Никогда не угаснет - Шкаровская Ирина (бесплатные версии книг .txt) 📗
«Стёпка уже, наверное, ждёт меня и нетерпеливо смотрит по сторонам», — подумала девочка. Одна за другой в голове её стали возникать смешные и странные мысли. А что будет через десять лет? А через двадцать? Двадцать лет? Ух, как это много, даже страшно подумать! Через двадцать лет во всём мире, вероятно, будет коммунизм, и пионерские делегации будут ездить на Марс… Может быть, и Инка попадёт в такую делегацию. Но тут девочка вспомнила, что к тому времени уже не будет пионеркой… А вдруг они со Стёпкой поженятся? Инке стало смешно, и она громко рассмеялась. Нет, нет, она никогда не выйдет замуж…
Возле кафе «Маркиз» Стёпки ещё не было. Вероятно, мчится изо всех сил. Девочка стала медленно прогуливаться возле кафе, время от времени заглядывая в окна. За столиком, стоящим у окна, сидел лысый толстяк и пил из красивой фарфоровой чашки шоколад. Стёпки всё не было. Инка отошла в сторонку, потому что толстяк стал на неё насмешливо поглядывать. У кафе висели на доске объявления и рекламы. Чтобы убить время. Инка стала их читать. Толстячок допил свой шоколад, вышел из кафе и медленно спустился вниз, сверкая полированной лысиной. А Инка всё стояла у «Маркиза». Она прочитала уже все рекламы справа налево и слева направо и ей стало жарко и скучно. Что случилось со Стёпкой? Может быть, он убежал из детдома и снова попался в лапы Мареки? Мысль эта так напугала Инку, что она решила немедленно поехать в детдом. Всю дорогу, пока она бежала до трамвая и пока ехала, у неё сильно колотилось сердце. Хоть бы скорее добраться! Как на беду, трамвай несколько раз останавливался и стоял чуть ли не по часу. Наконец, запыхавшаяся и усталая. Инка прибежала в детдом. Во дворе на скамейке сидел Филя и, подставив солнцу грудь и могучие бицепсы, загорал.
— Где Стёпка? — крикнула Инка.
— Чего ты такая взлохмаченная? — рассмеялся Филя.
— Где Стёпка? С ним ничего не случилось?
— Чего? — сначала не понял Филя. — Жив-здоров Стёпка. В пионерской комнате он.
«Почему же он не пришёл оформлять бюллетень?» — рассердилась Инка. — Ну, сейчас я ему задам. Будет он знать!» Она взбежала по лестнице на второй этаж, распахнула двери в пионерскую комнату. Посредине комнаты, взявшись за руки, танцевали Стёпка и Юлька. Инка хотела накричать на Стёпку, но неожиданно растерялась.
— А я не пришёл, — смущённо проговорил он. — Ты видишь, у меня репетиция.
— Да, у нас репетиция, — подхватила Юлька.
Вдруг она звонко расхохоталась:
— Клякса… У тебя на лбу клякса. Стёпка, посмотри на неё…
— Неправда. Ты нарочно всё выдумываешь, — со слезами в голосе проговорила Инка и выбежала из комнаты, перепрыгивая через три ступеньки. Двери кабинета заведующей были приоткрыты. Товарищ Маруся сидела за столом и, склонив голову с седой прядкой в волосах, читала письмо. Инка заглянула в комнату, Маруся увидела её и позвала.
— Заходи, Инка… Что с тобой, ты плакала?
— Нет, — смущённо проговорила Инка, — я не плакала. Но я… — И ей захотелось обо всём рассказать Марусе. Дрожащим от обиды голосом рассказала она о том, как напрасно ждала Стёпку, как волновалась за него, и как они вдвоём с Юлькой над ней смеялись.
Маруся достала из ящика стола зеркальце, носовой платок и протянула Инке.
— Вытри лоб.
Инка посмотрела в зеркало и ахнула:
— Это я была такая ужасная?!
— Ничего ужасного… — рассмеялась Маруся. И вдруг задумалась. Глаза у неё стали грустными, а на лицо набежала тень.
— Я вспомнила одну историю, которая случилась с моей подругой, — неожиданно произнесла Маруся, — если хочешь, я расскажу её тебе.
Инка кивнула головой и уселась на подоконник.
— Было это семь лет тому назад, — тихим голосом заговорила Маруся. — Но иногда мне кажется, что это случилось вчера, так хорошо и ясно я всё помню. Весь день шёл обложной дождь, и небо было какое-то серое, заплаканное. В лесу расположился отряд ЧОНа. Ты, конечно, знаешь, Инка, что означает ЧОН. Это часть особого назначения, боровшаяся с бандитизмом. Так вот, представь себе: лес, мокрые деревья, грязь непролазная. И идёт по этой грязи двадцатилетняя девушка в шинельке — старший связист отряда. Идёт девушка медленно по лесу и сматывает проволоку, подбирает катушки. Она продрогла, посинела от холода, мокрая проволока скользит в её руках. Когда она подошла к штабу, к ней подъехал на лошади командир отряда.
«Что, дивчина, тяжёлые катушки?» — и он посмотрел ласково на девушку.
«Тяжёлые», — неожиданно призналась она, и на глазах у неё показались слёзы. Никогда не плакала девушка. Руки ей гайдамаки выкручивали, ранена в голову была — не плакала. А когда во время боя с деникинцами не хватило патронов, она вскочила на коня и, раненная, помчалась в обоз, и доставила патроны. Неужели катушки показались девушке такими уж тяжёлыми?
Нет, просто от досады заплакала она, от обиды, понимаешь, Инка? Посмотрела девушка на себя глазами командира и живо представила, как выглядит. Нос синий, на лбу грязь, и шинелька вся в грязи. А ноги?! Тошно подумать даже. На одной ноге ботинок, а на другой сапог. Что ж поделать, если такая ей, невезучей, обувка попалась. А командир наклонился с коня и всё смотрел на неё, на девушку. А она, глупая, не знала, что такой, как есть, понравилась ему.
Маруся умолкла, посмотрела на Инку.
— Смешная история?
— Нет, — покачала головой Инка. — Хорошая история. А что было потом?
— А потом был вечер. После того, как, сидя у кювета, бойцы обсудили операцию, командир предложил девушке пройтись. Она умылась, надела башмаки подруги и пошла с командиром в лес. Они долго гуляли. Дождь прошёл и потеплело. На верхушках сосен, на пожелтевших клёнах горело солнце. Командир подарил девушке свой браунинг и сказал, что давно её приметил. Когда они навсегда покончат с бандами, он не отпустит её от себя никуда, до конца жизни. Ну вот и всё.
— И что же… — Инка вскочила с подоконника, широко раскрытыми глазами глядя на Марусю, спросила: — И он не отпустил девушку от себя?
Долго молчала Маруся. И, наконец, сказала:
— На следующее утро командир ускакал с двумя бойцами в Холодный Яр. Вечером вернулась его лошадь. А сам он лежал, привязанный к седлу, иссеченный бандитскими шашками. В тот день девушка поседела.
— Поседела… — беззвучно повторила Инка и посмотрела на седую прядку в волосах Маруси.
Концерт
Концерт, посвящённый Международной детской неделе, открыл шумовой оркестр.
Занавес медленно распахнулся. На длинной скамье сидели с торжественным видом музыканты. Вовка Черепок в белой рубашке, с красным галстуком на шее и с дирижёрской палочкой в правой руке, вышел вперёд и, изысканно поклонившись публике, объявил:
— «Музыкальный момент» — произведение Шуберта.
Шум постепенно стих. Соня села за рояль, взяла несколько аккордов. Оркестр заиграл. Сначала засвистели бутылки, потом вступили в строй трещотки, за ними гребешки, обёрнутые папиросной бумагой, деревянные ложки. Радостная мелодия заполнила зал.
Концерт происходил в рабочем клубе Январского района. В числе зрителей были: Владимир Харитонович Янченко — партприкреплённый отряда, седоусый слесарь Пётр Максимович, тётя Мотя и ещё многие рабочие механического цеха «Ленинской кузницы», которые однажды были свидетелями позора Черепка. Они знали, что после того памятного собрания в красном уголке с мальчиком произошли великие перемены. Во-первых, он бросил курить, во-вторых, ликвидировал все «неуды» и получил несколько «очхоров».
Зрители улыбались. А Вовка! Чего только не выделывал Вовка. Он то размахивал двумя руками, то кивал головой и хмурился, то улыбался и, наконец, в последний раз взмахнув своей дирижёрской палочкой, остановился.
Затем был исполнен «Марш Будённого». Тут участвовали вертушки, бубенцы и свистульки (великолепный музыкальный инструмент, состоящий из двух кусочков жести, связанных ниточкой). Пришлось музыкантам «на бис» повторить этот номер трижды. С таким же успехом прошли и остальные номера — выступление хора, коллективные частушки живгазеты, посвященные последним международным событиям.
