Мохнатый ребенок - Аромштам Марина Семеновна (книги хорошего качества txt) 📗
Девушка, выдававшая фотографии, взглянула на номер квитанции, заговорщически кивнула и скрылась за черной занавеской. Скоро оттуда появился длинный тощий парень с пакетом в руках.
— Это твои фотографии? С котенком? — очень учтиво, с подчеркнутой внимательностью обратился он к Костику.
— Да, — Костик почувствовал смутную тревогу. — Плохо получились?
— Да нет, нормально. Я тут знаешь что подумал? Может, эти фотографии послать куда-нибудь? В журнал какой или в научное общество?
Костик встревожился еще больше.
— Вы не отдадите мне мои фотографии?
— Да нет, бери, — парень с явной неохотой протянул Костику конверт. — Просто я думал, может, у вас кот породы какой особой? У него взгляд необычный.
— Необычный?
— Ну, да. Волчий взгляд. Особенно вот тут, на этом снимке. Может, это не простой кот, а гибрид какой-нибудь?
Костик пожал плечами и обещал поточнее узнать у мамы с папой.
— Узнаешь — заходи, расскажешь. Может, его на выставку куда послать? Я имею в виду, фотки? Редкость все-таки. Можно денег заработать.
По дороге Костик несколько раз останавливался, вытаскивал фотографию из конверта и с подозрением на нее смотрел. Марсик на ней выглядел злобным и взъерошенным, с заостренной мордой и круглыми близко посаженными глазами. Глаза обещали при первой же возможности разорвать вас на кусочки. «Правда, на волчонка похож», — с удивлением подумал Костик.
— Вот, — сказал он дома, вынимая фотографии, — говорят, Марсик — гибрид.
— Гибрид? Какой гибрид? — не поняла мама.
— Вроде как кошки с волком.
— Что за глупости? С чего ты взял?
— Это не я. Это парень из мастерской. Хотел послать мою фотографию в какой-нибудь журнал. Или в книгу рекордов Гиннеса. Говорит, у Марсика волчий взгляд.
Гибрид кошки с волком в это время прокрался на кухню, воспользовался общим замешательством и стянул со стола салфетку.
Марсик был совершенно уверен: все существа вокруг были созданы для того, чтобы с ним играть — в прятки, в догонялки, в веревочку (нечто среднее между ужом, мышкой и птичкой). Чтобы лишний раз убеждаться: Марсик храбрый, страшный, хищный. Он дыбил шерсть, прижимал уши, выгибал спину, чтобы до смерти напугать противника — в смысле, веревочку, чью-нибудь руку или ногу. Он прятался за холмиком из покрывала, выслеживая беспечную добычу, скачущую в десяти сантиметрах от его носа. Марсик был уверен, что добыча (веревка) глупа и наивна, а его, Марсика, из-за холмика совершенно не видно, потому что он уткнулся носом в одеяло и наружу торчат только треугольнички его маленьких ушей и круглые желтые глаза — как у Гришкиного крокодила, часами стерегущего добычу в воде. Все остальное — бурое, мохнатое и весьма заметное — не в счет. Минуты две-три Марсик лежал тихо-тихо, прижавшись животом к дивану. Потом его задние лапы начинали выплясывать на месте странный танец. Остальной Марсик был как спортсмен, застывший в низком старте в ожидании команды «Марш!» Эту команду Марсик давал себе сам, прыгал на веревочку, затем отскакивал и несся из одной комнаты в другую, топая по паркету своими толстыми, короткими, разъезжающимися в стороны лапами и рискуя не вписаться в поворот. В этот момент ему очень подходила кличка Бегемот.
Когда Марсик хотел играть, он выбирал кого-нибудь из домашних, вставал на задние лапы, а передними мягко, лишь слегка выпуская коготки, похлопывал избранника по руке. Избранник в это время мог есть, или мыть посуду, или сидеть за компьютером. Не было никаких уважительных причин, освобождавших от обязанности дергать за веревочку.
Откупиться от Марсика можно было только салфетками. Бумажные салфетки были его страстью. Из салфетки скатывали шарик и подбрасывали в воздух. Марсик взвивался вслед за шариком, конечно же, промахивался и делал вид, что все так задумано: он с самого начала планировал схватить шарик после того, как тот приземлится. А прыгнул он с единственной целью — навести на жертву (на салфетку) ужас. После этого Марсик бросался на шарик и катал его по полу, пока тот не переставал быть шариком. После этого он еще некоторое время таскал остатки салфетки в зубах, как мышь, пойманную во время трудной охоты в полевых условиях.
Но Марсик не всегда ждал, пока ему кинут шарик. Иногда он добывал салфетки без спроса. Например, приходил, когда все обедали или ужинали, усаживался на свободный стул и некоторое время делал вид, будто ему очень нравится сидеть в такой приятной компании. Настолько приятно, что он даже позволит себе положить передние лапы на стол — только кончики в белых перчатках. Все видят, что они белые? Вот и хорошо. А на них можно устроить голову. Вот так. Против этого компания, конечно, тоже не будет возражать. Хотя Марсик отлично знал: залезать на обеденный стол лапами — теми же самыми, которыми он ходит по полу, — ему категорически запрещено. И поскольку других лап у него не было, это правило почти никогда не нарушалось. Даже сейчас появление передних лап на обеденном столе не могло в полной мере считаться нарушением, потому что Марсик клал их на самый краешек. А компания следила за ним с притворным спокойствием и любопытством. Через некоторое время Марсик намечал себе жертву — недалеко лежавшую салфетку, быстро вытягивал лапу, молниеносным движением подцеплял ее когтем, спрыгивал на пол и затевал с салфеткой борьбу, ради которой и было устроено все представление.
Однажды ночью Марсик самым разбойным образом стащил со стола и растерзал на полу недельный запас новеньких разноцветных салфеток. Приглушенный шум битвы заставил маму подняться раньше обычного. Она вышла в кухню и обнаружила, что весь пол усыпан рваными бумажками. И еще мелкие клочки висят у Марсика на манишке, и несколько клочков — у хвоста. А он очень доволен жизнью.
— Ах ты, безобразник, — сказала мама, еле сдерживая смех, и принялась убирать мусор. Но салфетки на ночь больше не оставляли. А на кухонный стол некоторое время ставили три больших кастрюли — вместо ночных сторожей, охранявших его поверхность.
И вот Марсик стащил со стола салфетку и принялся ее трепать. А все поглядывали на него и рассматривали фотографию.
— Ну, да. Что-то есть, — папа с интересом вертел снимок в руках. — Взгляд действительно волчий. Я, правда, думаю, это случайный эффект. Так сказать, результат качества аппаратуры, помноженный на мастерство фотографа.
— Сынок, поставь фотографию на видное место, — сказала мама. — Все-таки это один из первых твоих снимков. Да еще такой оригинальный!
Костик прислонил фотографию к полке для дисков и подумал, что Марсик — даже с таким взглядом — получился довольно выразительным.
Пришел Гришка.
— Пойдем, я тебе кое-то покажу. Фотку с волчонком. На Марсика похож, — позвал его Костик.
Гришка заинтересовался. Но удивить его Костик не смог: фотографии на столе не было.
— Слушай, что-то не пойму: я сегодня получил из мастерской фотографии. Одну — с Марсиком — вот сюда поставил.
— Ты же говорил, с волчонком?
— Там Марсик на волчонка похож. В фотоателье мне даже не хотели фотографии отдавать. Сказали, редкий зверь — гибрид волка с кошкой.
— Да ну? — восхитился Гришка. — Может, правда? — и стал искать Марсика.
Марсик сидел под столом, повернувшись ко всему остальному миру задом, и был чем-то очень занят. Наружу торчал только хвост — молчаливое свидетельство того, что у Марсика дело серьезное и не стоит беспокоить его по пустякам.
— Слушай, чем он там занят?
Костик заглянул под стол.
— Марсик! Ты что ешь? А-а-а-а… А ну, отдай! — Костик осторожно ухватил котенка за ноги и вытянул наружу — вместе с предметом, целиком поглотившим внимание котенка. А именно — с собственным изжеванным и изгрызенным портретом, на котором остался только волчий взгляд, а контуры изображения были полностью сведены на нет.
— Мам, ты посмотри, что он сделал! — закричал Костик, отбирая у Марсика остатки своего шедевра.
