Веснушки — от хорошего настроения - Разумневич Владимир Лукьянович (читать книги полностью без сокращений txt) 📗
Стасик тычет пальцем в тёмные пятна глобуса и поясняет так, словно он уже побывал на Венере:
— Этой горе мы дали имя Ломоносова — лучшего места для учёных не найти!.. Вот горный хребет под названием Пионерский — здесь мы с Петей поднимем наш флаг… Вот кратер Победы. Кратер Юрия Гагарина — в честь первого в мире космонавта…
— А это что такое? — показывает Любовь Павловна на самый большой чёрный кратер.
Стасик бубнит себе под нос:
— На этом месте пока ничего нет…
— Как же нет, когда здесь что-то написано. Если тебе трудно разобрать, так Петя Гусев поможет…
Петя подходит к столу и читает на глобусе:
— «Кратер «С. П. К.».
— Что это за таинственное «С. П. К.»? Может, объяснишь?
— Это просто я сам.
— Ничего не понимаю!
— Чего ж тут понимать: «С. П. К.» — Станислав Порфирьевич Комов!
Класс хохочет. А Стасик переминается возле стола с ноги на ногу и молчит.
— Откуда же взялся на Венере такой кратер? — весело смотрит на него вожатая.
— Мы с Петей подрулим наш «Млечный Путь» к этому месту. Вот я его и открою. Ничего удивительного!
— Ещё долететь нужно. А для этого придётся здорово потрудиться. До Венеры так просто не долетишь.
— Я всё равно раньше других совершу мягкую посадку…
— В лужу! — хохочет Борька Титов.
— Учти, Стасик, — предупреждает вожатая, — впереди трудный, напряжённый рейс. На тройке с маршрута собьёшься…
…Проходит неделя со дня старта трёх звездолётов. В пионерском дневнике напротив фамилии Стасика хороших дел значится больше, чем у других ребят. Но самое главное — голова стала здорово соображать!
Что же касается кратера имени Станислава Комова, то он будет открыт на Венере! Стасик уверен в этом. «Ждать осталось недолго», — как сказал когда-то генерал. А генерал знает, что говорит!
Глава XII
Лёд тронулся
Весна с раннего утра до вечера звенит во дворе ручьями и воробьиным щебетом, сияет солнцем, зеленеет травкой на лужайке. В иной день у весны сто настроений: то зимой притворится и сыплет на голову мокрые редкие снежинки, то начнет играть в лето — обдаст тёплым ветерком, ударит звонкими струйками дождя, распластается огромной лужей возле сарая.
Стасик, кончив учить уроки, идёт во двор. Долбит лопатой упрямый лёд, прорывает в мёрзлой земле канавку, отводит лужу подальше от крольчатника.
Но разве весну перехитришь! В дождь она находит щель в крыше сарая и выплёскивает на испуганных кроликов целый ушат воды.
Приходится сдвигать клетки с места, выносить их во двор, на солнышко.
А ручейки бегут и бегут. Мутными, торопливыми потоками стекают они с пригорка, где совсем недавно стояла снежная крепость. Нет её теперь. Растаяла под солнцем. Одно мокрое место осталось.
— Стасик! Стасик! Смотри-ка, что у меня…
Он оборачивается на голос. Любовь Павловна машет ему газетой. Отчего ей так весело?
— Вот здесь, на целую полосу! — разворачивает она перед ним газету. — Журналист — помнишь, вы его за доктора приняли? — оказывается, не забыл нас. Про всё, про всё написал…
Стасик впивается в газету. Там вверху огромные слова: «На штурм идут отважные». А по краям листа столбики с вопросами и ответами. Журналист спрашивает, а ребята отвечают. Как в пьесе, Ничего не наврано. Кто что говорил, то и написано. И Стасин рассказ о военном шефе-инструкторе тоже здесь, под фотоснимком, где Стасик с Колькой в обнимку стоят. А рядом со снимком — вот что самое удивительное и неожиданное! — письмо Тима Савельева из Н-ской части. Стасик читает, задыхаясь от волнения. Даже как-то не верится, что это о нём, о Стасике, там написано: «Станиславу Комову я очень верю. Он настоящий пионер!»
— Любовь Павловна, дайте мне эту газетку! — умоляет Стасик.
— Бери! Я тебе принесла. У меня целая пачка — на весь отряд запаслась…
Он читает рассказ про лыжный поход и про штурм крепости. Один раз читает, другой, а сам то и дело поглядывает на пригорок. Жаль, конечно, что там теперь вместо снежного вала расползлась уродливая лужа. Но читать про крепость всё равно интересно — как воспоминание о чём-то особенном, чего забыть невозможно!
«На пригорке вместо крепости мы пушку поставим, — решает Стасик. — Скорее бы вода сошла…»
Он прячет газету за пазуху и снова берётся за лопату. Ковыряет землю, расширяет бровку канавки, даёт простор ручью.
Малыши-первоклассники, словно воробьи, вертятся вокруг. Они довольны весной. По-птичьи прыгают возле лужи, машут руками.
Бутуз с маленьким, как кнопка, носом лезет в самую лужу.
— Сашка, плывём! Мы капитаны!
— Нашёл море! — презрительно фыркает его рыжий приятель и шлёпает по луже портфелем. — Одна грязь. Пойдём отсюда, Женька!
Они находят лужу поглубже, пускают бумажный кораблик, и оба дуют на него во всю мочь. Кораблик, покачиваясь, отплывает.
— Ура! — орёт Женька. — Да здравствует военно-морской флот!
— Полный вперёд! — вторит ему рыжий Сашка и, разбрасывая брызги, мчится по луже.
За этим занятием их застаёт Владимир Семёнович:
— Что вы делаете?
— Захватчиков бьём, — объясняет Сашка. — От них брызги летят!
— А ну, хватит в грязи возиться! Марш домой! Посмотрите на человека, — кивает Владимир Семёнович на Стасика. — Делом человек занят. А вы… Стыдно!
Женька с Сашкой понуро уходят, волоча за собой грязные портфели. Владимир Семёнович говорит Стасику:
— Беда с первоклассниками! Совсем глупые. Ботинки чавкают. Носами шмыгают. Прямо хоть няньку для них нанимай. Не могут без присмотра…
И Владимир Семёнович, досадливо вздохнув, уходит. Из дома выбегает растрёпанный Сашка-рыжий. Он застёгивает на бегу пальто. Вид у него перепуганный, словно на пожар торопится.
— Разиня ты, Стасик! На Волге лёд тронулся, а ты землю копаешь! — кричит он и скрывается за углом дома.
Стасик удивлён. Как может лёд тронуться, если сегодня только десятое число. Говорили ведь, что лёд должен рухнуть в середине апреля, и никак не раньше. Напутал рыжий и других баламутит.
Но из дома выбегают мальчишки, галдят возбуждённо:
— Читал, что в газете про нас написали? Мы теперь герои!
— Побежали ледоход смотреть!
— Лёд идёт, а он на месте топчется…
Подбегают Мирон, Петя и Колька Мерлин. Они тоже торопят друга:
— Стаська, опоздаем!
Рыжий Сашка не обманул: река раньше срока тронулась.
— На плотине лёд взорвали. Вот Волга и встревожилась, — объясняет Мирон.
На берегу народ шумит, как в праздник. Ребячий гомон заглушает собой говор и шорох льдин. Они идут густо и дружно, эти льдины. Те, что побойчее, покрепче, забегают вперёд, обгоняют неповоротливых. Слабеньким льдинкам за ними не угнаться. Хорошо, что сильные берут их на свои плечи и несут дальше. Самых ленивых и пугливых они оттесняют от себя, толкают в бок, прижимают к берегу: не мешайте, мол, нам! И льдины, озлобленно рыча и вздыхая, трусливо жмутся одна к другой, выползают на землю и, обессилев, смолкают. Смелые глыбы величаво плывут дальше и дальше, будоража воду. На некоторых из них видны следы недавней жизни: то мелькнёт часть зимней дороги с пучками соломы на снегу, то остатки полуразрушенного шалаша, то груда наваленного хвороста… Озорные льдинки-малышки окунутся в студёную воду и, выкупавшись, снова всплывают, сияя на солнце чистыми гранями.
Стасик слышит, как неподалёку от него Женька шепчет Сашке:
— Давай, рыжий, прыгнем на льдину. Поплывём на край света…
Они подбегают к самой воде и, готовясь к прыжку, ждут подходящую для дальнего путешествия льдину.
— Прыгай ты первый! — командует Женька.
— Вот хитрец, ты сначала…
Стасик хватает Сашку за ворот, а Женьку — за хлястик пальто и оттаскивает подальше от воды:
— Я вам прыгну!
Стасик приказывает им, как часовым, стоять возле него.
Льдины заметно поредели. Смотреть дальше на Волгу неинтересно. Стасик с малышами возвращается к дому. Сашка и Женька неотступно шагают рядом, как и положено часовым. Но возле крыльца Женька вдруг упрямится:
