Между нами девочками, говоря… - Эргле Зента (читать полностью книгу без регистрации .txt) 📗
Байба смутилась. За последние годы мать ни разу не поинтересовалась ее школьными делами. Двоек и замечаний у нее не было, учителя не жаловались, значит, все в порядке.
«И когда успела так измениться?» — приглядываясь к дочери, думала мать. Ведь вот только что была длинноногим нескладным подростком, вылитый отец, единственный мужчина, которого она самозабвенно любила и ради которого работала не жалея сил, чтобы он смог выучиться на инженера, а потом возненавидела так, как только может возненавидеть брошенная жена. И все эти годы Байба была словно живое напоминание: смотрит на нее глазами первого мужа, улыбается его улыбкой.
— Оставь посуду, живо одевайся! Пойдем! — приказала мать.
— Куда?
— Увидишь.
Темно-синяя юбка, школьная блузка, брючный костюм, кримпленовое выходное платье, изящные туфли — у Байбы от волнения горели щеки. Значит, мама все-таки ее любит, а то бы не стала так тратиться. Она просто не умеет выразить свою любовь, как другие, — нежностью, лаской.
Домой девочка летела, как на крыльях, чтобы все еще раз тщательно примерить.
— Ну, теперь у тебя есть все, что у других? — спросила мать.
— Спасибо! — признательный взгляд дочери был красноречивее слов.
— Не могла до лета дотянуть, когда девчонка сама начнет зарабатывать, — злился Найковский, разглядывая покупки. — Сколько тут уже осталось, можно было и в старом походить. Столько денег выбросить на ветер!
Байба глотала слезы.
— Соседи уж и так обговаривают, скрягами обзывают. Самтыня так прямо в глаза и сказала, — огрызнулась мать. — Никуда не денутся твои «Жигули».
Найковский скрылся в спальне, громко хлопнув дверью.
* * *
Из дневника Байбы:
«Какой сегодня замечательный день! Таких красивых вещей у меня никогда не было. Хорошо, что больше не придется просить у Саниты.
Послезавтра воскресенье. И зачем я пообещала Тагилу? Дадут они мне ноты, заставят петь, а я не смогу. Будет ужасно стыдно. Дойду до машины и скажу Тагилу, чтобы искал себе другую солистку».
* * *
Решение Байбы привело Саниту в ужас.
— Ты что, тронулась? Упустить такую колоссальную возможность! Я бы при таком голосище, как у тебя, ни минуты не сомневалась. Если ты боишься, мне ничего не стоит сказать твоей маме, что нам в воскресенье куда-нибудь надо.
О том, что ее интересует прежде всего Тагил, Санита предусмотрительно промолчала.
Волновалась Байба напрасно. Ребята из ансамбля встретили ее доброжелательно, как свою. Длинный Эгил, игравший на маленьком электрооргане и на гитаре, работал на фабрике музыкальных инструментов и по вечерам учился в музыкальной школе. Барабанщик Гирт учился в десятом классе, а трубач Ивар, по профессии токарь, сам признавался, что музыка для него отдых и радость.
Байба увидела совсем другого Тагила — никаких пожатий рук, никаких пристальных взглядов. Зал предоставляли в их распоряжение всего на два часа, и их надо было использовать максимально.
— Начнем с песенки из Байбиного репертуара. — Тагил сам сел за фортепиано.
Ребятам песня понравилась.
— Еще раз, только раскованней и веселее, — попросил Тагил. — Ты, вероятно, заметила, как непринужденно поет и двигается по сцене Маргарита Вилцане. Поверь мне, эта легкость — результат серьезного, тяжелого труда. Десятки раз приходится повторять одну и ту же музыкальную фразу, одно и то же движение, пока, наконец, они не войдут в твою кровь и плоть.
Санита. надувшись, сидела в дальнем углу зала. Все о ней забыли, даже Байба, которая еще утром утверждала, что без нее пропадет. И как им не надоест пиликать одно и то же? Словно испорченная пластинка.
Стрелки на часах Саниты ползли медленно, словно улитка, а Байба и не заметила, как пролетело время. Она только-только освоилась, а в зал уже впорхнули маленькие танцовщицы, и занятия пришлось прервать.
— Для первого раза неплохо, — подытожил Тагил. — Музыкальный слух у тебя уникальный. Пару часов в неделю будем заниматься у меня дома.
— Мама не пустит, — ужалила Санита.
— Хочешь, поговорю с твоими родителями? — предложил Тагил.
— Найковский спустит вас с лестницы, как Дауманта из нашего класса, — не унималась Санита.
Байбу от стыда бросило в жар.
А Тагила просто раздражала эта самоуверенная, разодетая по последней моде куколка.
— Ты что, нанялась к Байбе в адвокаты? — спросил он с иронией.
— Я вообще могу молчать, — обиделась Санита. — Байба сама просила, чтобы я ее охраняла.
— Это от кого же?
— От таких охотников за девочками, как вы! — отрезала Санита.
— И что это она? — удивилась Байба, когда Санита ни с кем не попрощавшись, выбежала из зала.
* * *
Из дневника Байбы:
«Тагил подарил мне книгу знаменитой французской певицы Эдит Пиаф .«На балу удачи». В детстве ей жилось гораздо хуже, чем мне. Она родилась в Париже прямо на тротуаре улицы Бельвиль. Мать ее бросила, бабушка, чтобы она не плакала, поила вином, разбавленным водой, а отец каждую неделю приводил домой новую мачеху.
Эдит никогда не ходила в школу, всю жизнь писала с ошибками, не знала нот. Когда ей было восемь лет, она выступала вместе с отцом —
уличным акробатом — на парижских площадях, в казармах, кабачках.
Сейчас у меня одна-единственная мечта — научиться петь».
Глава девятая ДОСТОИН ТЫ СТАТЬ КОМСОМОЛЬЦЕМ, ДАУМАНТ?
Из дневника Байбы:
«Но день придет, и звезды среди дня Заблещут в небе только для меня Тогда прощайте, серые дожди! И здравствуй, жизнь, и счастье — впереди!
До чего хочется, чтобы эти слова Эдит Пиаф сбылись и в моей жизни. Чудная, добрая Иева Александровна! Она так долго уговаривала мою маму, что, наконец, убедила. Мне разрешили посещать уроки пения в клубе и учиться играть на пианино у Тагила дома. Найковский ходит злой и со мной почти не разговаривает. Он и слышать не хочет о том, чтобы я кончала среднюю школу. Пятнадцать лет, мол, — тот самый возраст, когда человек может уже сам зарабатывать себе на хлеб. Мама ругается с ним чуть ли не каждый день.
Я работы не боюсь, но так не хочется бросать пение».
* * *
Возле плаката с боксером вот уже несколько дней толпились мальчишки, обсуждали, спорили.
— Это нечестно, — возмущались младшие. — Почему только с тринадцати? Мы тоже хотим.
— Ничего не поделаешь, закон есть закон, — пожал плечами Даумант, добровольно взявший на себя организацию секции бокса. — Еще годика два придется потерпеть. Не вешайте носы! По себе знаю, годы летят, как на крыльях, и...
— Ты нам зубы не заговаривай, — перебил его брат Зайги четвероклассник Угис. — Скажи лучше — нам разрешат хотя бы смотреть, как вы тренируетесь?
Его осенила идея — организовать свой, нелегальный кружок: надо только посмотреть, как тренируются старшие ребята, и тогда уж они покажут.
— Я спрошу у тренера, может быть, он и разрешит, — отделался Даумант от малышей.
Ко всеобщему удивлению, в секцию бокса записались Петерис и Профессор, самые слабые мальчики из восьмого «б».
Петерис не терпел бокса, как и все, что было связано с применением грубой физической силы. Но у него были свои доводы, которыми он поделился только с Даце.
Профессор был убежден, что человек, обладающий сильной волей, может добиться всего. Вместе с отцом они составили режим дня, которого строжайше придерживались, и нарушали его только в чрезвычайных случаях. Мать Яниса была в ужасе, глядя, как отец и сын, после ежедневной пробежки по саду, обливаются холодной водой. По выходным дням они совершали длительные переходы пешком или на лыжах. И волей-неволей мать была вынуждена признать, что не отличавшиеся особым здоровьем сын и муж нынешней зимой даже не кашляли, не говоря уж об ангинах и гриппах.
