Кто тебя предал? - Беляев Владимир Павлович (читать книги онлайн полностью txt) 📗
В БОЛЬНИЦЕ
Пуля пробила кость правой ноги капитана Журженко. Кроме того, падая, он сильно ударился о медный кран. Фиолетовый синяк выступил у него под глазом. Осунувшийся, небритый, совсем другой человек смотрел на Садаклия. На тумбочке у кровати стояли кувшин клюквенного морса, букет цветов, лежали книги.
— То, что Каблак с Верхолой улизнули, лишний раз подтверждает наши предположения. С ними вопрос ясен,— рассказывал Садаклий.— То гуси меченые. Притом с большими хвостами. Такие визитные карточки побросали, ой-ой-ой! Но не хватает другого звена...
— Их сообщников?
Садаклий встал, посмотрел в коридор, не подслушивает ли кто их, и, вернувшись, сказал тихо:
— Иванны Ставничей.
— Так за чем дело стало? — удивился капитан.— Вызовите ее сюда или пошлите за ней машину в Тули-головы.
— Иванна исчезла. Бесследно. Понимаете? Кто-то вызвал ее сюда ложной телеграммой, якобы подписанной Юлей Цимбалистой. Юля этой телеграммы не отправляла... А вот и она, легка на помине!
— Скандал, товарищ капитан! — выкрикнула Юлька, вбегая в палату.— Еще гости пришли. Нагорит мне за вас от главного врача!..
— Послушайте, Юля,— остановил медсестру Садаклий,— вы твердо убеждены, что если бы Иванна собиралась уехать в Киев, то она забежала бы к вам?
— А как же! — оправляя пояс белого халата, сказала Цимбалистая.
— В университет она не могла пойти? — спросил Журженко.
— Какой там университет ночью? — возразила Юлька.— Она приехала в тот самый вечер, когда в вас стреляли!
Из-за спины Цимбалистой, делая знаки Журженко, неслышно, на цыпочках, вынырнул Голуб с букетом белых лилий и пакетом с провизией. Из него вызывающе выглядывало горлышко винной бутылки.
Цимбалистая оглянулась и сказала:
— А кто вам дал право, дядько, без спросу заходить? Я же вам сказала: почекайте там, в приемном покое! И как вы прошли сюда? Дверь же закрыта!
— Який там спрос! Ты меня в двери не пустишь, так я водопроводной трубой пролезу. Я ж старая крыса из львовских каналов!
Журженко, заметив, что Садаклий пристально разглядывает Голуба, сказал:
— Знакомьтесь, товарищи! То мой сослуживец, бригадир Голуб, а это...
Как бы предупреждая пояснение капитана, Садаклий поднялся и, протянув руку Голубу, сказал с легкой добродушной усмешечкой:
— Вообще-то мы виделись, но, если старых знакомых не признают, можно познакомиться и вторично. Голуб заметно опешил:
— Бачились? Де саме?
— Садитесь, Панас Степанович,— предложил Журженко.— А вы, Юльця, не сердитесь. То свой человек!
— Какая же это холера бисова коцнула вас, инженер? — спросил Голуб.— Добре, що не в голову.
— А я предупреждала товарища,— вмешалась Юлька,— что с националистами связываться опасно. У них длинные руки. Так инженер тогда смеялся. ,:.,;, Переводя взгляд на Садаклия, Голуб спросил:
— Где же мы с вами могли видеться, товарищ? Ума не приложу. Лицо будто бы знакомое... Вы по какой отрасли работаете?
— Да как бы вам объяснить? — Садаклий незаметно подмигнул капитану.— В украинском тресте «Саночист-ка»! Знаете, есть такая институция?
— В «Саночистке»? — заволновался Голуб.— Так это, считай, одна парафия с нами! А я в Львовском водоканал-тресте, там, где и инженер до армии работал. Весь Львов под землей излазили. А мы с вами, мабудь, у тресте и зустричались?
— Возможно, возможно,— спокойно согласился Садаклий.— А еще был у нас с вами, товарищ Голуб, один общий знакомый, некий пан Заремба. Не забыли вы его?
— Какой Заремба? — насторожился Голуб.— Неужели луцкий?
— Он самый. Тот, что любил в тюрьме на допросах заключенным в нос скипидар лить и почки отбивать.
— Ой, лышенько! — воскликнул Голуб.— Так вы ж тоже привлекались по Луцкому процессу. В тысяча Девятьсот тридцать четвертом году. Теперь я вас вспомнил. Только фамилию забыл.
— А фамилия у меня была не своя. Ворожбит была моя фамилия. Как ни выбивали из меня те каты Зарембины мою настоящую фамилию, так и не выбили.
Голуб вскочил от неожиданности.
— Ворожбит? Так, значит, вы тот самый товарищ Ворожбит, от которого нет-нет да мы инструкции получали, как держаться на следствии, что признавать, а что нет? Як же я, старый пентюх, не признал вас одразу? Правда, в луцкой тюрьме у вас еще чуприна пышная была.
— Была да сплыла! — сказал, усмехнувшись, Садаклий.
— Нас в одно время допрашивали,— обращаясь к Журженко и Юле, объяснил Голуб.— Палачей набежало в кабинет Зарембы, когда Ворожбита и меня мордовали!
Целая стая.
— Значит, вы старые побратимы? — спросил Журженко, наблюдая за встречей двух подпольщиков.
— Еще какие! — гордо сказал Голуб.— Кто перетерпел Луцк, тому уже никакая сатана в жизни не страшна...
— А вы знаете, Голуб, где сейчас Заремба? — спросил Садаклий.
— До немцев, наверное, сбежал?
— И у немцев ему опасно. За океан перебрался. Открыл ресторан в Буэнос-Айресе и процветает на аргентинских харчах.
— Кто же его там нащупал? Смотри ты, живучий!
— Нащупали...— усмехнулся Садаклий.
— Салям алейкум! — послышался голос нового посетителя.
В палату ворвался Зубарь в белоснежном накрахмаленном халате, из кармашка которого выглядывал докторский никелированный молоточек.
— Еще один! — в ужасе взмолилась Юля.— А вы-то как сюда попали?
— Цербер ваш, неумолимый сторож, красный семафор поднял. Не пускает, хоть плачь. Ну, я выяснил обстановочку, разведал поле боя и перемахнул через забор! По пути движения кабинетик какой-то попался. Пустенький кабинетик. Вижу, халат на вешалке висит. Приятный. Накрахмаленный. Ну, я его и одолжил на время, чтобы капитана нашего повидать.
ГРОМЫ КАРЫ БОЖЬЕЙ
Протяжный и тревожный лай собаки разбудил Ставничего перед рассветом. Отодвинув засов дома, он вышел на крыльцо.
К нему сразу бросилась, виляя пушистым хвостом, большая черная карпатская овчарка с белой подпалиной на боку.
— Ты чего, Жук, волнуешься и спать не даешь? По Иванне небось тоскуешь? Ничего, скоро приедет она из Львова...
Но добродушный голос священника, каким он говорил с Жуком, не успокоил собаку. Повизгивая, словно чуя недоброе, она лизала ноги Теодозия, скулила, то и дело припадая к земле.
