Шарло Бантар - Яхнина Евгения Иосифовна (читать бесплатно книги без сокращений .TXT) 📗

— А господин Эггер?.. — спросил только Люсьен, предчувствуя ещё более неприятную неожиданность.

— Не разыгрывайте невинного младенца, — вдруг грубо оборвал его Колар. — Вы политический деятель, поощряли стачки, поддерживали социалистов, добровольно взяли ружьё, чтобы бить неприятеля, посягнувшего на вашу отчизну. И что же? Стоило прусскому офицеру предложить вам встретиться с вашей возлюбленной, и вы сразу же с полной готовностью идёте на то, чтобы стать его тайным агентом!

— Да как вы смеете! — закричал Люсьен, сжимая кулаки.

— Бросьте! Меня не обманете! — злобно сказал Колар. — Вы не маленький и должны были знать, на что идёте. Кстати, епископ д’Арбуа, которому вы так охотно взялись помочь, заключён в тюрьму Сатори вместе с многими другими почтенными обитателями Сен-Жерменского предместья. [42] Они, знаете ли, пришлись не по вкусу переплётчикам и сапожникам, которые сейчас хозяйничают в Париже… Впрочем, ступайте к своей невесте, можете снова цепляться за её юбку и кричать вместе с ней: «Да здравствует Коммуна!» Я знаю, вашего энтузиазма ненадолго хватит. Подышите немного парижским воздухом, и отрезвление наступит скоро. Вы быстро поймёте, что надо делать.

— Возьмите ваши деньги! — Люсьен швырнул тысячефранковые билеты на стол и повернулся к выходу.

— Деньги не мои, — остановил его Колар. — Они получены из Французского банка, предназначены вам, и вы можете на них рассчитывать, когда убедитесь, что акции вашего папаши очень пали в цене… Да, ещё вот что…

Люсьен уже было приоткрыл дверь, но задержался на пороге.

— Помните, если вы не будете нам помогать, я отправлю вашу расписку прокурору Раулю Риго, а копию… мадемуазель Мадлен Рок. Сюда не трудитесь приходить: меня здесь больше не застанете. Мы вас найдём сами, когда это будет нужно.

Глава девятая

На крепостном валу

19 мая Гастон Клер вместе с сорока пятью подростками, под командой сержанта Национальной гвардии Жака Леру, прибыл к воротам Майо, на западном участке крепостной ограды Парижа.

Сначала они и в самом деле, как говорил Гастон своему другу, работали у Сен-Флорентийского редута. Но на следующий же день их отправили к воротам Майо для исправления повреждений, причинённых неприятельскими снарядами.

Перед юными коммунарами предстала страшная, но величественная картина.

Укрепления превратились в груду развалин. Перед кучей каменных обломков стояло двенадцать орудий.

Командир батареи генерал Монтерре уже пять недель стойко держался под непрерывным дождём гранат. Осадная артиллерия версальцев, установленная на фортах Мон-Валерьен, Курбевуа и Бэкон, выпустила за это время свыше восьми тысяч снарядов.

Вопреки ожиданиям, батальон школьников не получил оружия в Париже перед отправкой на внешние бастионы. Представ невооружёнными перед генералом Монтерре, юноши попросили выдать им шаспо.

— Шаспо? — переспросил генерал и внимательно осмотрел стройные ряды молодых коммунаров. — Я просил артиллеристов. С ружьём вам здесь нечего делать. Кто из вас умеет стрелять из пушки?

С минуту все молчали.

— Я никогда не стрелял из пушки, — раздался вдруг голос Гастона, — но видел, как это делают другие. Я справлюсь.

Взволнованность мальчика, решительность и уверенность, прозвучавшие в его словах, не оставляли сомнений в серьёзности и глубине его порыва.

«Этот юноша справится», — мелькнуло в голове у генерала.

— Имя? — спросил он.

— Гастон Клер.

— Ты пойдёшь со мной, Гастон, а остальные возьмут кирки и лопаты. Надо скорей подготовить новые позиции — тут, поблизости.

В первую минуту, когда Монтерре подвёл Гастона к пушкам, мальчик ничего не мог понять. Он слышал много рассказов о героических защитниках Коммуны, об их мужестве и стойкости; слышал он и о том, что версальцы в своём безжалостном разрушении французской столицы превзошли пруссаков. И всё же то, что он здесь увидел, его ошеломило.

Обнажённые до пояса артиллеристы, с чёрными от пороха грудью и руками, стояли у пушек и непрерывно посылали снаряды. Их было всего десять человек, а стрелять приходилось из двенадцати пушек.

Краон управлял сразу двумя семифунтовыми орудиями. С фитилём в каждой руке, он посылал два выстрела одновременно.

Рядом у орудия хлопотал раненый артиллерист Дерер, немолодой уже человек с забинтованной головой. Правая рука его была на перевязи. Он шатался от изнеможения и потери крови.

Генерал подвёл к нему Гастона.

— Будешь помогать Дереру! — прокричал Монтерре юноше. А Дереру он сказал: — Сядь и только указывай Гастону, как действовать.

Дерер будто только того и ждал. Словно выполняя привычную работу, он начал левой рукой указывать Гастону, как положить снаряд, как поднести фитиль.

Громко кричать Дереру было трудно, да к тому же его слабый голос Гастон и не услышал бы, поэтому указания канонира были безмолвны. Точную наводку орудия Дерер сделал сам, с усилием поднявшись на ноги.

Наконец раздался первый выстрел, произведённый Гастоном.

Но с молодым канониром тут же случилась беда. Платформа под лафетом и приспособление, задерживавшее орудие после отката, давно уже требовали исправления. Гастон оказался впервые у орудия и не мог предвидеть последствий отдачи после выстрела; он вовремя не отошёл от платформы, и колесо лафета после отката прошло по его ступне. Никто не заметил, что приключилось с новичком. Гастон судорожно ухватился за лафет, но тотчас, преодолев боль, бросился за следующим снарядом. Бой захватил его целиком. Все мысли и чувства были направлены к одной цели: нанести врагу как можно больший урон.

Вскоре подошёл Монтерре. Он взглянул на юного артиллериста, молча постоял возле него и поспешил к другим орудиям.

Гастон оценил чуткость командира. Ему было приятно, что Монтерре не произнёс тех поощрительных слов одобрения, какие взрослые так любят расточать мальчикам за их хорошие поступки. Гастону казалось, что своим молчанием Монтерре признал за ним равенство со всеми славными защитниками Майо.

В течение нескольких часов, пока не спустилась ночь, Гастон напряжённо помогал Дереру, часто предупреждая его указания. Скоро пушка стала послушным орудием в его молодых, крепких руках.

С наступлением темноты перестрелка прекратилась с обеих сторон. Усталые бойцы повалились кто где мог: одни — у орудия, другие — поодаль, на подстилке из свежих ветвей и сена.

Они не задавали себе вопроса, кто приготовил им это ложе. Оно появилось как будто само собой.

Никто не руководил маркитантками. [43] Никто не распределял их по баррикадам. Они сами появлялись в опасных местах, чтобы дать бойцам то, что было им сейчас важнее всего, — тёплую пищу, вино и табак, а иногда и сказать ободряющее слово.

На форт Майо приходила Клодина. Оставив малыша Клода на попечении соседки, она помогала федератам со свойственным ей пылом.

Как только стало возможно пробраться к фронту, зеленщица выкатила тележку, на которой развозила по городу свежие овощи. Она умело поворачивала её между выступами, камнями и мешками, чтобы не растрясти свою поклажу. На возке возвышались караваи хлеба; прикрытые широкими листьями каштана, котелки с супом и горячим картофелем, фляги с вином.

Гастон почувствовал нестерпимую боль в ноге, когда опустился на постель из мягких ветвей. Охватив ступню обеими руками, он стал раскачиваться из стороны в сторону.

Клодина заботливо поднесла мальчику горячий картофель, аккуратно разложенный на листе. Она сразу заметила, что у него что-то не в порядке. Гастон попытался принять непринуждённый вид, но обмануть маркитантку не удалось. Она опустилась на колени подле Гастона и взялась за сапог, чтобы стащить его с больной ноги. Мальчик стал сопротивляться: