Общество «Будем послушными» - Несбит Эдит (чтение книг .TXT) 📗
Когда мы прощались, она сказала, что никогда нас не забудет, и Освальд отдал ей маленький перочинный ножик со штопором, который был у него при себе.
Сражение Дикки с козлом было занесено в Золотую Книгу (он сам вписал себя, пока мы гонялись за свиньей), но других золотых дел нам в этот день совершить не удалось.
О том, как мы с Алисой поймали свинью никто написать не спохватился, Дикки мог бы, но ему, видно, было обидно, что он один оставался дома, когда все разбежались, так что я не буду винить его за это упущение.
Не стану рассказывать, как мы доставили свинью домой, и как был пойман ослик (по сравнению с поимкой свиньи это детские игры). Не стоит повторять и тех слов, которые пришлось выслушать бестрепетным охотникам на дикого кабана. Все интересное я уже рассказал, все прочее пусть поглотит забвение.
Глава седьмая. Бобры или юные исследователи Арктики (или чего-нибудь еще)
Я не раз читал в книгах об удовольствиях столичной жизни, и как люди, живущие в провинции, тоскуют о радостном вихре модных городских удовольствий, потому что в провинции им очень скучно. Я с этим не согласен. В Лондоне, в особенности в Льюисхэме, ничего не произойдет, пока ты сам эти не займешься, а если и произойдет, то не с тобой, а тех людей, с кем происходит что-нибудь интересное, ты все равно не знаешь. Зато в деревне то и дело происходит что-нибудь интересное, причем не реже, чем с другими людьми, и часто для этого не приходится ничего делать.
К тому же в деревне естественные и законные способы зарабатывать себе на жизнь гораздо веселее, чем в городе: сеять и жать, и возиться с животными — это ведь гораздо интереснее, чем продавать рыбу, хлеб или масло. Единственное интересное ремесло в городе — это ремесло лудильщика да еще газовщика, но они ведь и в деревне нужны.
Я помню, какой милый человек приходил к нам в Льюисхэме отключать газ, когда дела у папы шли совсем уж плохо. Это был настоящий джентльмен, он дал Освальду и Дикки свинцовую трубу длинной в добрых два ярда с четвертью, и медный кран, который только отмыть было нужно, и целую пригоршню винтиков с которыми можно делать все что заблагорассудится. Как-то раз когда Элайза без предупреждения ушла вечером из дому, мы завинтили заднюю дверь. Вышел страшный скандал. Мы-то вовсе не собирались устраивать ей неприятности. Мы думали: как будет весело, когда она утром выйдет за молоком, а дверь-то и не открывается. Но не стоит рассказывать больше о доме в Льюисхэме. Это все лишь приятные воспоминания, которые не имеют отношения к этой истории с бобрами и исследователями.
Боюсь, что Дора и Дэйзи вырастут столь добродетельными, что им останется только выйти замуж за миссионеров. К счастью, Освальда ожидает другая судьба.
Мы провели две экспедиции, чтобы отыскать истоки Нила (или хотя бы северный полюс) и, благодаря их манере повсюду ходить вместе и думать только о скучных и похвальных делах вроде шитья, глажки и помощи в готовке и укрепляющей пище для больных и неимущих, Дора и Дэйзи оба раза оказались непригодными к этим походам, хотя нога у Доры уже достаточно зажила, чтобы отправиться на экватор, не говоря уж о северном полюсе. В первый раз они сказали, что ничуть не жалеют, что не пошли, потому что они-де не любят пачкаться с головы до ног (что за странности!), и к тому же они лучше провели время, чем мы все вместе взятые. (К чаю зашел наш пастор с женой, и были горячие пирожки). Во второй раз они уверяли, что им сильно повезло, когда они остались дома и, быть может, они правы. Но давайте я расскажу все по порядку — надеюсь, вам понравится эта история. Я собираюсь написать ее в ином стиле, вроде тех книжек, которые дарят в девчачьих школах, я имеют виду «школы для юных леди», а не ту, где учатся наши девочки — та все-таки разумнее. Итак:
«Увы!» — воскликнула прелестная девица, едва достигшая двенадцати лет, отбросив элегантную шляпку и проводя тонкими пальчиками по золотым кудрям. — «Сколь это горестно — верно я говорю? — зреть столь многих юных леди и джентльменов в расцвете сил, которые растрачивают драгоценные часы лета в праздности и неге».
С нежным упреком взглянула она на группку юношей и девушек, расположившихся под тенистым сводом берез и поедавших чернослив.
«Возлюбленные мои братья и сестра, — продолжала она, заливаясь слабым румянцем, — разве не могли бы мы даже ныне, хотя уже пробил одиннадцатый час, исправить течение нашей жизни и подыскать себе какое-нибудь занятие, достойное и в то же время интересное?»
«Я не вполне улавливаю смысл твоих речей, возлюбленная сестра», — ответил самый умный из ее братьев, на чьем челе…
А, что толку. Не умею я писать такие книги. И как писателям такое удается?
На самом деле мы и вправду ели чернослив, насыпав его на лист капусты и сидя в саду. Вдруг Алиса сказала:
«Слушайте, а давайте все-таки чем-нибудь займемся. Просто глупо так терять время. Уже одиннадцать. Пошли наконец!»
Освальд сказал: «Куда?»
С этого все и началось.
Ров, который со всех сторон окружает наш дом, подпитывается ручейками. Один из них течет по открытой трубе, конец которой выходит наружу с другой стороны нашего сада.
Именно этот поток и имела в виду Алиса, когда сказала:
«Почему бы нам не пойти на поиски истоков Нила?»
Конечно, Освальд знал, что истоки Нила (то есть настоящего, египетского Нила) давно уже открыты, и эта тайна не способна более взбудоражить умы подлинных исследователей. Но он не стал говорить это вслух. Немалая наука — знать, когда следует говорить, а когда и промолчать.
«Почему бы нам не оправиться на исследование Арктики?» — предложил Дикки. — «Мы бы перехватили с собой ледоруб и питались бы ворванью и тому подобным. К тому же там прохладно».
«Голосовать! Голосовать!» — крикнул Освальд, и мы приступили к голосованию.
Освальд, Алиса, Ноэль и Денни проголосовали за край ибисов и крокодилов. Дикки, Г. О. и Дора с Дэйзи предпочли край вечной зимы и ворвани.
Алиса сказала: «По дороге решим. Главное — выйти».
Оставалось решить вопрос с провиантом. Каждый из нас имел на этот счет особое мнение, и всем казалось, что то, что предлагают взять остальные, ни на что не годится. Так бывает и со взрослыми, когда они затевают экспедицию. Поэтому Освальд, который в состоянии справиться и с более затруднительными обстоятельствами, чем те, что встречались до сих пор, сказал: «Пусть каждый принесет то, что считает нужным. Мы устроим тайный склад в углу того сарая, от которого мы позаимствовали дверь для плота. И тогда капитан решит, кому что брать».
Так и сделали. Вы, может быть, думаете, что снарядить экспедицию это плевое дело, но это вовсе не так, особенно когда еще не решили, будет ли эта экспедиция проходить в центральной Африке или среди айсбергов и белых медведей.
Дикки хотел взять топор, молоток для угля, одеяло и теплый плащ.
Г. О. приволок большую вязанку хвороста для сигнальных костров и старые коньки (недавно обнаруженные в кладовой) на случай, если мы все-таки попадем на север.
Ноэль принес лопату и совок и добыл (уж не знаю как) банку маринованного лука.
Денни пришел с тростью (он так и пошел с ней в поход, несмотря на наши возражения), книгу (на случай, если ему надоест быть исследователем), сачок и бутылочку с пробкой, теннисный мячик, чтобы поиграть в паузах между исследованиями, два полотенца и зонтик, чтобы разбить лагерь или если встретится настолько большая река, что нам вздумается искупаться или просто свалиться в нее.
Алиса взяла свитер для Ноэля: а то вдруг мы будем возвращаться когда стемнеет, ножницы, иголку и нитки и две большие свечки — вдруг мы попадем в пещеру.
Освальд, как многоопытный руководитель, всецело сосредоточился на жратве, правда, остальные о ней тоже не забыли.
Все экспедиционные припасы сложили на скатерть, завернули и связали уголками. Получилась тяжесть, которую не могли оторвать от земли даже закаленные руки Освальда. Тогда мы решили брать с собой не все, а только отборный провиант, Все остальное мы зарыли в солому, потому что в жизни бывают свои взлеты и падения, а припас он всегда припас, особенно если речь идет о провизии. В том числе мы оставили и маринованный лук, но не надолго.
