?
— Да он еще маленький. Но все равно лучше! Тихо, спокойно… Только, правда, как-то скучно…
И правда: скучно стало во дворе… Ветерок шевелил выстиранные полотенца — никто их не стаскивал, не грыз и не таскал по грязи. Два нахальных облезлых цыпленка опять проникли во двор и, попискивая, царапали ногами землю. Васька раньше, до Барбоса, посыпал этим цыплятам пшена, а сейчас схватил половинку кирпича и что было силы запустил в цыплят. Цыплята с писком юркнули в какую-то дыру, а кирпич гулко ударился в забор.
