Лёлишна из третьего подъезда - Давыдычев Лев Иванович (книги полные версии бесплатно без регистрации txt) 📗
— Алле! — приказала Эмма.
Аризона зацокала копытами.
И все жильцы изо всех сил замахали всеми руками.
Григорий Васильевич вернулся к дедушке.
Аризона красиво и гордо бежала по вечернему городу, и не она боялась автомобилей, автобусов, троллейбусов и трамваев, а шофёры, водители и вагоновожатые удивлённо тормозили, увидев маленьких всадниц.
Лёлишна крепко держалась за Эмму.
Было и страшно, и весело, и ещё как-то.
На одном из перекрёстков милиционер пропустил их даже на красный свет.
И, конечно, откозырял.
А когда проезжали мимо большого кинотеатра, выходившие из него зрители зааплодировали.
А старичок один помахал шляпой и крикнул:
— Брависсимо!
А дяденька один крикнул:
— Сила!
А другой дяденька от радости до того растерялся, что потребовал:
— Шай-бу! Шай-бу!
И опять, видимо вспомнив свою молодость, Аризона остановилась и опустилась перед зрителями на одно колено — спасибо вам!
И ни одна машина не объехала её.
Все шофёры затормозили и двинулись вперёд лишь вслед за лошадью.
На цирковом дворике девочек встретил взволнованный Эдуард Иванович. Он помог им слезть и обнял Лёлишну.
— Идём, идём, — позвал он. — А ты, Эмма, сразу после номера — за Григорием Васильевичем.
— Не беспокойтесь, — сказала Эмма.
Все зрители увидели, как в проходе появился седой человек в халате — а потом все узнали в нём укротителя львов, — приставил к первому ряду стул и усадил на него обыкновенную девочку, с обыкновенными косичками, в обыкновенном ситцевом платьице.
И все зрители, конечно, подумали: а кто же она такая, за что ей такой почёт?
И ещё — позавидовали.
А тут начался
ОДИН ИЗ САМЫХ ИНТЕРЕСНЕЙШИХ НОМЕРОВ НАШЕЙ ПРОГРАММЫ!
С участием Петьки-Пары, Головёшки, Горшкова и Сусанны Кольчиковой
Эх, не зря боялся Горшков цирка, не зря усиливал бдительность, не зря почти на каждом шагу ждал подвоха!
Вот он осторожно вошёл в зрительный зал, чтобы случайно не попасть на глаза товарищу майору с супругой, а самому чтоб взглянуть: нравится им или нет.
Хорошо бы — если бы не нравилось! Тогда бы после представления подошёл бы Горшков и сказал бы:
— Теперь вы меня поймёте, товарищ майор. Каково мне здесь.
— Понял, Горшков, понял, — ответил бы товарищ майор. — Бросай ты этот цирк немедленно и приходи работать ко мне, в уголовный розыск. Ты человек серьёзный, и не к лицу тебе цирковые штучки.
Горшков улыбнулся своим мыслям, окинул взглядом зрительный зал и…
Протёр глаза.
«Задави меня грузовик, — подумал он, — если это не Головёшка! Нет, не Головёшка. Нет, Голове… нет… но…»
Но тут милиционер увидел Петьку. Того самого, который вчера исчез из дому и которого не могут найти. (Не знал он, что в милицию уже сообщили о возвращении Петьки домой.)
Кончился номер, следующий ещё не объявили.
Оркестр заиграл весёлую польку.
И Горшков шагнул через барьер.
На арену.
А Петька и Владик, вдруг увидев идущего прямо к ним милиционера, как люди, всегда в чём-нибудь виноватые, бросились бежать.
В разные стороны.
Вдоль барьера.
Горшков дунул в свисток так, что чуть не заглушил оркестр.
Публика дружно захохотала, подумав, что это — очередной клоунский номер. (Вы же помните, что Горшков был не меньше двух метров ростом, и его погоня за мальчишками никем всерьёз не воспринималась.)
Бежать между барьером и первым рядом — значит, бежать по ногам зрителей.
И мальчишки вспрыгнули на барьер.
Они мчались навстречу друг другу.
А милиционер уже расставил руки, намереваясь схватить обоих враз.
Если бы Петька и Владик стукнулись лбами, лбы у них треснули бы.
Поэтому мальчишки спрыгнули на арену и — два носа к одному — столкнулись с Горшковым.
И нырнули — проскочили у него между ногами.
Милиционер озирался: куда исчезли беглецы?
Публика хохотала так, что было слышно на другом конце города.
Тётеньки-контролёрши знали, что идёт не номер, а настоящая погоня.
И они стали помогать Горшкову: не давали мальчишкам убежать с арены.
А зрители подбадривали их возгласами.
Горшков трёхметровыми шагами носился за Петькой и Владиком.
То в одну сторону бросится, то
юугурд в
Цирк!
И неизвестно, сколько бы времени всё это продолжалось, если бы не Сусанна.
Сначала она просто кричала, визжала и подпрыгивала на сиденье, а потом не выдержала.
Перескочила через барьер.
И подставила Петьке подножку.
А Горшков поймал за шиворот Владика.
А Сусанна, восторженно хихикая, взяла за шиворот бедного Петьку.
Аплодисменты, как говорится, грянули.
А когда через барьер перелезла младшая бабушка, зрители подумали, что сегодня их решили ухохотать.
Горшков увёл ребят за кулисы. Бабушка увела Сусанну на место. Публика ещё долго не могла успокоиться.
И Виктор с Лёлишной не могли успокоиться. Им не терпелось узнать, почему милиционер устроил погоню, которую зрители приняли за очень смешной номер.
В цирке антракт, но нам с вами, уважаемые читатели, отдыхать некогда
Нам надо узнать, что происходит за кулисами, куда милиционер увёл ребят
Что же происходило за кулисами?
Там происходил смех.
Один Горшков стоял невозмутимый, скорбный, держа мальчишек обеими руками за плечи.
Между нами говоря, он до сих пор не знал, зачем он ловил Владика.
А Владик не знал, зачем он убегал.
— Вы прирождённый комик, — сквозь смех сказал Эдуард Иванович.
— Я прирождённый человек, — возразил Горшков, — по профессии милиционер. А вы из меня клоуна сделали.
Тут прибежала Лёлишна с Виктором, и все недоразумения были выяснены.
— В общем и целом, — мрачно произнёс Горшков, — здорово получилось. А в первом ряду товарищ майор с супругой сидит. Понимаете? Если меня уволят из милиции, — голос его дрогнул, — одна мне дорога осталась — в клоуны. И всё из-за вас!
— Вы ни в чём не виноваты, — сказала Лёлишна, — вы просто выполнили свой долг.
— И мы свой долг выполняли, — сказал Владик, — убегали сколько могли. А то, что посмеялись над нами, не беда.
— Смех — дело полезное, — добавил Петька.
— Смотря для кого, — ответил милиционер. — При исполнении служебных обязанностей смеяться нельзя. Пойду товарища майора спрошу, какого он теперь обо мне мнения.
Когда он ушёл, ребята рассмеялись, — не над ним, конечно, а просто так, весело им было потому что.
В клетках порыкивали львы, будто волновались перед выступлением, как артисты.
Верещали и пронзительно вскрикивали попугаи.
Мимо сновали артисты в ярких костюмах.
Рабочие проносили и катили какие-то диковинные сооружения, странные предметы.
Прибежала Эмма, протянула ребятам эскимо — каждому по штуке — и сказала:
— Это вам от Эдуарда Ивановича. Я выступаю сейчас первой, потом поеду сидеть с дедушкой, а Григорий Васильевич приедет сюда.
— Смотри, с лошади не грохнись, — проговорил Владик и покраснел.
— Это исключено, — ответила Эмма и, помахав рукой, убежала.
Ребята пошли в зрительный зал, где и увидели
Самый потрясающий номер нашей программы!
Смертельный трюк! ЗАТРЕЩИНА!
Барабаны — дробь!
— Противная бабка! Самая противная бабка на свете! Больше ни разу не возьму тебя с собой в цирк! — сквозь зубки цедила Сусанна.
А бедная младшая бабушка, самая послушная, вытирала слезы.
Ребятам стало неловко и стыдно за злую девчонку.
— У тебя совесть есть? — спросил Виктор.
— А тебя не спрашивают! А тебя не спрашивают! Вам хорошо: вы мороженое едите! А эта бабка не покупает мне! Денег жалеет! А сама пенсию получила! У-у-у, нисколько не люблю тебя, про-про-про-противная!
— Да, солнышко моё миленькое, нет у меня с собой больше денег…
