Заоблачные истории - Дорофеев Александр (книги хорошего качества .TXT) 📗

И опять молчание. Ну, думаю, наверное, теперь вопрос не риторический — надо отвечать…

— Доля, — говорю, — это судьба!

Так на меня глянул капитан, что сразу я понял — снова риторический!

— Верно! — сказал капитан Крапива, не сводя с меня глаз. — Но доля — это еще и часть чего-то большего! Мы с вами тоже доля — часть нашей славной армии. Военная часть! И задача у нас одна — сделать военную часть отличной. Только тогда у каждого из вас будет хорошая доля — в значении «судьба».

Как понравилась мне мысль капитана!

— Верно! — не сдержался я. — Ах, как верно говорите, товарищ капитан!

— Да, — покачал головой капитан Крапива, и взгляд его стал жгучим, а ремни на груди громко скрипнули. — Да! Ваша судьба в ваших руках. Но чтобы удержать ее, вам, десантникам, нужно многому научиться.

Он помолчал немного, как бы ожидая, не брякну ли я еще чего-нибудь. И сказал грозно:

— Десантные войска ведут боевые действия в тылу противника. Поэтому десантник должен быть и парашютистом, и радистом, и шофером, и минером, и стрелком, и санитаром. Все военные профессии пригодятся! А как освоите их, так и в глазах стыда не будет.

И жжет меня взглядом капитан Крапива, будто ясно видит — не видать нашей части счастья, коли в ней такой вот Тетя, этакий заячий хвост, последний в строю.

— Разрешите обратиться, товарищ капитан, — сделал я шаг вперед. — Не глядите, что я такой маленький и бестолковый с виду. Я уже решил, что доля моя, в значении «судьба», — солдатская. Краснеть за меня не придется!

— Верные слова, — улыбнулся капитан. — Смышленого солдата за версту видать! Хоть и ростом не вышел, да счастье, как говорится, дороже богатырства. Служи, солдат, верой и правдой — в генералы выйдешь. Голос-то, вон, и теперь командирский!

Так хорошо мне стало от этих слов, будто уже не в конце строя, а в самом я начале — в голове. И за спиной моей и степи бескрайние, и леса зеленые, и реки-озера чистые, и горы снежные — вся страна наша.

— Но пока еще Тетя не генерал, а рядовой солдат, — продолжил капитан Крапива, — получает он три наряда вне очереди за разговоры в строю! Такова военная служба.

Сражение с койкой

История четвертая

Служба военная, конечно, не легка. А мне и простые вещи с трудом давались. Вот, к примеру, койка…

В казарме койки двухэтажные. Нижние все заняты, а до верхней мне рукой не достать.

Крикнет дневальный: «Отбой!!!» А старшина Верзилкин уже время засекает по секундомеру — за минуту раздеться и в койке лежать. Ничего особенно сложного в этом нет. То есть раздеться не трудно. А вот на второй этаж залезть… Никак не успевал я за минуту. Только-только вскарабкаюсь. «Отставить! — говорит старшина. — Тетя опоздал!»

И снова: «Отбой!»

Потом старшина только со мной занимался. Индивидуально. Гонял вверх-вниз раз по сорок. И в конце концов я здорово наловчился — как птица взлетал на койку.

«Тяжело в учении, — говаривал старшина Верзилкин, — зато спится сладко!»

И это была чистая правда. Чуть голова к подушке, сразу сны начинаются. Степь моя родная. А посередине громадная койка — этажей двести — в облаках теряется. И мне, конечно, на самый верх нужно. Лезу, лезу по металлической ножке. Птицы порхают, а я все лезу-лезу. Только до верху доберусь, а там — старшина Верзилкин.

«Отставить! Не уложился в положенное время!»

Разжимаю я руки — и падаю, падаю. И уже лечу над степью. Не очень, правда, высоко, над самой травой. Можно рукой коснуться.

Но все же как летать приятно! Надо, рассуждаю, обязательно запомнить, как это получается. В общем-то простое дело — летишь себе безо всяких усилий.

«Подъем!» — кричит сверху старшина Верзилкин. И я начинаю подниматься, чертя, как говорится, за кругом плавный круг. Все выше, выше. И видны уже мне дальние горы, и город большой, и даже какое-то море. Так высоко я поднялся! А старшина опять свое: «Подъем!» Ну, думаю, хоть во сне-то можно приказ не выполнить?! Все ж-таки не реактивный я самолет!

— Подъем!!!

И я понимаю наконец, что надо поторапливаться. С головокружительной высоты прыгаю вниз. Натягиваю сапоги и бегу вместе со всеми на плац — на утреннюю зарядку.

Многому я у своей койки научился. Потом мне и с парашютом не так страшно было прыгать. Первый раз, конечно, страшновато. Но не так чтобы очень.

Небесные валенки

История пятая

Парашют для десантника — друг сердечный, — говорил нам капитан Крапива. — Любите его, и он не подведет! Да только помните — нет мелочей в парашютном деле.

Прежде чем первый прыжок совершить, изучили мы этого друга сердечного вдоль и поперек. Незамысловатая штука — купол и двадцать восемь строп, которые держат тебя в воздухе. Да еще КАП — комбинированный автомат парашютный. Попросту — Капитон. Он парашют раскроет, не забудет, только время ему укажи.

— На Капитона-то, конечно, надейся, да сам не плошай! — пояснял старшина Верзилкин. — На крайний случай — вдруг Капитон проспит — есть специальная ручка. Красная. Дерни — парашют и раскроется.

Подошло время первого прыжка.

— Ну, Тетушка! — шутили ребята. — Тебя же ветром за тридевять земель унесет, как муравьишку!

— Ищи его потом, — подмигивал Хвича Перетурян, — Рассылай телеграммы — не пролетал ли мальчик с пальчик на парашюте?

Да пусть шутят — у самих-то, видно, тревожно на душе. Все-таки дело серьезное — первый прыжок!

День выдался ясный. С раннего утра все в небо глядели. «Высокое небо! — пошли разговоры. — Подходящее! Куда выше!»

На аэродроме этакий полосатый колпак трепещет. Странное у него имечко — «колдун». А колдовство-то совсем простое. Указывает, куда ветер дует. Внизу ветер крепкий, студеный, колючую поземку по бетону метет. А как в небе будет? Вдруг и впрямь за тридевять земель унесет…

Прошли контрольный пункт — последняя проверка парашютов. Замочки, шпилечки — все ли в порядке? Капитону на раздумья три секунды дается. Раз, два, три — и, будь добр, раскрывай купол!

Снег весело скрипит под валенками. Солнце сияет. Музыка гремит: «Летите, голуби, летите!» Праздник!

— Первая группа — на борт посадка! — раздалась команда.

Лица у ребят строгие. Каждый думает, как прыгать будет. Даже Хвича Перетурян не улыбнется.

— Глядите веселей, десантники, — подбадривает старшина Верзилкин. — Вы орлы, а не голуби! Это Тетя, пожалуй, воробышек! Не бросайте его одного в небе, а то заблудится.

— Не бросим, — серьезно обещает Хвича. Не получается веселья…

— Отправка борта! — И самолет наш побежал, разогнался — и вверх, на исходную позицию.

Сидим мы в ряд на железной скамеечке. Я с краю, девятым. Сердце стучит часто-часто, по-птичьи. Ладони потеют, как представишь, с какой высотищи прыгать.

Вспыхнула желтая надпись: «Приготовиться!»

Сирена заревела. Выпускающий распахнул дверь — прямо в небо. Ворвался небесный ледяной ветер в самолет.

— Пошел!!!

Топот, грохот. Такой шум стоит, что собственных мыслей не слышно. Бегут ребята к двери. На секунду замрут и проваливаются вниз, в белый свет.

Вот и мой черед! Глянул я наружу — и сердце провалилось в яму. Падает, падает безо всякого парашюта. Закрыл глаза и за ним бросился. Быстро лечу, но за сердцем никак не поспею. Крутит-вертит меня вверх тормашками. Раз-два-три! Неужто проспал Капитон?!

Щелчок! Дернуло кверху, и повис я…

Вокруг все голубое да золотое. И я посреди неба. Такое приволье, как во сне! Летите, голуби, летите!

Красота какая — лечу!

Только чувствую — ногам прохладно, прямо в пятки дует. Глянул вниз. А валенки-то мои! Летят сами по себе! Кувыркаются в небе, как шальные грачи.

Эх, голова — два уха! Позабыл я валенки к поясу привязать, как наказывал старшина Верзилкин. Вот и выскочил из них от рывка, когда парашют раскрылся.

Что же делать-то! Засмеют ребята — совсем житья не будет. Особенно Хвича Перетурян. «Тетя, — скажет, — босой парашютист!»