Повесть о Великой стене - Гурьян Ольга Марковна (лучшие книги читать онлайн бесплатно .txt) 📗
— Позволит ли ваша милость, чтобы моя ничтожная особа отдохнула здесь? — и, не дожидаясь ответа, сел и вытянул ноги.
Рыболов поднял глаза и замер от страха — щека путника была изуродована печатью, которой клеймят преступников. Но еще страшнее был красный цвет его лохмотьев.
В те времена, когда Поднебесной правили цари Чжоу, красный цвет, цвет огня, был цветом царей, знаком власти. Но с тех пор, как два года назад циньский Чжэн-ван стал императором Ши Хуанди, вода победила огонь, государственным цветом стал черный цвет, а красный стал цветом позора, цветом одежды каторжников. Поэтому, ничуть не сомневаясь, кого он видит перед собой, рыболов хотел вскочить, но ноги не слушались, хотел заговорить — язык не поворачивался, а в голове вертелась старинная поговорка: «Бояться за голову, бояться за хвост — много ли останется: sa что не бояться?»
И, заикаясь, он прошептал:
— Вэй шоу, вэй вэй — бояться за голову, бояться за хвост. То есть я хотел сказать, окажите мне честь, садитесь. Ваша одежда… нет, нет, я хотел сказать — ваша седина вызывает почтение…
— Чтовы бормочете про мою одежду? — угрюмо спросил путник. — Может быть, вы намекаете, что вам что-то во мне не нравится?
— Ах нет, мне все очень нравится! — поспешно возразил рыболов. — И я никогда не позволяю себе намекать, потому что это указывает на дурные манеры. Как говорится: «Дан чжу айцза бешо дуань хуа» — в присутствии карлика не говори коротких слов.
После этого оба замолчали. Рыболов, не смея поднять глаз, смотрел на поплавок и от волнения не видел, что какая-то рыба, изловчившись, сорвала червяка и успела уплыть с добычей. А путник, не обращая внимания на рыболова, размотал повязку, достал из нее какие-то корешки и травы и принялся растирать их на камне, время от времени на них поплевывая. Потом собрал щепкой густую массу, намазал ею волосы и спросил:
— Не найдется ли у вашей милости чем утолить голод старому седому нищему?
Рыболов поспешно достал из рукава халата узелок, начал его развязывать, но пальцы словно застыли. Тогда он дернул узелок зубами и протянул нищему две ячменные лепешки. Тот презрительно усмехнулся и спросил:
— Где вы потеряли ваши хорошие манеры? — отломал от куста два прутика, изящно взял ими лепешки с ладони рыболова и одну за другой отправил их в рот. Потом, пристально всматриваясь рыболову в лицо, медленно проговорил: — Далека дорога от Цзичэна до Ланья?
— Да, — ответил рыболов и, испугавшись, не обиделся ли странный нищий за краткость ответа, добавил: — Конечно, здесь горы и воды живописней, но будь моя воля, я никогда бы не покинул родные места.
Нищий продолжал смотреть на него, и, словно зачарованный этим взглядом, не смея остановиться, рыболов продолжал:
— Северные кочевники сожгли деревню, где я жил, и увезли урожай. Жители разбрелись по разным местам в поисках пропитания, и учить мне стало некого. Быть может, один я пережил бы голодный год, но волею судьбы мне пришлось заботиться о ребенке.
— Откуда же взялась у вас семья? Помнится, ее не было, — рассеянно спросил нищий.
Нагнувшись над рекой, он черпал пригоршней воду и смывал густую мазь со своих волос.
— У меня был ученик, мальчик Хо Чжи. Когда кочевники напали на нашу деревню, его мать, убегая, надела на себя всю свою одежду и застряла в калитке. Злодеи для потехи стреляли в нее. Разумеется, стрелы не могли пробить стеганые шубы, но старуха умерла от страха. У мальчика не было других родных, а ведь учитель — второй отец, и пришлось мне заботиться о нем. Переходя от одного хозяина к другому, я очутился здесь и живу в поместье у богатого купца, обучая его сыновей. А мой мальчик подрос, но к грамоте был неспособен и теперь работает на реке. Заработок его невелик… Сударь, что случилось с вашей почтенной сединой?
— Что же, вы не видите, что с ней случилось?
— Если глаза меня не обманывают, белое выкрашено в черное — бай жань цзао. Вы изволили выкрасить ваши волосы?
— Пожалуй, теперь, с черными волосами, никто не узнает седого нищего. Но я потерял уже много времени, и теперь мне надо торопиться, — бормотал нищий, разматывая и срывая с себя свои лохмотья.
Привязав к ним камень, он забросил их в середину реки и крикнул:
— Снимайте халат, да живей!
Рыболов вскочил и сбросил свой холщовый халат, а нищий схватил его, презрительно сказав:
— Ваша одежда не соответствует вашей учености. Видно, жить у сановника было лучше, чем у купца? — и надел халат на голые плечи.
— Откуда вы знаете мою жизнь? — воскликнул рыболов.
Нищий не ответил, а посмотрелся в реку, как в зеркало, растрепал волосы, чтобы закрыть клеймо, и сказал:
— Пожалуй, теперь меня не узнать. Никто и не догадается, что восемь лет тесал я камни, мостя дороги. Встретят меня стражники— не узнают бывшего каторжника. Встретят меня купцы — не узнают ограбившего их разбойника. Встретился мне мой друг Ю Ши, учитель, и тот не узнал человека, в чьем доме жил. Не узнал ведь? — И с этими словами он повернулся и зашагал прочь.
Ю Ши изумленно посмотрел ему вслед, взял удочку, смотал леску и стал взбираться на высокий берег. Ученики, без сомнения, успели проснуться, а хозяйка, наверное, с бранью искала учителя своих сыновей.
Наверху он остановился и еще раз посмотрел вслед уходящему нищему. Черные волосы блестели под солнцем. Холщовый халат скрывал худобу тела. Походка была легкая и гордая. Все это показалось Ю Ши удивительно знакомым.
«Где я его видел? — думал он. — Столько я видел людей за эти годы. Как мне узнать этого человека? — И вдруг словно молния озарила темную глубину памяти. — Как я мог не узнать его! Восемь лет — долгий срок, но как я мог его не узнать? Ведь это господин Цзюй У, советник наследника яньского престола!»
ЦЗЮЙ У НАХОДИТ ОБЕД И УЖИН
Так удачно начатое утро, казалось, сулило дальнейшие удовольствия. Холщовый халат защищал тело от солнечных лучей, ветерок с реки освежал лицо, и Цзюй У шел вперед легкой походкой, ощущая радостное ожидание, отчасти заменяющее молодость. По мере приближения к городу холмы отступали, а местность становилась все оживленней. В прелестной долинке паслись кони. Опрокинувшись на спину, каталась в мягкой траве серая в яблоках кобылка. Жеребята бегали вперегонки, высоко подкидывая тонкие ножки, а один, совсем маленький, жался к матери, не решаясь пуститься вскачь — ножки у него были словно красные веточки ивы.
Дальше начались огороды, и среди свежей разнообразной зелени большие шляпы крестьян поднимались и опускались, словно цветы подсолнечника. Маленький голенький мальчик смотрел на Цзюй У, сунув в рот толстый пальчик. Цзюй У на ходу поднял его, понюхал его теплую шейку и опять поставил его на ножки. Мальчуган заревел, а Цзюй У провел рукой по глазам от непонятной радости.
Вниз по реке плыли джонки, глядя вперед круглыми выпуклыми глазами, намалеванными с обеих сторон носа, чтобы лодки видели, куда плывут, и нэ сели на мель. Ветер шевелил тростниковые паруса, а на одной джонке мальчик играл на флейте, приветствуя звонкими трелями сияющий день.
Тропинка становилась все шире, перешла в большую дорогу, и уже трудно становилось идти среди все прибывающей толпы крестьян, везущих овощи в тачках, носильщиков, тащивших на коромыслах плоские или глубокие корзины или тюки, конных, пеших, праздных и тружеников, оборванных, нарядных, стада черных свиней, свиты сановника, спешившего в город, даосских монахов, слепого гадальщика, бившего в медный тазик, чтобы привлечь любопытных.
Тут Цзюй У почувствовал, что сытость от двух лепешек недолговечна и что кишки и желудок неспокойны. Только подумал он, где бы достать пищи, как вдруг нащупал в рукаве одну — две монетки, забытые прежним владельцем.
«Удача, как знатная особа, одна не ходит, а всегда в обществе себе подобных», — подумал Цзюй У и тотчас завернул в харчевню.
Не зная точно, сколько у него денег, не решаясь вынуть их и сосчитать и помня о своей скромной одежде, он не поднялся наверх, где пируюг господа, а поискал места в общей зале. Здесь было, пожалуй, еще тесней, чем на большой дороге, но наконец удалось ему найти свободное местечко. Цзюй У попросил слугу принести ему чашечку вина и чего-нибудь поесть, а затем оглянулся на своего соседа. Это был молодой парень, одетый скромно, но чисто, как слуга из хорошего дома. Лицо у него было рябое, а верхние зубы нависали над нижней губой, словно растрепанная крыша, так что едва ли мог он как следует закрыть свой рот. Да он, как видно, об этом не заботился, потому что перед ним стоял поднос с четырьмя овощными блюдами и одним мясным и три-четыре чашечки с вином. Парень усердно жевал, шевеля скулами, но, заметив, что Цзюй У смотрит на него, приветливо сказал:
