Золотая сеть - Ярункова Клара (книги без сокращений TXT) 📗

Первую стенгазету мы делали у меня дома, и она вышла ужасно большая, чтобы мы все на ней поместились.

Потом Анча пририсовала к именам писателей гусиное перо, а к художникам — палитру. Мишу нарисовали на космическом корабле, а меня на парах газа, который вылетает из корабля. Канторис нарисовал себе искусственную голову. Пусть каждому ясно, кто на что годен.

Наша стенгазета всем нравилась. Только Червенке не нравилась, потому что он обижен на нас. Мы бы и его избрали в редколлегию, так как он все знает, правда, только на экзаменах, а без экзаменов он ничего не знает. А Канторис на экзаменах ничего не знает, но когда нет экзаменов, то он знает все по технике.

Потом мы каждые две недели делали новую стенгазету и писали в ней о классных событиях, а лентяев и обманщиков критиковали. Некоторые даже стали нас бояться. Но мы не боялись никого.

Кому не хотелось идти на заседание редколлегии, те и не ходили. Но я ходил. И Анча Парикова тоже, потому что нам очень нравится рисовать. И вот раз, когда мы остались только вдвоем, Анча Парикова сказала:

— Никчемная эта работа, потому что сначала все лезли в редколлегию, а теперь даже и носа не покажут, а увиливают. А мы должны за них работать.

Я сказал, что Миша болен, и это действительно так и было.

— Знаешь? Не будем мы делать стенгазету! — сказала Анча. — Какой толк нам рисовать, если наши писатели ничего не написали. Лучше я созову на среду собрание отряда, и мы поговорим об этом.

И созвала, потому что Анча — председатель нашего отряда. Когда мы шли на собрание, я сказал Канторису и Бучинскому, потому что разозлился на них:

— Больше вам не придется работать в газете! На орехи достанется. Вот увидите!

Бучинский испугался, потому что на собрание должна была прийти наша учительница. А Канторис засмеялся и сказал всем, кто должен был делать стенгазету и поленился:

— Ничего, не бойтесь! Я за всех вас выскажусь. Вы только помалкивайте. А я выступлю, потому что я знаю как.

Koгда мы уже сидели и Анча сделала доклад о стенгазете, все молчали. Тогда Канторис попросил слова и сказал:

— Мне хочется выступить с самокритикой за всех нас. Мы должны были делать стенгазету и не делали ее, что самокритично и признаем, потому что мы хорошие пионеры. Если пионер в редколлегии, он должен работать. А если он не работает, должен признать это. Вот мы и признаем. Это и есть наша самокритика.

Но на собрание пришел и Миша, потому что ему уже вырезали гланды. Он сказал:

— Знаешь, Канторис, ты говори за себя. Что я, по-твоему, должен выступать с самокритикой только потому, что мне вырезали гланды?

Канторис рассердился и сказал:

— Ну ладно! За Юрана я с самокритикой не выступаю. Он думает, что гланды поважнее, чем самокритика. Потому что себя критиковать трудно.

Миша сказал:

— Тебе не трудно! Работать тебе трудно. А критиковать себя — пожалуйста.

Канторис так и подпрыгнул, но ничего не сказал, потому что начала говорить наша учительница:

— Если Юран был болен, то ему ни к чему самокритика. Но все остальные должны были бы выступить, чтобы мы знали, почему они не исполняют своих обязанностей.

Канторис попросил слова и сказал:

— И я говорю, что должны. Но им не хочется.

Тогда Анча Парикова сказала:

— Ты выступаешь с самокритикой на каждом собрании. И после драки выступил, и после того, как стер себе единицу в дневнике, и вот теперь, когда не делаешь стенгазету. С самокритикой ты легко выступаешь. И по поводу. стенгазеты ты уже два раза признавался, что не делаешь ее. Как же это все понимать?

И учительница, сказала:

— Это плохо!

…Когда мы шли из школы,

Канторис сказал Мише:

— Ну и дурак же ты! Самокритика лучше, чем гланды. Я это знаю, потому что я попробовал и то и другое. О болезни у тебя должна быть справка. О самокритике — нет. Со мной, например, ничего не может случиться.

Так думал Канторис, но просчитался, потому что на следующий день у нас в классе висела стенгазета и Канторису было стыдно. И всем остальным тоже, но меньше.

В этой стенгазете ничего и не было, только одно большое гнездо, а в гнезде наседка. Это была наседка, но это был Канторис, потому что у наседки была голова Канториса. И вместо крыла у нее была рука Канториса. Эта рука Канториса сыпала пепел на голову Канториса, а другая рука выдирала перья из хвоста курицы Канториса. А изо рта Канториса вылетали слова: «Мне не обязательно исправляться! Главное, что я самокритично признаю ошибки».

И еще из-под Канториса высовывались цыплята: Бучинский, и Елиша Кошецова, и все остальные, кто не работал.

Но Миши среди них не было.

Я был рад и ужасно смеялся. И все смеялись. Теперь я увидел, что Анча Парикова умеет рисовать лучше всех.

Эта стенгазета висела только два дня, а потом мы сделали газету к Международному женскому дню.

Она была очень красивая, потому что ее мы делали все вместе — вдесятером.

А в следующей стенгазете мы снова поместим сообщения о классных событиях, нарисуем лентяев и обманщиков. Нас все теперь боятся.

Да и мы сами, члены редколлегии, тоже побаиваемся.

ДЛЯ ЧЕГО СУЩЕСТВУЮТ СНЫ

Сны ни на что не пригодны. Только наша бабка думает, что они на что-то годны. Но я-то знаю, что они ни к чему, потому что это проверил.

Сегодня мне всю ночь что-то снилось, а когда я проснулся, то подумал, что я в Африке и слышу голос джунглей. Понемногу я различил слова:

— Возьми с собой плащ. Мне снился покойный дед — это к дождю.

И оказалось, что это не голос джунглей, а бабкин. Когда я совсем проснулся, я услышал, как мама вскрикнула:

— Господи, опять опаздываю!

А бабка открыла дверь и закричала ей вслед:

— Что варить-то? Все на мою голову!

Было половина седьмого. Я встал и обрадовался, что больше не сплю, потому что по утрам мы с бабкой беседуем до тех пор, пока не выкипит молоко.

Я пошел в кухню и сказал:

— Бабка, знаешь, что мне приснилось? Как будто

я был в Африке. Мне приснилась кенгуру, ну, знаешь, та, которая носит в сумке спереди своих детенышей. Только вот вместо детеныша у нее в сумке был я. Так я и путешествовал по всей Африке и ел одни бананы. А когда мы совсем спустились вниз, туда, где кончается Африка, мы увидели море. Оно было все-все красное, потому что это было Красное море. Потом я заметил наших ребят и Мишу — они играли в футбол, а я боялся, что упаду в море, так как Африка к самому концу стала узкой-узкой. Уже, чем наш двор. Я хотел было выскочить из сумки кенгуру, но потом вспомнил, что это все мне только снится. Так я и остался сидеть.

Бабка покачала головой и сказала:

— Это очень необыкновенный сон. Но хороший. Далекие края — это к счастью. Повстречается тебе необыкновенное счастье.

Потом убежало молоко, и я пошел умываться.

В школу мы шли вместе с Янсу, и по дороге я ему рассказал, что мне снилось и что мне предсказала бабка.

Яно сказал, что Африка совсем уж не такая узкая, потому что Южная Америка еще уже. Как раз вчера вечером он смотрел карту, когда учил про Африку.

Я удивился, что он еще делал уроки, потому что мне после футбола было не до ученья.

На уроке географии Яно поднимал руку, а я нет, так как я не выскочка. Но учитель, все равно вызвал меня, хотя я и не поднимал руку. И пришлось мне рассказывать об Африке все, что я выучил во сне.

— Ай-ай-ай! — похвалил меня учитель. — Надеюсь, что вы, ребята, хорошо слушали? Уважаемый ученый Фасолинка открыл, что Африка узкая, как лапша. Австралийских кенгуру он переселил на мыс Доброй Надежды, а Красное море из Аравии — колдуй-балдуй — и перенес на юг Африки. Это величайшее открытие! И чего оно заслуживает? Единицы!

Все смеялись, и еще долго не было звонка, но потом он все же прозвенел.

Миша хотел мне что-то сказать, но я отрезала

— До самой смерти с тобой не разговариваю! Потому что ты плохой товарищ.