Васек Трубачев и его товарищи (илл. В.А. Красилевского) - Осеева Валентина Александровна (читать книги полностью без сокращений txt) 📗
Саша молча плакал, уткнувшись в подушку круглой стриженой головой. Вокруг кровати, прижимаясь к матери, всхлипывали испуганные ребята. Валерка, приподнявшись на цыпочки, обхватил Сашину шею и уткнулся лбом в подушку. Саша высвободил руку и обнял тёплое тельце братишки.
Глава 22
Васёк
Васёк стоял у окна и на все вопросы тётки отвечал:
– А тебе-то что?
– Как это – тебе-то что? – возмутилась тётя Дуня. – Прибежал, как с цепи сорвался! Я тебя и спрашиваю: случилось с тобой что, отметку плохую получил или наказали тебя в школе?
– Ну и наказали, – усмехнулся Васёк. – А тебе-то что?
– Ты мне не смей так отвечать! Я не с улицы пришла ответ у тебя спрашивать. Мне вот отец пишет, что ещё недели на две задержится.
– Письмо есть? Отец пишет? Давай письмо! Почему сразу не дала мне? – закричал на тётку Васёк.
Тётка вынула из-под скатерти письмо.
– Я с тобой поговорю ещё… Вот почитай раньше… – холодно сказала она, испытующе глядя на племянника поверх очков.
– Ладно! – нетерпеливо сказал Васёк, отходя к своему столу и вытаскивая из конверта тонкую серую бумажку.
Отец писал, что никак не мог сообщить о себе, так как ездил со своей бригадой на другие участки и всё надеялся скоро вернуться. Но сейчас в паровозном депо идёт большой ремонт, и придётся недельки на две задержаться. Он просил тётку приглядеть за племянником, спрашивал, как учится Васёк, как он ест, спит, не очень ли скучает. В конце стояла приписка сыну:
«Дело, Рыжик, прежде всего. Паровозы мои – пациенты смирные, слушаются меня. Есть среди них очень интересные, новой системы, наши советские. Приеду – расскажу. А пока делаq ты, Рыжик, свои дела так, чтобы совесть была чиста.
Васёк опустил письмо и задумался.
Отец задерживается… Не с кем поговорить по душам. Некому рассказать, что произошло за это время в его жизни…
Васёк подумал о Саше. Вспомнил его лицо и слова, которые тот бросил ему: «Не товарищ!» «Подумаешь, напугал! И что я ему сказал? Разве это не правда, что он сестричек нянчит? Правда…» – храбрясь и оправдываясь перед собой, думал Васёк.
Потом, вспыхнув до ушей, он растерянно посмотрел на свою твёрдую загорелую руку. В этой руке осталось ощущение острого, худенького плеча Севы. Васёк прикусил губу, чувствуя стыд и недовольство собой. Как это с ним случилось, что он швырнул Севу? Конечно, Малютин сам полез, его никто не просил.
Васёк посмотрел на письмо. Задерживается… в такую минуту, когда ему одному мог он рассказать обо всём, что произошло в классе.
«Ну и ладно… Пусть со своими паровозами остаётся… Хоть и совсем не приезжает, раз так», – с горькой обидой на отца думал он.
– Вот и поговорим, – сказала тётка, закончив какие-то кухонные дела и присаживаясь на стул против Васька. – Разболтался! Грубишь! Думаешь, тётка сквозь пальцы глядеть будет? – Тётя Дуня оправила подол юбки и поудобнее уселась на стуле. – Нет, племянничек, я здесь не для этого живу. На меня не напрасно твой отец надеется. Трубачёвы зря ничего не обещают, и я тебя на ум-разум направлю, – медленно цедила слова тётка.
Васёк вдруг вышел из берегов:
– А что ты мне сделаешь? Что ты ко мне привязалась сегодня? «На ум-разум направлю»! Вот я отцу расскажу! – кричал он, размахивая руками.
Тётка поджала тонкие губы.
– А я и отца ждать не буду. Я в школу пойду, – язвительно сказала она.
– Ты… в школу? – задохнулся Васёк. – В школу?.. Ведьма! – неожиданно для себя выпалил он и испугался.
Лицо у тётки вдруг сморщилось, очки упали на колени, ресницы заморгали, и на них показались слёзы.
– Спасибо, Васёк, спасибо, племянник, – тихо сказала тётка, поднимаясь со стула.
Васёк хотел броситься к ней, попросить прощения, но слова застряли у него в горле. Первая минута была потеряна, и, провожая глазами её сгорбившуюся фигуру, он только беспомощно шевелил губами.
Тётка весь вечер просидела в кухне.
«Ну и пускай! – думал Васёк, стараясь побороть в себе чувство жалости и раскаяния. – Ещё каждому кланяться буду! Просить, унижаться!»
Вечером пришла Таня. В последнее время Васёк редко видел её и особенно обрадовался теперь, чувствуя себя одиноким и несчастным.
– Таня, ты где всё пропадаешь? – спросил он, поглаживая глиняного петуха. – Я тебя совсем не вижу.
Да у меня дела теперь сверх головы. Меня, Васёк, в комсомол принимают! – с гордостью сказала Таня, показывая на толстую книгу в коленкоровом переплёте. – Вот, учусь! И работаю. Ведь это заслужить надо.
– А я ещё пионер только, – со вздохом сказал Васёк и сразу подумал: «А вдруг Митя узнает про то, что в классе было? Или учитель?»
Сердце его сжалось, и к щекам опять прилила краска.
– Ты что? – спросила Таня.
– Ничего. Спать захотел, – сказал Васёк.
– Да посиди, рано ещё… Что отец пишет?
– Пишет – задерживается… Я пойду, – устало сказал Васёк.
Ему и правда захотелось спать. Он лёг, но сон не приходил долго. На душе было одиноко и тоскливо.
Васёк вспомнил Одинцова и грустно улыбнулся.
«Один товарищ у меня остался… Один друг, а было два… Эх, из-за куска мела! – Он приподнялся на локте. – А куда же этот проклятый мел делся? Ведь я же сам клал его – длинный, тонкий кусочек. Куда же он делся? Надо было поискать хорошенько, найти, доказать. Может, он лежал в уголке где-нибудь…»
Васёк пожалел, что не сделал этого сразу, а в раздражении ушёл из класса.
Утром Васёк долго валялся в кровати, лениво делал зарядку. Он не торопился: день перед ним вставал хмурый и неприятный. В первый раз не хотелось идти в школу.
«Теперь, наверно, все на меня глазеть будут, как на зверя какого-нибудь…»
Не хотелось видеть Сашу, Малютина, и перед остальными ребятами было стыдно и нехорошо.
«А что такое? Фью! Больше бояться меня будут! Никто не полезет ко мне!» – хорохорился он наедине с собой, пытаясь заглушить чувство стыда и беспокойства.
Входя в класс, он сделал равнодушное лицо и как ни в чём не бывало направился к своей парте, хотя сразу заметил, что ребята его ждали и говорили о нём. Ему даже показалось, что из какого-то угла донёсся шёпот:
– А ещё председатель совета отряда…
На самом деле слова эти никем не были сказаны, Ваську это только показалось. Но он насторожился и, небрежно обернувшись к классу, посмотрел на ребят дерзким, вызывающим взглядом.
Саша Булгаков, который сидел впереди, ни разу не обернулся с тех пор, как Трубачёв вошёл в класс. На его круглом открытом лице было вчерашнее упрямое выражение, в глазах – мрачная, застоявшаяся обида.
Васёк, чтобы показать, что он совершенно не интересуется Сашей, небрежно развалился на парте и, стараясь не смотреть на стриженый затылок товарища, неудобно и напряжённо повернул голову и смотрел вбок.
Малютин спокойно сидел рядом с ним. Он не чувствовал ни страха, ни унижения, ни обиды, как будто не его, как котёнка, швырнул вчера Трубачёв на глазах всего класса. Малютин страдал за Васька. Васёк Трубачёв в его глазах всегда был честным, смелым товарищем, которого слушались и любили ребята. И вот теперь вместо этого честного и смелого товарища рядом с ним сидел дерзкий расшибака-парень, показывающий всем и каждому, что в любую минуту может пустить в ход кулаки.
«Пусть только кто-нибудь пикнет!» – говорил весь облик Трубачёва.
Сева ясно видел, что класс осуждает Трубачёва. И, чтобы заставить товарища перемениться, вернуть его в обычное состояние, Малютин изредка задавал ему простые вопросы: как он думает, будут ли у них экзамены и когда; останется ли с ними Сергей Николаевич и на следующий год?
Васёк удивлялся, что Сева как будто забыл про вчерашнее; он чувствовал к нему благодарность, жалел, что так обидел его, но, боясь показаться в глазах ребят трусом, который подлизывается к Малютину, чтобы уладить с ним отношения, отвечал Севе свысока, небрежно, чуть-чуть повернув в его сторону голову.
