Шарло Бантар - Яхнина Евгения Иосифовна (читать бесплатно книги без сокращений .TXT) 📗

Теперь скорее отсюда, пока хозяйка ещё чего-нибудь не придумала!

Но как пройти мимо кафе и не заглянуть в окно, не посмотреть, как там без него управляется мадам Дидье! Пусть-ка побегает одна и узнает, сколько хлопот выпадает каждый день на его долю!

Но едва Кри-Кри приблизился к окну кафе, как оттуда донёсся знакомый голос:

— Добрый день, мадам Дидье!

Мальчик остановился и стал прислушиваться. Появление в «Весёлом сверчке» члена Коммуны Жака Дюмениля в неурочный час показалось Кри-Кри по меньшей мере странным. С тех пор как парижане провозгласили Коммуну, Жак появлялся ежедневно в «Весёлом сверчке» ровно в девять часов утра. Обычно он ещё не успевал ничего спросить, а Кри-Кри уже спешил подать ему стакан кофе с кусочком хлеба из тёмной муки.

И вот сегодня впервые Дюмениль оказался здесь в конце дня. Для этого, очевидно, он раньше обычного ушёл из ратуши, [8] где работал всегда до поздней ночи.

В 1792 году, в самый разгар революции, ему было всего восемь лет, но в его памяти на всю жизнь запечатлелся день 10 августа. В этот знаменательный день народ штурмом взял Тюильрийский дворец и арестовал короля Людовика XVI и его семью. Среди полутора тысяч рабочих, павших в этом бою, был убит и отец Жака — Виктор Дюмениль. Позднее, в февральскую и июньскую революции 1848 года, Жак сражался в рабочих предместьях — и как рядовой солдат, и как командир батальона.

Полицейские жестоко преследовали его. Не раз ему удавалось бежать из тюрьмы, ускользать из цепких лап жандармов, и всё же половину своей жизни он провёл в тюрьмах и ссылке.

Дюменилю стукнуло восемьдесят семь лет, но годы не согнули его спину, не затуманили память. Неудивительно, что он прослыл увлекательным рассказчиком. Его многочисленные слушатели не переставали удивляться свежести воспоминаний старика.

Как и другие подростки, Шарло восхищался Дюменилем и его героическим прошлым.

Услыхав голос Дюмениля, Кри-Кри передумал: нет, он не уйдёт из кафе! Пусть Мари и Гастон, с которыми он условился встретиться на Страсбургском бульваре, бранят его за то, что он не пришёл. Впрочем, всякий, у кого на плечах голова, а не пустой горшок, сам догадается: если Шарло Бантар не сдержал слова — значит, были на то важные причины.

Не много времени понадобилось Кри-Кри, чтобы отнести домой свёрток с лепёшкой, надеть на ходу передник и снова очутиться в кафе. Здесь, к своему удивлению, молодой официант увидел рядом с Дюменилем члена правительства Коммуны Эжена-Луи Варлена.

Варлен молча рассматривал плакат, висевший на стене против входа. Рисунок изображал Тьера: при помощи прусского солдата с лицом Бисмарка [9] Карлик силился повалить французского рабочего, олицетворяющего революционный Париж.

Чёрная борода, матовый цвет кожи, горящие чёрные глаза, а в длинных кудрявых волосах — проседь, преждевременная для тридцатилетнего мужчины. Улыбка неожиданно вспыхнет, так же быстро исчезнет, озарит на минуту лицо и вдруг придаст ему детское выражение.

Таким был Варлен в эти майские дни 1871 года. Отец Варлена, крестьянин-бедняк, отказывал себе в куске хлеба, чтобы сын мог учиться в городе переплётному делу. Варлен скоро сделался искусным мастером. Но, учась ремеслу, всегда находил время для чтения и как мог пополнял свои знания. Никто им не руководил: всеми полученными знаниями он был обязан своему пытливому уму, жажде постичь как можно больше. Так рабочий-самоучка к моменту провозглашения Коммуны стал широкообразованным человеком.

До провозглашения Коммуны Кри-Кри часто встречал Варлена у дяди Жозефа, с которым жил, пока не получил место официанта в «Весёлом сверчке».

Варлена и Бантара сблизила не только общая профессия. И тот и другой с юности восприняли социалистические идеи, и это навсегда закрепило их дружбу.

Оба друга с юных лет участвовали в рабочем движении Франции против угнетателей — капиталистов. Позднее они с тем же пылом взялись за организацию секций Интернационала в Париже и других городах Франции.

Правительство Наполеона III быстро поняло, какую силу таит в себе объединение рабочих, и начало жестоко преследовать членов Интернационала.

В 1868 году главные руководители Парижской секции были преданы суду.

Защитительная речь Варлена, на которого с надеждой взирал французский пролетариат, была смелым и гневным обвинением буржуазии.

«…Миллионам детей бедняков, — говорил Варлен на суде, — не во что одеться, а в магазинах выставлены роскошные материи, на производство которых потрачены десятки тысяч рабочих дней. Большинству тех, кто их создал, заработка не хватает на покупку самых обыденных вещей, а в это время кругом них ничего не делающие люди проживают огромные деньги. Рабство погубило древний мир. Современное общество тоже погибнет, если не прекратит страданий большинства, если правящие будут по-прежнему думать, что народ должен трудиться и терпеть лишения, чтобы содержать в роскоши привилегированное меньшинство…

…Среди этой роскоши и нищеты, угнетения и рабства мы находим, однако, утешение. Мы знаем из истории, как непрочен тот порядок, при котором люди умирают от голода у порога дворцов, переполненных всеми благами мира…»

Варлен был осуждён и брошен в тюрьму, но после окончания срока заключения продолжал работу по объединению рабочих.

Вскоре над трудящимися Франции и Пруссии нависла угроза страшного бедствия — войны. Правительства Франции и Пруссии уже давно к ней готовились.

Наполеону и окружавшим его хищным спекулянтам война сулила новые прибыли. Министр иностранных дел Пруссии канцлер Бисмарк, за спиной которого стояла прусская буржуазия, рассчитывал в результате победоносной войны отторгнуть от Франции две её богатейшие провинции — Эльзас и Лотарингию.

Генеральный совет Интернационала и его секции во Франции и Германии стремились сплотить рабочих для совместной борьбы с зачинщиками войны. Пролетарии теперь уже понимали, что капиталисты затевают грабительские войны ради личного обогащения, тогда как рабочие и крестьяне проливают свою кровь и ещё больше голодают после каждой такой войны, всё равно — кончилась ли она победой или поражением.

В то время во Франции не было сильной политической партии, которая могла бы руководить борьбой пролетариата против капиталистов и имперских министров. Возникавшие случайно рабочие выступления быстро подавлялись. Правительство не останавливалось перед самыми жестокими мерами, вплоть до расстрела мирных демонстраций.

Поход правительства против Французской секции Интернационала особенно усилился перед войной. Были сфабрикованы фальшивые документы о том, что члены Парижской секции Интернационала якобы готовят заговор против жизни императора. На этом основании снова арестовали и предали суду многих руководителей рабочего движения.

Но борцы за свободу и на этот раз не побоялись сказать всю правду в лицо своим врагам. Члены Интернационала громко говорили об истинных намерениях буржуазии и предсказывали грядущее торжество социализма, когда пролетарии будут сами распоряжаться своей судьбой.

Молодой токарь Шален прочёл на суде коллективное заявление всех обвиняемых.

«Основная идея Интернационала, — говорил Шален, — в том, что рабочий класс должен рассчитывать только на собственные силы.

Народ прежде всего хочет управлять сам, без всяких посредников. Он хочет полной свободы…

…Мы останемся верными и преданными членами Интернационала», — закончил свою речь Шален.

Будущий член Коммуны механик Авриель говорил судьям:

«Не думайте, что Интернационал — это маленькая кучка людей. Интернационал — громадная рабочая масса, и она требует своих прав».

Осуждением буржуазных правителей прозвучали слова чеканщика Тейса:

«Ваша экономическая и промышленная система приводит к неизбежному роковому результату. Одни умирают от голода, другие — от обжорства».

«Я не член Интернационала, но после суда присоединюсь к нему», — гордо заявил Асси, один из организаторов известных стачек на пушечных заводах в Крезо.