Приключения Айвама - Семушкин Тихон Захарович (мир бесплатных книг .txt) 📗
Луна зашла. Ярче вспыхнули звезды. Далеко на берегу, на склоне горы, как звезда, светился огонек. «Это школьная лампа», — подумал Айвам. И, успокаивая себя, сказал:
— Ничего, Лилит. Немного темно — это ничего. Потом можно идти на школьную лампу.
Айваму очень захотелось притащить домой полный мешок наваги.
«Вот обрадуется Уакат! Она скажет, что Айвам стал настоящим охотником. Она и соседям расскажет: «Айвам наловил очень много рыбы. И учительнице можно принести. Ведь она тоже любит рыбку навагу», — размышлял Айвам, продолжая ловлю.
Всё ярче и ярче горели звёзды, потому что кругом становилось темней. Торосы уже не блестели, тени исчезли, и зубчатая стена ледовых холмов казалась очертанием гористой местности на берегу.
Айвам заспешил домой, когда уже совсем стемнели. К нерпичьему мешку, набитому навагой, он крепко привязал моржовый ремень, чтобы удобней было тянуть его по снегу.
— Ну вот, Лилит. Теперь пошли домой! — весело сказал Айвам.
Он взялся за ремень, перекинул его через плечо и легко потащил мешок волоком, как настоящий охотник, опираясь на пешню. Нерпичья кожа мешка ворсом назад скользила по снегу, и снег чуть-чуть поскрипывал. Айвам шёл довольно быстро, в приподнятом настроении.
Вдруг он остановился.
«Что такое? Почему потухла школьная лампа? Ведь так рано её никогда не тушили».
Айвам бросил ремень и быстро залез на ледяную глыбу. Ему стало вдруг жарко, пот выступил на лице. Он снял шапку и вытер лицо. Под ногами путался щенок.
— Подожди, Лилит, не мешай, — умоляюще сказал Айвам, беспокойно всматриваясь в сторону берега. Света в школе не было.
В той стороне вырисовывались лишь смутные очертания не то берега, не то ледяных торосов, не то мрачных ночных облаков.
Айвам перебежал на другой, более высокий торос. Пристально вглядываясь, почти не переводя дыхания, он то приседал, то вытягивался во весь рост, становясь на носки. Лицо его побледнело.
Айвам долго искал глазами школьный огонёк. Наконец он высмотрел какой-то еле-еле мерцающий на земле свет. Этот свет был далеко в стороне, совсем не в том месте, где, по предположению Айвама, находилось его селение. «А может быть, это звезда? Нет, так низко звёзды не спускаются…» Мозг пронизала жгучая мысль, что лёд оторвался и пошёл. Айвама охватил ужас. Невольно он открыл рот, чтобы крикнуть, но тут же закрыл его ладонью. Кричать было почему-то страшно. Он вспомнил, как его отец погиб во льдах. Не отрывая взгляда от огонька, Айвам стоял неподвижно в каком-то забытьи. И когда опомнился, крикнул:
— Лилит, лёд оторвало!
Айвам скатился по склону тороса, упал, но, быстро вскочив, побежал. Он бежал так, как, может быть, никогда в жизни не бегал.
Лилит, высунув красный язычок, отстал. Айвам, не помня себя, в полумраке, среди ледовых нагромождений, освещенных только звёздами, бежал и бежал, забыв о щенке. Наконец он вспомнил о нем, на бегу оглянулся и увидел, как Лилит, выбиваясь из сил, мчался за ним, словно сознавая всю серьезность положения. Айвам остановился. Подскочил запыхавшийся Лилит. Айвам молча схватил его на руки и опять побежал. Стало жарко. Вдруг Айвам наткнулся на полоску воды вновь образовавшейся полыньи. Лёд дал здесь трещину. Она образовалась внезапно и черной змеёй, извиваясь и расширяясь, уходила очень далеко. Она казалась живой: ледовые берега её менялись на глазах, а кругом стояли спокойные торосы и ропаки, как молчаливые стражи в этой безлюдной ледяной пустыне. Мальчиком овладел страх. И, вспомнив старика, ловившего рыбу, он крикнул в пространство:
— На-а-а-алек!
Странно прозвучал его одинокий и ослабевший голос вдали от человека и жилых мест. Однако мальчиком постепенно стало овладевать спокойствие, и страх уступил место сознанию необходимости что-то предпринять.
Айвам стоял на берегу полыньи, как на берегу чёрной речки, всё ещё не зная, что же делать. Он прижал к лицу теплую морду щенка и прошептал ему в ухо:
— Лилит, не надо убегать от рыбки. И крючок там. Без еды мы скоро умрём.
И, уже больше не раздумывая, он побежал к тому месту, где оставил рыбу и снасти.
Мешок, наполненный навагой, лежал, как распластавшаяся нерпа. Увидев его Айвам обрадовался и сел на него верхом. Найдя мешок с рыбой, мальчик почувствовал себя так, как будто он вернулся домой. Он поглядел на знакомое место, где ловил рыбку. Лунка уже замерзла, и её нужно было вновь долбить, но Айвам и не собирался ловить сейчас рыбку. Он сидел на мешке и думал. Вспомнились рассказы стариков о сжатии льдов, о том, как охотников отрывало на льдах от земли и как они вели себя там. Много рассказов промелькнуло в голове мальчика. Он встал и пошёл в, глубь больших торосов, подальше от полыньи.
Пробираясь среди наторошенного льда, он волоком тянул за собой мешок, зорко всматриваясь вперёд и оглядываясь по сторонам. Всюду были здесь ледовые нагромождения — холмы, изрезанные ущельями. От напряжения глаза уставали разглядывать.
Айвам остановился и посмотрел на небо, усеянное ясными звёздочками. Каждую звёздочку можно было разглядеть в отдельности. И все же кругом стоял таинственный полумрак. Торосы в этом полумраке казались совсем другими. Теперь они походили то на зверей, то на яранги, засыпанные снегом, то на мчащегося на нарте каюра. Стоять было страшно, лучше идти. И Айвам шёл. Он шёл и шёл не останавливаясь. Куда шёл Айвам, он и сам не знал, лишь бы подальше от полыньи. Наконец его внимание привлекла огромная, как скала, ледяная глыба. Она стояла, словно утёс.
Оставив мешок и посадив на него Лилита, Айвам с пешней в руке обошел ледяную глыбу кругом и в одном месте обнаружил в ней небольшую пещерку.
«Надо здесь укрыться», — подумал Айвам. Вдруг под ногами он ощутил что-то живое и вздрогнул: это был Лилит.
— Вот и ярангу нашли. Если начнётся ветер, нам тут будет хорошо. Пойдём, Лилит, за мешком, — сказал Айвам.
Наступала ночь, и на просторе оставаться было страшновато. Айвам влез в пещерку и пешней стал расчищать неровности на полу, выбрасывая куски льда. В одной стороне было углубление, и мальчик сейчас же его использовал. Он высыпал туда из мешка навагу, а мешок расстелил на полу. Находившийся рядом сугроб навёл его на мысль сделать при входе в пещеру снежную стенку. Не теряя времени, он приступил к работе.
Айвам ловко вырезал пешней снежные кирпичи и закладывал ими вход. Работа подвигалась быстро. Оставив небольшой лаз, Айвам ползком забрался в пещеру и позвал Лилита. Он взял заранее приготовленный большой снежный кирпич и замуровал себя изнутри. В пещере наступил полный мрак.
Но здесь тьма не пугала. На расстоянии вытянутой руки кругом были стены. Айвам достал мёрзлую рыбку и стал грызть её. Он сидел на нерпичьем мешке, Лилит — у него на коленях. Ощупью Айвам кормил и своего мохнатого друга. В тишине, ничем не нарушаемой, слышалось, как на челюстях Лилита хрустели косточки наваги. В пещерке становилось теплей, но спать не хотелось: мешали думы, разные думы. Думы перенесли его на берег, в селение.
«Наверно, старик Налек уже рассказал всем, что встречался со мной: и матери, и учительнице, и, конечно, дяде Тэнмао. О, дядя Тэнмао — великий человек на берегу! Он, как говорят о нём старики, помогает людям в море, как добрый дух. Когда спускается над землёй и над морем густой туман, его ревун-сирену на маяке слышно далеко-далеко. А в тёмную ночь он прожектором освещает море: пароходам показывает дорогу», — размышлял Айвам. Он достал ещё одну рыбку, переломил её пополам и, отдавая половинку Лилиту, сказал:
— Хватит, больше не дам. Рыбку надо беречь. Хочешь жить, береги запасы, так говорят опытные охотники.
Айвам вспомнил свою заботливую мать, уютную теплую ярангу, горячий чай. Мальчику взгрустнулось. Хотелось пить. Айвам растоплял во рту снег, но он не утолял жажды. И тогда, вспомнив рассказы дяди Тэнмао, он решил сделать воду. Айвам плотно набил снегом кожаную рукавицу и засунул её под мышку. От рукавицы сначала стало немного холодно. Он взял в рот кусок наваги.
