Камилла - Л'Энгль Мадлен (хороший книги онлайн бесплатно .txt) 📗
– Я думаю, что я взрослею. А когда дети взрослеют, они меньше нуждаются в своих родителях, чем было прежде.
У мамы брызнули слезы, и она прошептала:
– Камилла, какие ужасные вещи ты говоришь!
Я подбежала к ней. Я ведь хотела утешить их, объяснив, что происходящее – естественно, но у меня ничего не получилось. Стало еще хуже. Я обняла ее с таким чувством, будто я была матерью, а она – ребенком. Мне это сильно не понравилось.
В четверг мы с Луизой отправились в Метрополитен-музей делать уроки в римском дворике, где мы с ней впервые разговорились. Луиза не была знакома с музеем до того, как встретилась со мной. Она всегда жила в Гринич-вилледж, играла в детстве на Вашингтон-сквер. Я думаю, она много потеряла оттого, что не могла играть и Метрополитен-музее. Мы, ребятишки, собирались по трое, по четверо, убегали от своих нянек, прокрадывались в музей и играли там в прятки, пока кто-нибудь из служителей не ловил нас и не вышвыривал вон. Ух, как они нас ненавидели, а мы считали их своими злейшими врагами и докучали, как только могли. Сейчас я думаю, какие мы были ужасные, но нам было весело, и мы ни разу ничего в музее не поломали. Только теперь, когда я встречаю служителя, я испытываю чувство вины за тогдашнее.
Когда мы закончили уроки, то пошли с Луизой побродить по музею. Мы глядели вполглаза на картины, статуи, вазы, вышивки. Когда я была маленькая, я любила представлять себе, как будто музей – это огромный дворец, а я – принцесса, которая в нем живет. Я особенно любила те залы, где мало посетителей, там я чувствовала себя дома, а служители были как будто мои лакеи.
Луиза остановилась перед портретом дамы, написанном в стиле модерн и состоящем из треугольников.
– Что ты делаешь в субботу, Камилла? – спросила она.
– Встречаюсь с Фрэнком.
– Он тебя пригласил?
– Конечно.
– Когда?
– Он мне позвонил по телефону.
– Вот как, – медленно произнесла Луиза. Ее лицо потемнело и сделалось злым. Но она сказала только: – Я думаю, это твое право, если тебе так хочется.
– Да, – подтвердила я. – Безусловно.
Я попыталась с ней объясниться, пристально глядя на барельеф греческой лошади:
– Луиза, хорошо бы ты не начинала злиться, когда я встречаюсь с Фрэнком. То, что я с ним встречаюсь, не влияет на наши с тобой отношения. Ты же не злишься, когда я вижусь с другими девочками из класса или если кто-нибудь приглашает меня на ужин…
– Я не возражаю, встречайся с ним, пожалуйста, – оборвала меня Луиза.
– Тогда почему ты бесишься?
– Я не бешусь, – возразила Луиза.
Я отвернулась, потому что больше сказать было нечего.
Мы стали спускаться по лестнице, и вдруг на лестничном повороте Луиза повернулась ко мне и заговорила с тем пылом, который нападает на нее, когда ее мысль меняет направление:
– Послушай, Камилла, когда ты впервые столкнулась с вер… вероломством взрослых? – Она улыбнулась. – Хорошенькое словечко, да?
– Я не уверена, что понимаю тебя. Что ты имеешь в виду?
– Да знаешь ты! – Луиза нетерпеливо затрясла головой. – Я имею в виду, когда ты поняла, что взрослые не такое уж совершенство? Что у них, как Мона без конца говорит нам из Библии, «сердце лживое и безнадежно злое». Что-то в этом роде. Хотя это не совсем то, о чем я хочу спросить. Когда тебя впервые предал кто-нибудь из взрослых? Ты помнишь?
– Да, – сказала я. – Помню.
– Ну, расскажи. Когда это было? Где?
Мы вошли в зал этажом ниже, Луиза уселась на деревянную скамью и усадила меня рядом с собой.
– В школе, – сказала я. – Должно быть, я была во втором или третьем классе.
– Ну? И что случилось?
Я почувствовала некоторое смущение, но знала, что Луиза не отстанет от меня и заставит рассказать все до конца.
В этот день за мной пришла мама вместо Бинни. Она, как всегда, опоздала. Она кинулась ко мне, сидевшей в углу раздевалки.
– Прости, лапочка, что я опоздала. Я… Надевай пальто и пошли поскорее. – Потом она спросила: – Камилла, что с тобой?
Я низко наклонила голову, сгорая от стыда.
– Мам, я мокрая, – прошептала я. – Я намочила штанишки.
– Как это случилось?
– На географии. Мне надо было выйти, и я стала отпрашиваться.
– Но, дорогая, почему…
– Мисс Мерсер не разрешила. Мне было очень нужно, и я у нее снова спросилась. И она опять сказала, что нельзя. Мне правда надо было, мам. Я опять попросила разрешения, а она на меня разозлилась. Потом я просто больше не могла терпеть и выскочила из класса, я уже добежала до уборной, но не смогла удержаться. И вот… Потом зазвенел звонок, и я вернулась в класс на французский.
– Ничего, – сказала мама. – Не переживай.
– Но я ведь уже большая, я не должна мочить штанишки, – плакала я.
– Подожди минуточку, дорогая, – сказала мама. – Впрочем, нет, пошли со мной.
Она схватила меня за руку и почти бегом вбежала в кабинет директрисы.
Мама рассказала ей, что произошло.
– Я не могу в это поверить! – воскликнула директриса.
– Уверяю вас, что это правда, – заверила ее мама.
Директриса позвонила.
– Я думаю, мисс Мерсер еще в школе, – сказала она. – Нам лучше послать за ней и разобраться в этом деле.
Мисс Мерсер, с лицом, как у рыбы трески, выслушала то, что ей рассказала мама.
– Глупости, – резко прокомментировала она. – Она у меня не отпрашивалась.
– Вот видите, – кивнула головой директриса.
Мама начинала сердиться.
– Нет, – сказала она. – Ничего не вижу. Камилла правдивая девочка, и если она говорит, что отпрашивалась, значит, отпрашивалась.
– Я, конечно, отпустила бы ее, если бы она попросила, – сказала мисс Мерсер. – Бывает, дети иногда отпрашиваются, чтобы отлынивать от урока. Но если ребенку действительно надо, я всегда отпускаю. Видно, Камилле стыдно, вот она и выдумывает. Ее учительница по английскому говорит, что у нее очень развито воображение.
– Но воображение не делает ее лживой, – сказала мама, – и к тому же она не трусиха. – Голос ее звучал гневом и в эти минуты напоминал папин.
Директриса повернулась ко мне:
– Камилла, тебе нужно было выйти на географии? Я кивнула.
– Почему же ты не отпросилась у мисс Мерсер?
– Но я просила! – закричала я. – Я просила целых три раза!
Мисс Мерсер пожала плечами:
– Видите?
– Камилла, – продолжала директриса, – конечно, тебе известно, что мисс Мерсер отпустила бы тебя, если бы ты подняла руку?
– Но я поднимала! – снова закричала я. – А она не разрешила.
Директриса повернулась к маме:
– Ну, что мне делать? Мама посмотрела на нее.
– Ничего, – сказала она. – Если вам приходится выбирать между словом учителя и словом ребенка, вы выбираете учителя, даже если знаете, что ребенок говорит правду.
– Вот оно как! – фыркнула мисс Мерсер.
– Прекрасно, что вы так верите своей девочке, – сказала директриса. – Но в данном случае, я уверена, она просто стыдится, намочив штанишки, так ведь, Камилла?
– Нет, – сказала я.
– Мы ходим по кругу, – проговорила мама, обращаясь одновременно к директрисе и мисс Мерсер. – Лучше я быстренько отведу ее домой и переодену в сухое. И я надеюсь, когда она в следующий раз будет отпрашиваться, ее будут отпускать.
И мы пошли домой, а дома я приняла ванну, и мама переодела меня во все сухое, и целый день играла со мной, хотя была приглашена к кому-то на чай.
Потом, когда папа пришел домой, они удалились в его кабинет и о чем-то долго говорили. А после папа зашел в мою комнату, позвал меня в свой кабинет, усадил к себе на колени.
– Камилла, – сказал он, – мама говорит, у тебя сегодня вышли неприятности в школе.
– Да, пап.
Я прижалась головой к его груди и заплакала, а он тихонько меня покачивал в своих объятиях.
– Папа, – сказала я.
– Да, Камилла?
– Но ведь мисс Мерсер наврала.
– Да, Камилла.
– Но ведь она же взрослая.
