Задание - Дубровский Эдгар (книги без регистрации полные версии .TXT) 📗
Дежурный не обратил на него внимания. Пашка оделся, вышел во двор и спокойно
прошел мимо часового в воротах.
Лешка, засунув документы на грудь под рубашку, спустился в заросший
жимолостью овражек, прошел по нему подальше и только там выбрался наверх, в
чистый сосняк. Дул ветер, небо нависло глухое, беззвездное, было
пронизывающе холодно.
Лешка остановился. Только сейчас он осознал, что в его руках те важные
документы, достать которые Сергей уже не надеялся. Теперь он остался один, и
все зависит от него. А если Женьку схватили, что он тогда будет делать?
Может, лучше сразу идти на кордон к Сергею? Страшно возвращаться в деревню,
где их, наверно, уже ищут.
Холодно, ветрено, жутко... Вершины сосен беспокойно шумят, зловеще
гудит черный бор.
Убежать? Переждать до утра?
Но был приказ идти к Женьке. И он пошел.
В деревне было спокойно. В доме Шубина шла гульба. Пьяное пение
разносилось по улице. Может, Матвей и не предатель, и вся тревога зря?
Лешка пробрался в Женькин двор, бросил камешком в стену. Женька не
появлялся. Лешка привалился спиной к забору, засунув окоченевшие руки в
рукава.
Окна в доме были темны, только в одном тлел тусклый огонек. Скоро
скрипнула дверь, кто-то вышел на двор. Лешка подошел к крыльцу. Это была
Таня, младшая сестра Женьки. Она испуганно ойкнула, когда Лешка позвал ее.
-- Это я, Лешка. Женя дома?
-- Да нету его целый день. Бис его знает, где. А ты чего бродишь?
-- Ничего, так...
Таня ушла, а Лешка прошел в сарай, забрался на сеновал и лег у круглого
оконца, в котором не было рамы. Отсюда он услышит, когда Женька вернется.
Лежать стало холодно, он набросал на себя сена, согрелся и незаметно
заснул.
25
Женька пришел к развалинам скотного двора засветло. Долго лазил,
выбирая место, где спрятаться, но не нашел: голо, одни стены. Была бы хоть
какая-нибудь куча мусора, так и той нет. Осмотрел колодец. Рыли его,
постепенно выкладывая камнем, но не дорыли -- воды не было. Женька нашел
длинную толстую проволоку, загнул один конец, проволоку спустил в колодец, а
загнутый конец зацепил за каменный край. По проволоке спустился на дно.
Здание строили П-образно, колодец находился внутри этого П, и когда
Женька присел на сухом дне и прислушался, то явственно услышал чириканье
воробьев, летающих над развалинами. Видно, стены отражали звук, а колодец
этот звук улавливал. Правда, здесь как в ловушке -- не убежать. Хорошо хоть
тепло, ветер не достает.
Женька подумал, что не мешало бы взять сюда если и не автомат, то хотя
бы ТТ. И чем подслушивать и прятаться, дождаться фашистского майора и эту
сволочь -- предателя и расстрелять их именем советского народа.
Женька выполнял приказы Сергея все менее охотно. Занимались какой-то
игрой в жмурки, а Женька хотел действовать...
Было уже совсем темно, когда Женька услышал хрустящие на битом кирпиче
шаги. Человек остановился недалеко, хорошо слышно было, как он прикуривает,
и Женька понял, что услышит все. Вскоре послышались шаги с другой стороны.
-- Здравствуйте, господин майор. -- Голос был знаком Женьке, но это не
был голос кого-то из жителей деревни.
-- Здравствуйте, Сирень. Что нового?
-- Никто не приходил, сижу целыми днями, не отлучаюсь.
-- Подождем еще. Думаю, что придет связной от партизан. Войдите к нему
в доверие. Но не навязывайтесь.
-- Это ясно. Будьте покойны.
-- Если придут из деревни, например этот дурачок, задержите его,
предложите себя для связи с партизанами. И дайте знать мне. Как вы это
сделаете?
-- Как и договорились: на плетень...
Опять захрустели шаги, голоса стали удаляться.
-- ...повешу красную тряпку, в чердачном окне-- фонарь...
Говоривший закашлялся сухим, каким-то металлическим кашлем, и тут
Женька узнал его. Это был Егор Самохин, лесник с кордона!
Разговор еще слышался некоторое время, потом стало тихо. Женька
подождал минут двадцать и вылез из колодца.
В деревне он пробрался к дому ветеринара, но во времянке было пусто.
Такого еще не бывало! В хозяйском доме не было света, но Женька стал
стучать. Старуха, разбуженная им, отчитала его, а про ветеринара сказала,
что уехал, а куда -- ей не докладывают. Про Сергуню Женька спрашивать не
решился.
Ясно было одно -- что-то случилось.
Он добрался до блиндажа и вскрыл тайник. Хотелось взять автомат, но он
был слишком громоздок. Женька взял две "лимонки" и оба пистолета.
И сразу почувствовал себя уверенней. Можно пойти на кордон и прикончить
предателя Самохина, пока не поздно. Но куда все подевались? Это очень
тревожило, и он решил подождать. Может, Лешка появится или Пашка. Он пришел
к своему дому, пробрался к сараю, наверх, на сеновал, не полез, а устроился
внизу, за дровами, -- оттуда можно уйти незамеченным, одна доска в стене
вынимается.
26
Матвей Говорухин, после того как привел Сергея и Лешку к Сотникову
бору, пошел не в сторону партизанской базы, а в свою деревню. Решил
отсидеться. На мостах его наверняка схватили бы полицаи, да неизвестно,
выйдет ли отряд к базе. Винтовку и немецкий ремень он бросил в лесу, а
сапоги пожалел.
Возвращение его было таким счастьем для жены и детишек, а дома было так
покойно, что он решил отсидеться подольше.
Он прятался в хлеву, на сеновале неделю, но потом его все же углядел
местный полицай. Сутки его били смертным боем, потом сказали, что
расстреляют. И пожалел Матвей, что не с оружием в руках встретит смерть.
Однако расстреливать его не спешили, предложили искупить вину и идти
служить в полицию. Подумал он, подумал -- что с семьей будет, если его
шлепнут? И какой прок от его смерти? А так он может еще и пригодиться
чем-нибудь дорогим своим товарищам партизанам...
Согласился Матвей, и пошла, закружилась постыдная, жуткая, но сытая и
пьяная жизнь. И сам не заметил Матвей, как увяз во всех полицейских грехах,
уже и бил он в деревнях людей, и сжег избу бывшего сельсоветчика, уже
отнимал скот и, напившись до зеленых мух, безобразничал. И только иногда, с
похмелья, смотрел он с омерзением на свои руки и тяжко опускал в них опухшее
лицо.
Встретив в Кропшине Лешку, Матвей сразу узнал его. И так всколыхнула
его эта встреча, так резанул испуг в больших детских глазах, которые глядели
на него, что Матвей, вернувшись в избу Шубина, стал пить самогон стакан за
стаканом. Ему даже в голову не приходило, что он может выдать своим дружкам
этого мальчонку и того хорошего парня, который сказал ему когда-то: "Так и
мы не в гости к бабушке". Нет, до такого свинства Матвей еще не опустился!
Ио, напившись, стал он расспрашивать Шубина, что это за мальчонка тут
вертелся, Лешкой зовут, как он тут, где живет, все ли хорошо у него.
-- Какой Лешка, немого, что ли? -- Шубин покосился на него, разрезая
пирог с капустой.
-- Ну, может, и немого.
-- А ты откуда его знаешь? -- опять покосился Шубин.
-- Да я и не знаю! Но уж больно мальчонка хороший, -- Матвей вспомнил
тут своих детей и как покорно тогда шел Лешка по лесам, хотя видно было, что
еле передвигает ноги. -- Тихий мальчонка... Люблю...
Матвей засопел, опустил голову на руки. Шубин смотрел на него.
-- Оба душевные, -- сказал вдруг Матвей, -- тот-то, Серега, ты не
думай, он хороший, душевный и ничего такого, ни-ни... Свои люди. И мы,
говорит, не в гости к бабушке... А? Митяй, а ведь жизнь у нас паскудная...
