Лето в горах - Полетаев Самуил Ефимович (читать книги без сокращений TXT) 📗
Долго ему спать не приходится и на этот раз. Он открывает глаза и прислушивается. Кто это поет тут, как у себя в доме? Может, радио гремит, заглушая шум мотора? Э, опять, кажется, его внук Рамазан. Сидит рядом с шофером, возводит над собой руки и шевелит пальцами, как это делают певцы, помогая голосу.
Что только не поет современная молодежь, с раздражением думает старик. Кому нужны сейчас песни ашугов, когда уже и в ауле появились музыкальные коробочки, которые можно носить у себя на груди, провожая девушку на гулянку, а молодые люди просто с ума сошли от модных песенок, живущих не дольше, чем мотылек… Не успеет Абуталиб прийти в себя от одной песни, как Рамазан затягивает другую:
Шофер просто счастлив, что про их шоферское племя есть такая замечательная песня; из благодарности он готов, наверно, возить Рамазана бесплатно всю жизнь. Старику же становится нестерпимо скучно. Он уже не может спокойно размышлять о своем, потому что хочешь не хочешь, а приходится делать то же, что и все пассажиры, — слушать Рамазана, его беззастенчивые песенки. Он же поет их, полный уверенности, что доставляет всем удовольствие. Разве песни поют когда и где попало? Разве песни существуют не для того, чтобы отмечать ими праздники и особые случаи в жизни человека?..
В городе Абуталиб и Рамазан останавливаются у земляков. Неизвестно как, но о приезде ашуга узнают в местном союзе писателей. В это время в городе гостят русские писатели, и в союзе обрадовались случаю показать гостям старейшего ашуга республики.
Абуталиба встречают с почестями. Его водят, поддерживая под руки, говорят приятные речи. Его превозносят, называя старейшиной и патриархом, хотя Абуталиб знает, что в горах Дагестана живет еще немало стариков, помнящих старые песни.
Вместе с русскими писателями Абуталиб едет к рабочим кожевенной фабрики. Он сидит в президиуме, как самый почетный человек. Потом его просят спеть. И он поет своим старческим голосом, подыгрывая на агач-кумузе, покачиваясь и закрывая глаза. Иногда он воодушевляется, голос его обретает молодую силу, но быстро устает и отдыхает, перебирая струны. Аплодируют ему громче всех.
После него выступают другие. Абуталиб дрожащими пальцами цепляет из коробки табак, втягивает его носом и смотрит слезящимися глазами на молодых людей, сидящих в зале. В их лицах он видит приязнь и юное любопытство. И тогда он думает, что не зря решился на такую поездку. Старое, знакомое и забытое чувство колыхнулось в нем. Разве он не в долгу перед молодыми людьми, пришедшими сюда прямо из цехов, в спецовках, с руками, грязными от работы, и глазами, которые жаждут все знать и видеть? Однако что он, старый ашуг, уже спевший свои песни, может дать им взамен? Смутное недовольство охватывает старого ашуга. Он начинает понимать, что есть что-то более важное, чем доживать свои дни, думая о смерти…
На следующий день у земляков, где они остановились, за обедом торжественно разворачивают газету и показывают фотографию, на которой главный московский гость пожимает руку старейшему ашугу республики. Абуталиб едва узнает себя на снимке. В толпе, окружающей их, можно различить и внука… Рамазан бежит на улицу и накупает в киоске десять экземпляров газеты.
По городу Абуталиб ходит в сопровождении внука… То и дело их останавливают, здороваются, заговаривают, приглашают в гости. Оказывается, старого ашуга не забыли. Когда-то, правда, приезжали к нему из города, записывали песни, которых он помнил великое множество. Но потом к ним пропал интерес, его перестали навещать. Даже в родном ауле многие не знают, что он ашуг. Смотрят на него как на дряхлого, доживающего свои дни деда, который только и знает, что спит, нюхает свой табак и сидит со стариками на завалинке. Он, в конце концов, и сам начинает забывать о былой своей славе. Старость берет свое. Не до песен ему. А вот, оказывается, не забыли его. И это неожиданно и согревает старую кровь. Но больше, чем дед, радуется Рамазан. Почести, которые оказывают старику, перепадают и ему. Внук принимает их как должное. В свои семнадцать лет, красивый, с горячими глазами, одетый в городской костюм, он умеет держаться как мужчина. Больше того — как артист. Он готов сопровождать старика на любые встречи — ему нравится быть внуком знаменитого ашуга. Жаль только, нет случая показать собственный талант. Такой бы выдал им репертуар — закачаешься. Ха, это было бы здорово: у знаменитого ашуга внук — талантливый певец, И хорошо бы, в городе узнали об этом. То, что его дед знаменит, производит на Рамазана сильное впечатление. Раньше он не подозревал об этом и теперь не упускает случая, чтобы доказать деду свою преданность. Но дед не замечает стараний внука: у него их, внуков, больше двух десятков, он слабо различает их и не всех даже помнит по именам. Правда, Рамазана он теперь уже узнает — это потому, что тот любит петь. Поет на улице, в гостях, в дороге, поет про себя, но чаще всего во весь голос, чтобы слушали другие. Даже когда их везли в школу на встречу с ребятами, он разливался так, что совсем не слышно было, что говорит директор. Внук плохо воспитан — Абуталиб уже знал и понимал, что это от Гульбы, внушавшей мальчику мысль, что его ждет легкая жизнь. Но разве петь людям песни и нести им радость так уж легко?
Старый Абуталиб скоро устает от города. Он легче взбирается по каменистым тропам, чем ходит по этим плоским тротуарам, от которых болят ноги. Высокие многоэтажные дома, в которых гнездятся люди, как в тесных ущельях, утомляют его своим однообразием. Он уже не чает, как бы скорей уехать в аул.
А в союзе писателей только и рядят, чем бы еще обременить старого человека. Затеяли показать его врачам, но старик убеждает их, что он здоров, как молодой козел, и едва от них отбивается. Окончательно старик сникает, когда узнает, что решили ходатайствовать перед горсоветом, чтобы имя его присвоить одной из городских читален. Как это вам нравится? Он еще жив и здоров, не собирается помирать, а уже хотят увековечивать его память! Такого груза почестей он уже вынести не может…
Только на пятый день Абуталиб отваживается сказать секретарше союза писателей, что приехал, между прочим, также и ради внука и хочет узнать, не произошла ли ошибка на экзаменах.
— Что же вы сразу не сказали?
Секретарша близко к сердцу принимает судьбу Рамазана и горячо берется за дело. На следующий день она сама приходит к Абуталибу и сообщает, что действительно произошла ошибка и что все уже улажено — Рамазан зачислен в музыкальное училище, что первого октября, когда студенты вернутся с уборки фруктов, он может переезжать в город.
Старик рад, что с него сняли обузу, благодарит девушку и тут же сообщает, что пора домой.
— Куда же вы торопитесь? Мы заказали вам билеты в театр.
Но старик неумолим.
— Надо еще узнать, когда идет автобус, купить билеты, — волнуется он.
— Ничего, я все сама устрою, — говорит девушка и ласково глядит на Рамазана. Она берет юношу за руку, улыбается, и они уходят вместе. Эти молодые люди уже успели подружиться. Старик, как ни взволнован завершением поездки, все же замечает это.
Вскоре является Рамазан, он радостно возбужден.
— Полетим на самолете, дедушка! — кричит он и со стуком кладет билеты на стол.
Абуталиб никогда не летал на самолете, он даже слышать не хочет о нем.
— Но я не виноват, — оправдывается Рамазан. — Я ей сказал, что ты не летал, а она замахала на меня руками: «Чтобы твой дедушка, такой человек, ехал автобусом?»
В конце концов, с помощью земляков, старика уговорили. Теперь даже женщины, чабаны и дети летают самолетом. Только чудаки, которые боятся неизвестно чего, предпочитают автобус.
