Лесные были и небылицы - Бианки Виталий Валентинович (книги без регистрации полные версии TXT) 📗
Говорит Травинка приторным голоском:
- Погляди, комар, на мои листочки!
Поглядел Комар на листочки. Круглые листочки лежат на земле, по краям их частые булавочки, на булавочках медвяная роса капельками.
Как увидел Комар ее капельки, - сразу пить захотел. Слетел на листок, опустил в каплю носок, стал росу медвяную пить.
Летела мимо Стрекоза, увидала Комара на листке и говорит:
- Попался Комар Росянке!
Хотел Комар крыльями взмахнуть, - крылья к листку пристали; хотел ногами шагнуть, - ноги увязли, хотел нос вытащить, - нос прилип!
Изогнулись гибкие булавочки, вонзились в комариное тело, прижали Комара к листику, - и выпила Росянка комариную кровь, как пил комар кровь звериную, птичью и человечью.
Тут Комару и смерть пришла.
А Росянка и по сей день на болоте живет и других комаров к себе ждет.
МУЗЫКАНТ
Старый медвежатник сидел на завалинке и пиликал на скрипке. Он очень любил музыку и староался сам научиться играть. Плохо у него выходило, но старик и тем был доволен, что у него своя музыка. Мимо проходил знакомый колхозник и говорит старику:
- Брось-ка ты свою скрипку-то, берись за ружье. Из ружья у тебя лучше выходит. Я сейчас медведя видел в лесу.
Старик отложил скрипку, расспросил колхозника, где он видел медведя. Но не нашел даже и следа его.
Устал старик и присел на пнек отдохнуть.
Тихо-тихо было в лесу. Ни сучок нигде не треснет, ни птица голосу не подаст. Вдруг старик услыхал: "Дзенн!.."
Немного погода яопять: "Дзенн!.."
Старик удивился:
"Кто же это в лесу на струне играет?!
А из лесу опять "Дзенн!.." - да так звонко, ласково.
Старик встал с пенька и острожно пошел туда, откуда слышался звук. Звук слышался с опушки.
Старик подкрался из-за елочки и видит: на опушке разбитое грозой дерево, из него торчат длинные щепки. А под деревом сидит медведь, схватил одну щепку шапой. Медведь потянул к себе щепку и отпустил ее. Щепка выпрямилась, задрожала, и в воздухе раздалось: "Дзенн!.." - как струкна пропела.
Медведь наклонил голову и слушает.
Старик тоже слушает: хорошо поет щепка!
Замолк звук, - медведь опять за свое: оттянул щепку и пустил.
Вечером знакомый колхозник еще раз проходит мимо избы медвежатника. Старик опять сидел на завалинке со скрипкой. Он польцем дергал одну струну, и струна тихонечко пела: "Дзинн!". Колхозник спросил старика:
- Ну что, убил медведя?
- Нет, - ответил старик.
- Что ж так?
- Да как же в него стрелять, когда он такой же музыкант, как и я?
И старик рассказал клохознику, как медведь играл на расщепленном грозой дереве.
ПОДКИДЫШ
Мальчишки разорили гнездо каменки, разбили ее яички. Из разбитых скорлупок выпали голые, слепенькие птенчики.
Только одно из шести яичек мне удалось отобрать у мальчишек целым.
Я решил спасти спрятанного в нем птенчика.
Но как это сделать?
Кто выведет его из яйца?
Кто вскормит?
Я знал неподалеку гнездо дроугой птички - пеночки-пересмешки. Она только что отложила свое четвертое яичко.
Но примет ли пресмешка подкидыша? Яйцо каменки ычисто-голубое. Оно больше и совсем не похоже на яички пересмешки: те - розовые с черными точечнами. И что будет с птенцом каменки? Ведь он вот-вот должен выйти из яйца, а маленькие пересмешки выклюнутся только еще дней через двенадцать.
Станет ли пересмешка выкармливать подкидыша?
Гнездо пересмешки помещалось на березе так невысоко, что я мог достать его рукой.
Когда я подошел к березе, пересмешка слетела с гнезда.
Она порхала по ветвям соседних деревьев и жалобно посвистывала, словно умоляла не трогать ее гнрезда.
Я положил голубок яичко к ее малиновым, отошел и спрятался за куст.
Пересмешка долго не возхвращалась к гнезду. А когда, наконец, подлетела, не сразу уселасть в него: видно было, что она с недоверием разглядывает чужое голубое яйцо.
Но все-таки она села в гнездо. Значит, приняла чужое яйцо. Подкилыш стал приемышем.
Но что будет завтра, когда маленькая каменка выклюентся из яйца?
Когда утром на следующий день я подошел к березе, с одной стороны гнезда торчал носик, с другой - хвост пересмешким.
Сидит!
Когда она слетела, я заглянул в гнездо. Там было четыре розовых яичка и рядом с ними - голый слепенький птенчик каменки.
Я спрятался и скоро увидел, как прилетела пересмешка с гусеничкой в клюве и сунула ее в рот маленькой каменке.
Теперь я был уже почти уверен, что пересмешка выкормит моего подкидыша.
Прошщло шесть дней. Я каждый день подходил к гнезду и каждый раз видел торчащие из гнезда клювик и хвост пересмешки.
Очень меня удивляло, как она поспевает и каменку кормить, и высиживать свои яйца.
Я скорей отходил прочь, чтоб не помешать ей в этом важном деле.
На седьмой день не торчали над гнездом ни клювик, ни хвост.
Я подумал: "Все кончено! Пересмешка покинула гнездо. Маленькая каменка умерла с голоду".
Но нет, - в гнезде лежала живая каменка! Она спала и даже не тянула вверх головку, не разевала рта: значит, была сыта.
Она так вырносла за эти дни, что покрывала своим тельцем чуть видные из-под нее розовые яички.
Тогда я догадался, что приемыш отблагодарил свою новую мать: теплотой своего тельца он грел ее яички - высиживал ее птенцов.
Так оно и было.
Пересмешка кормила приемыша, приемыш высиживал ее птенцов.
Он вырос и вылетел из гнезда у меня на глазах.
И как раз к этому времени выклюнулись птенчики из розовых яичек.
Пересмешка принялась выкармливать своих родных птенцов - и выкормила их на славу.
АРИШКА-ТРУСИШКА
Колхозницы Федоры дочурку все Аришкой-Трусишкой звали. До того трусливая была девочнка, - ну просто ни шагу от матери! И в хозяйстве от нее никакой помощи.
- Слышь, Аришка, - скажет бывало мать, - возьми ведерочко, натаскай из пруда воды в корыто: постираться надо.
Аришка уж губы надула:
- Да-а!.. В пруду - лягушки.
- ну и пусть лягушки. Тебе что?
- А они прыгучие. Я их боюся.
Натаскает Федора воды сама, белье постирает:
- Поди, доченька, на чердаке белье развесь - посушиться.
- Да-а!.. На чердаке - паук.
- Ну и пусть паук.
- Он ползучий. Я его боюся.
Махнет Федра рукой на дочь, сама на чердак полезет:
- А ты, Аришка, пока хть в чулан сходи, молока крынку принеси.
- Да-а!.. А в чулане - мыши.
- А хоть бы и так! Не съедят они тебя.
о- Они хвостатые. Я их боюся.
Ну что с такой трусишкой поделаешь?!
Раз летом убирали колхозники сено на дальнем покосе в большом лесу.
Аришка от матери ни на шаг, цепляется за юбку, - работать не дает.
Федора и придумала:
- Ты бы, девушка, в лес сходила по малину. Тут в лесу страсть сколько малины. Хоть лукошко набери.
Аришка - первая в колхозе сластена. К ягодам липнет, как муха к сахару.
- Где, маменька, где тут малинка?
- Да вон на опушке. Идем, покажу.
Как увидала Аришка на кустах красные ягоды, так к ним и кинулась.
- Далеко-то в лес, слышь, не ходи, доченька, - наставляла Федороа. А напугаешься чего, - меня кличь. Я тут рядом буду, никуда не уйду.
Славно поработалось в тот день Федоре: ни разу ее из лесу Аришка не откликнула.
Пришло время полдничать. Только собралась Федора за дочуркой в лес, глядь - Аришка сама идет. Все щеки у нее в малиновом соку и в руках полное лукошко ягоды.
- Умница, доченька! - обрадовалась Федора. - И где же это ты столько много ягоды набрала?
- А там подальше, за ручьем, в большом малиннике.
- Ишь расхрабрилась, куда забрела! Говорила ведь я тебе: далеко в лес не заходи. Как там тебя звери не съели?
