Хозяева старой пещеры - Браун Жанна Александровна (первая книга txt) 📗
А ребята в это время сидели на чердаке, вокруг лестничного проёма, и давились от смеха, слушая причитания бабки Фроси.
— Алёша, — неожиданно раздался грозный голос бабушки снизу, — сейчас же иди сюда!
Алёша вздрогнул и растерянно посмотрел на застывшие в темноте фигуры ребят.
— Ты слышишь? — продолжала бабушка. — Или мне самой подняться к тебе?
— Иди, Алёха, может, обойдётся, а? — сказал Ким.
— Я с тобой, — неожиданно сказала Юлька, — вдвоём не так страшно, правда? А то вон какая толпа собралась!
— Правда, — благодарно сказал Алёша и начал спускаться вниз по расшатанной лестнице. Следом за ним решительно полезла Юлька.
— Давай, ребята! — подбодрил их Гошка. — Совсем не страшно. Ничего, мол, не знаем, и всё! Смелее!
— Душегубцы! Нашкодили — и в кусты? Ан не-ет… Я вас на чистую-то воду выведу! — закричала бабка Фрося, едва Алёша с Юлькой показались на крыльце.
— Замолчать! — командирским басом гаркнул Матвеич. — Надо по закону допрос чинить, а не гамузом! Давай, молодуха, — уже спокойно сказал он, обращаясь к бабушке, — твоя порода, ты и дознание производи.
Бабушка поёжилась, словно ей вдруг стало холодно, и, стянув на груди платок, спросила, не глядя на Алёшу:
— Зачем вам понадобилось мучить это несчастное животное?
— Мы не мучили… правда же, ба, не м-мучили…
— Кто же ему майкой голову замотал?
— Н-не знаю… — едва слышно сказал Алёша, стараясь не смотреть на бабушку.
— Это как же получается, а? Это что же, он сам себе майку на морду напялил? Сам, выходит, ноги себе пообломал?
— Выпороть за такие штучки, — сказали в толпе.
— Гоняют лодыря… Никакого интересу к жизни нету!
— Им на всё наплевать!
— И не плевать! — громко крикнула Юлька и, оттолкнув растерявшегося Алёшу, встала впереди него. — Этот Авоська сам всех бодает… Подумаешь, какой бедненький, несчастненький нашёлся! Рад, что рога есть!
— Эт-то верно! — засмеялись в толпе. — Уж такой бодучей скотины во всём свете нет!
— А что жа вы думали? — обидчиво сказала бабка Фрося. — Не лезь, и не тронет! Человеку господь язык дал, руки отпустил, а у животной только роги и есть…
— Языком-то не больно, а рогами больно! — снова крикнула Юлька. — Он сам всех бодает!
— Ты дело говори. Трогали животную аль нет? — сказал Матвеич и взял Алёшу за плечо.
Алёша испуганно взглянул на Матвеича, на крутую цигарку, насмешливо мерцавшую в пышных усах старика, и неожиданно для себя разозлился.
— Нужен нам ваш глупый козёл! — сердито сказал он и выдернул плечо из цепких пальцев Матвеича. — Даже смешно — столько шума из-за ерунды!
— Как это язык у тебя повернулся такое сказать? — бабка Фрося решительно одёрнула худыми коричневыми руками кофту на тощей груди и подтащила Авоську ближе к крыльцу. — Козёл тоже божья скотина, а потому не смей, не смей над ним измываться!
— Нужен богу ваш козёл! — Алёша отшатнулся от бабки и вдруг засмеялся, такой забавной показалась ему мысль, только что пришедшая в голову. — Ваш бог терпеть не может козлов!
— Это как же так, а? Ты что такое говоришь, паршивец?!
— Ну как же, я читал. Ваш рай, эти самые сады эдемские, где помещаются? В Малой Азии, вот где! Так и в библии написано… Давно, давно Малая Азия была вся в садах. Люди там, правда, как в раю жили. А сейчас там пустыня! Всё козы съели! И рай ваш тоже козы съели!
— Врёшь! Господь накажет за такие слова!
— И не вру! Сами прочитайте. Это господь вас накажет за то, что козла держите! В книге написано, что коза — самый злой враг человека! В Африке раньше пустынь не было, только козы все леса съели, а ветер сдул почву — и стала пустыня.
В толпе у калитки загомонили. Почувствовав явное недоверие, Алёша повернулся за помощью к бабушке.
— Да. Всё, что Алёша сейчас сказал, — правда! — сказала бабушка.
— Дела-а-а, — протянул Матвеич.
— Ну вот, ну вот, — обрадованно закричала Юлька и захлопала в ладоши, — это не нас, а его убивать надо! Сам свой рай слопал, а ещё бодается!
Во дворе раздался дружный хохот. Бабка Фрося потерянно оглянулась, но, увидев вокруг себя смеющиеся лица, нагнулась и прижала к себе бородатую, всю в острых колючках репейника голову Авоськи.
— Как же теперя, а? — тихо, словно сама себе, сказала бабка.
— Гони его к богу в рай! — хохотнул Матвеич.
— Дак ведь одна же я… окромя-то его никого нету, — ещё потерянней сказала бабка, — ни сынов, ни старика… одни похоронки…
Смех утих мгновенно. Матвеич полыхнул цигаркой, потом закашлялся, сплюнул и сердито закричал:
— Ну что ты расплакалась, Ефросинья? Не тебе у твоего господа в должниках ходить! И что ты такое себе вздумала? А вы что тут над животиной измываетесь, а? Вот я вас! — напустился он на Алёшу с Юлькой. — Ишь, распустились!
— Так их, Матвеич, фулигантов! Чего удумали… — приободрилась бабка и, намотав покрепче верёвку на руку, поволокла козла со двора. — Иди, иди, домой, непутёвый, вот я тебе сейчас травушки нарву…
16. След ушедшего
На следующее утро Алёша проснулся ещё затемно и выбрался из дома, не дожидаясь пробуждения бабушки. Он хорошо знал, что ему влетит за это, но утешил себя тем, что семь бед — один ответ. Всё равно придётся отвечать за вчерашнее, и ещё один проступок ничего не изменит.
Через час непобедимая дивизия «Красная стрела» собралась на пляже у подножия пещеры почти в полном составе. Не хватало только генерала Неустрашимого. Сонные полковники откровенно зевали, поёживаясь на утреннем холодке, и сердито ворчали:
— Соня… Сам приказал, а сам проспал!
— Надо пушку утаскивать, а Кимка спит себе без задних ног!
Светало. Красноватый кусочек солнца вынырнул из облачной пелены и заиграл лучами в капельках росы, расцветив по-ночному холодную, сизую от росы траву, влажную зелень сосен. Громко перебивая друг друга, как мальчишки на большой перемене, закричали птицы. А Кима всё не было. Явился даже Тимка-Самоучка со своим неизменным ружьём за плечами и деревянным наганом за лямкой штанов. Но сегодня у него на шее болтался ещё и большой коричневый футляр от полевого бинокля.
— Где взял? — быстро спросил Гошка, едва Тимка показался на пляже.
— Дяденька Кудрявый дал, — обрадованно запищал Тимка. — Я себе иду, а он стоит. «Какой ты страшный», — говорит. — А я говорю: я не страшный вовсе, я полковник. «Раз ты полковник, тогда на тебе бинокль. Полковнику без бинокля нельзя». Правда, здорово? Я теперь весь, весь с ног до зубов вооружённый, вот!
— Бинокль? — деланно удивился Гошка. — Просто обалдеть можно. Ха! Какой же это бинокль? Простая коробка, вот что! Дай сюда!
— Ну и пусть, ну и пусть, — упрямо сказал Тимка, — а ты не лезь. Мой бинокль, и всё! Я Киму скажу!
— Ха! Скажи. Твой Ким спит, как курица!
— Это кто же курица? — неожиданно раздалось сверху.
Ребята подняли головы.
На холме стоял Ким. Через плечо у него, как патронташ, был перекинут толстый моток бельевой верёвки.
Гошка запнулся и виновато заморгал рыжими ресницами.
— Что ли, не курица? — сказала Юлька, до сих пор молча сидевшая в сторонке. — Все собрались, а тебя нет…
— Значит, дело было, — сказал Ким. Он быстро спустился с холма и сбросил на землю моток. — Вот. Ждал, пока мать уйдёт. Все здесь?
— Все! — стройным хором откликнулись полковники.
— Порядок! — Ким присел на песок рядом с Алёшей и распорядился: — Гошка, отнеси верёвку в пещеру. Сейчас, братва, мать с агрономом дадут нам задание. Работать так, чтобы потом прошибло, понятно? Когда закончим, Санька с Митькой наверняка побегут в Копани, а мы тем временем и достанем пушечку? Здорово?
— Ха! Ещё бы!
— Ох и позлятся приборовские!
Возбуждённо переговариваясь, ребята быстро взобрались на холм и побежали к школе.
