Истории из Бедокурии - Фаллада Ганс (читать книги без регистрации .TXT) 📗
— Но ведь у тебя сзади не крысиный хвост! — не унималась крыса. — У тебя же — свиной!
Хозяин дома рассмеялся, вытащил из-за хлястика свиной хвост, взглянул на него и сказал:
— Точно, свиной. Впрочем, и свиной, и крысиный — оба голые и противные.
— Как! — взвизгнула крыса. — У меня противный хвост? Но в первый вечер ты своей жене говорил совсем другое!
— Правду сказать, — задумчиво произнёс Хозяин дома, смекнув, что в последний, седьмой день, кажется, удастся избавиться от крысы, — я говорил это только из вежливости. Чем больше я смотрю на твой хвост, тем отвратительней он мне кажется. Должен тебе прямо сказать: твой хвост похож на противного скользкого дождевого червяка!
Дети захохотали и тут же подхватили:
— У крысы хвост похож на противного скользкого дождевого червяка!
Тут крыса не выдержала и завопила:
— Раз вам не нравится мой хвост, я не желаю быть вашим другом! Я останусь вашим врагом! Буду вредить вам изо всех сил — буду грызть, буду жрать, буду портить, буду пачкать!
С этими словами крыса подпрыгнула, больно укусила Хозяина дома за нос — он даже вскрикнул, — стремглав кинулась в открытую дверь свинарника и скрылась в своей старой норе. И вовремя, потому что Хозяин дома и дети швыряли в неё, кто что успел схватить. Тут же в свинарнике снова расставили крысоловки, разбросали крысиную отраву, а дети на улице громко пели обидную дразнилку: «Хвост крысиный — голый, длинный и противный такой, как червяк дождевой!»
Вот так из дружбы человека и крысы ничего не вышло. Человек считает крысу омерзительной тварью и старается извести её. А крыса ненавидит человека и всячески ему вредит, но при этом не столько сжирает, сколько портит и пакостит.
История про Бедокурию
Жил на свете человек, который мечтал иметь много-много детей, целую дюжину: шесть мальчиков и шесть девочек. Но мечта его не сбылась, детей у него было всего двое: сын, которого он называл Малышом, и дочка — её он звал Кнопкой.
Человеку было грустно, что детей у него так мало, и поэтому он придумал, будто кроме двоих настоящих у него есть ещё двое, а вместе это будет уже четверо, то есть как-никак третья часть дюжины. Старшую из придуманных детей он назвал Грёзой. Она была ровесницей Малыша и полной его противоположностью: если Малыш был мальчиком, то Грёза — девочкой; он был светловолосый, а она чёрненькая; он был сорванец, любил бедокурить, а она смирная и послушная.
На самом-то деле девочки Грёзы не было, папа её просто выдумал. Никто никогда её не видел — ни мама, ни Малыш. А вот папа утверждал, что видит её, когда хочет, а видеть её он хотел всегда.
А в товарищи Кнопке папа придумал мальчика по имени Ветрогон. Он был быстрый, как ветер, и очень весёлый, больше всего на свете любил бегать босиком и вечно терял носовой платок. Бывало, начнёт Кнопка шмыгать носом, а папа ей выговаривает: «Ты прямо как твой братец Ветрогон! Куда ты подевала носовой платок? А Ветрогон, конечно, не может тебе дать свой, платка у него никогда нету…»
Папа очень любил ходить с детьми на прогулки. Он открывал калитку, и первыми на улицу выскакивали собаки Петер и Плиши. За ними выбегали Малыш и Кнопка. Папа ещё некоторое время придерживал калитку, пропуская Грёзу и Ветрогона, и только потом уже закрывал её. Малыш и Кнопка брали папу за руки — один за правую, другая за левую, — а Грёза и Ветрогон шли рядом с ними. В иных местах полевая дорога сужалась, впятером по ней было не пройти, и тогда, чтобы Ветрогон и Грёза не топтали пшеницу, все шли гуськом. Обычно впереди всех мчалась Плиши — она была совсем молоденькая, почти щенок, — а Петер трусил сзади, и его всё время приходилось окликать, потому что он был очень старый, чуть ли не старше папы.
И когда они вот так шли гуськом и рассказывали, что хорошего или плохого произошло за день, папа иногда говорил: «А ну, наперегонки! Кто первый догонит Плиши, тот даст ей кусочек сахара!»
Ребята припускали со всех ног, и если бы кто-нибудь шёл по той же дороге, то увидел бы только двоих бегунов — Малыша и Кнопку. Но папа видел четверых. Он шагал, чуть ли не наступая на пятки пыхтящему, как паровоз, старому Петеру, и подзадоривал ребятишек: «Кнопка, не отставай от Ветрогона!» или: «Эй, Малыш, не толкай Грёзу!»
Кнопка протягивала руку, словно кому-то подавала её, словно она не в одиночку бежала следом за Малышом. И тот тоже, точно опомнившись, оглядывался и сворачивал с середины дороги на обочину, как бы уступая кому-то место. А Плиши, удирая от весёлой погони, неслась как угорелая и радостно лаяла.
Но в конце концов Плиши всё-таки останавливалась и позволяла ребятам нагнать себя, так как знала, что погоня всегда завершается кусочком сахара. Кнопка и Малыш тут же начинали спорить, кто прибежал первым, но папа обычно решал, что первым был Ветрогон. И тут уж ребята во все глаза смотрели, как папа отдаёт сахар Ветрогону. Тот обычно мгновенно выхватывал его из папиных рук и бросал Плиши, но бывало, что кусочек сахара падал на землю и его подхватывала Кнопка. А вот Грёза не сразу брала сахар, который протягивал ей папа, и тогда Плиши приходилось долго служить стоять на задних лапах да ещё и танцевать. Но вдруг кусочек сахара неожиданно взлетал в воздух и исчезал в пасти собаки.
Поначалу и Малыш, и Кнопка не верили в папиных Грёзу и Ветрогона и считали, что они существуют понарошку, вроде как сказочная Госпожа Метелица или Золушка. Но папа упорно стоял на своём, утверждал, что Грёза и Ветрогон живут взаправду, и ребятишки в конце концов уверились в этом и сдружились с невидимыми братом и сестрой.
Ах, как это было славно, когда спускалась темнота и ребята ложились спать, а родители уходили в другую половину дома. Кровати ребят стояли далеко друг от друга, а переговариваться им было запрещено. А они и не переговаривались между собой. Они неслышно разговаривали — Малыш с Грёзой, а Кнопка с Ветрогоном. На улице темень, за окнами гуляет ветер. Старые липы, что растут рядом с домом, шумят, а у ребят в спальне тишина: они лежат и молчат, запрета не нарушают, а на самом деле ведут безмолвные беседы с Ветрогоном и Грёзой.
Утром Малыш, который был уже большой, брал грифельную доску, букварь, задачник и уходил в школу, а маленькая Кнопка оставалась дома, но тоже не в одиночестве. Она шла к песочнице и там из вишнёвых косточек, которых полно валялось под вишней, и сорванных маргариток устраивала сад для куклы. И если сад получался некрасивым, виноват оказывался Ветрогон, а если красивым, то тоже благодаря Ветрогону.
Малыш же в это время был в школе. В классе за каждой партой сидело по четыре человека, но за одной — пять, потому что рядом с Малышом на самом краешке примостилась невидимая Грёза, и учитель этого не замечал. И было просто удивительно, откуда она всё знала и как умела вовремя поправить и подсказать, если Малыш читал невнимательно.
— Какое сено? — изумился учитель, когда Малыш второпях прочёл: «Сено мятое». Правду сказать, он был не так уж и неправ, потому что, если сено хорошенько измять, оно станет мятым. Но дело в том, что в книге было напечатано совсем другое слово.
Малыш пристально всмотрелся в слово, которое следовало после «сено», и сразу понял, что это не «мятое», так как буквы «т» там не было. Начиналось оно на «мя», кончалось на «ое», но вот что там у него в середине, как оно звучит и что значит, Малыш не мог понять. У учителя лопнуло терпение:
— Ну, ты скоро? Не можешь прочесть такое простое слово? Урсула, помоги ему!
Однако учитель зря старался: Малыш не слушал Урсулу Гартиг. Он прислушивался, что подсказывает Грёза. А она беззвучно шептала ему на ухо: «Там не «т». После «мя» идет «г»: «мяг»… Потом «к» и «о» — «ко», и еще «е»… А получается…»
— Мягкое! — воскликнул Малыш. — Сено мягкое!
— Наконец-то! — сказал учитель. — Садись.
