Хорошим людям – доброе утро(Рассказы и повести) - Железников Владимир Карпович (книга жизни txt) 📗
Значит, я поехал не зря. И, если бы заранее знал, что сломаю ногу, все равно бы поехал.
Зато какое место я нашел для заводского поселка! На берегу озера, среди могучих столетних деревьев. Придется начальнику строительства отказаться от старого места.
Идет доктор. Она запретила мне писать. В следующий раз я расскажу тебе, что со мной произошло.
Папа.
По утрам к нам в палату входит доктор. Она останавливается около каждого больного и внимательно выслушивает его. Когда подходит моя очередь, я медленно начинаю расстегивать рубашку на груди. Я не тороплюсь, мне некуда торопиться. Доктор слушает мое сердце и говорит ровным голосом: «Не дышите… Вдохните глубоко… Задержите дыхание».
У доктора черные волосы и серые, немного печальные глаза, как у нашей мамки и у тебя. Хорошо, что около меня серые глаза. Они напоминают далекий дом. И тишину наших комнат. На секунду даже кажется, что у меня не болят ноги. Я хочу, чтобы доктор посидела со мной подольше, рассказала про жизнь за окнами больницы. Но я не решаюсь просить ее об этом и говорю одни и те же слова:
— Как мои дела?
— Пока по-старому, — отвечает доктор.
Она поворачивается и идет дальше, и ее белый, туго накрахмаленный халат шуршит на ходу.
А сегодня я узнал, нянечка Ефимовна сказала, что нашему доктору всего двадцать три года. Неужели через десять лет ты будешь тоже такая серьезная?
…Ночь. В палате все спят. Дежурит Ефимовна, и она разрешила мне зажечь ночничок у кровати.
Итак, сейчас я расскажу тебе, что случилось со мной…
Я ваял лыжи и пошел искать новое место для поселка. Шел долго, час или два, петлял, как заяц. Кругом лес, деревья старые, высоченные. Чтобы такое место под поселок расчистить, много надо труда и денег затратить.
Мне стало жарко. Я расстегнул куртку и сдвинул шапку со лба. И тут я впервые пожалел, что не взял с собой проводника. «Трудно, — подумал, — будет возвращаться». Но все равно пошел дальше. И задвигал ногами: левая вперед, правая вперед, левая, правая. А лес все бежал и бежал, и не видно было ему конца.
Вдруг он совсем неожиданно кончился. Сразу.
Я вышел на большую поляну. Она тянулась с километр, а потом падала куда-то вниз. Это было как раз то, что я искал. Никто не мог разделить со мной радость, но все равно я закричал: «Ура! Ура!» — и замахал руками. Чертовски весело стало на душе! Такого веселья у меня давно не было. Может быть, только в школе, когда получал пятерки. Не простые пятерки. Знаешь, бывают такие случайные: списал контрольную или бодренько протараторил стихи. А заслуженную пятерку. Решил задачу своим способом, и учитель это оценил. В общем, весело мне было. Я оттолкнулся палками и медленно покатил вперед. На краю поляны увидел лесное озеро подо льдом. В одном месте чернела широкая полынья. Это быстрая порожистая речка впадала в озеро.
«Вот какая удача, — подумал я, — и вода для водопровода, и быстрая речка для электростанции». Я повернулся спиной к озеру и стал изучать свою снежную пустыню. Но она для меня уже не была пустыней. Нет. Дома стояли один к одному, красивые улицы пролегли, и уже люди шли, ребята бегали… И тут я увидел, что действительно кто-то приближался ко мне.
Это был лось. Тяжелый, могучий. Он шел, низко опустив голову, весь серебристо-белый от мороза. Из его ноздрей вырывались струйки пара.
«Вот он, мой первый горожанин», — подумал я и решил даже в его честь назвать одну улицу поселка улицей Белого Лося.
Белый Лось увидел меня, задрал голову с широкими, крепкими рогами, пошевелил ноздрями и нехотя свернул в сторону. Сухой валежник щелкнул у него под копытами…
Тушу свет: кто-то идет по коридору.
Здравствуй еще раз! Пишу письма в толстую тетрадь, но пока не отправляю. Жду лучших времен.
Продолжаю свой рассказ…
Попрощался я с Белым Лосем и отправился в обратный путь. Плавно скользили лыжи по сыпучему мерзлому снегу…
Больше я ничего пока вспомнить не могу. Очнулся в палате. Белые стены, белые лица у больных, белые халаты на врачах и сестрах. За окном белый снег. И лежать как-то неудобно. Только на спине. День, два, три. И, говорят, еще неизвестно, сколько времени. Посмотрел на ноги — одна, вижу, висит. Пошевелил другой — вроде не шевелится.
— Что у меня с ногой?
— Сильно обморожена, — ответила Ефимовна.
Закрыл глаза… Вижу Белого Лося, прямо на меня идет. Открыл — доктор. Обмороженную ногу смотрит и качает головой. Ушла.
Стал я припоминать. Помню поляну, Белого Лося. А дальше, что было дальше? А тут еще нога «висячая» болит. В горле пересохло. Протянул руку к лицу — зарос, борода колючая. «Эх, — думаю, — давно лежу, если успел так обрасти. Как бы там без меня не начали поселок строить на старом месте».
Задремал. Вдруг слышу голос: «Дяденька, что с вами случилось? И валенок один потеряли. Вы же замерзнете».
Открыл глаза — снова никого. Ефимовна около сидит и так жалобно смотрит. И даже это мне вспоминать мешает.
Пришла медицинская сестра. Будет делать мне укол. Витамин с новокаином. А потом глюкозу. Это все для восстановления моего здоровья. А потом — пенициллин, чтобы поправлялась обмороженная нога.
Смотрю на сестру. Она берет ампулы с лекарством и стукает их об руку — проверяет, нет ли трещины. Если в стекле трещина, значит, лекарство испортилось. Потом она надпиливает ампулы и ловко обламывает. Набирает лекарство в шприц, выпускает из шприца воздух. Воздух опасен для жизни человека.
Бросаю писать, буду колоться. Целую тебя и маму.
Ваш папка.
Меня перевели в отдельную палату. Лежу, как сыч, один. Сегодня попросил, чтобы побрили.
Лежал, лежал и вдруг, представь себе, все вспомнил…
Вспомнил, как упал со всего ходу в снежную яму и острую боль в ноге. Очнулся, посмотрел: одна лыжа переломилась, другая целая. Попробовал встать, но тут же упал от боли. В глазах потемнело: снег стал темным, деревья черными. Тогда, чтобы не потерять сознания, я закричал. На мой крик никто не ответил. Думаю: если не вылезу из ямы, то замерзну. Снял уцелевшую лыжу с ноги, повернулся на живот и пополз. Трудно было ползти. Снег набивался в рукава куртки и холодил лицо. А потом появился мальчик. У него были узкие глаза и крепко сжатые губы. Рядом с ним стоял лось. Он склонил ко мне морду, шлепал большими толстыми губами, и струйки пара из его ноздрей грели мне лицо.
— Вам нельзя спать, — сказал мальчик. — А я сейчас.
Мальчик скоро вернулся, в руках у него был валенок.
— Это ваш. Я вам его надену, а то померзнете. Я знаю вас, вы со стройки.
Он снял свои лыжи, связал с моей и осторожно перевернул меня на них. Пробирались мы медленно.
Мальчик все время проваливался глубоко и снег. Он был весь белый от снега: от ног до шапки. Снег примерз к нему. На воротнике от дыхания у него выросли сосульки, и, когда он делал резкое движение, сосульки отрывались и неслышно падали.
— Ты иди, — сказал я ему, — а я подожду.
Мальчик ничего не ответил, или я просто не слышал, что он ответил…
Я спросил у Ефимовны, кто меня привез в больницу. Она ответила — рабочий на санях. И стал я подумывать, что про мальчика мне приснилось. Ну как мог, на самом деле, мальчик протащить дядю в восемьдесят килограммов столько километров!
— Чего ты там строчишь? — перебила меня Ефимовна. — Ты лучше о себе подумай. Одна нога переломана, другая обморожена. Докторша из-за тебя совсем извелась, она ведь неопытная.
В крепкую переделку я попал, как видно, и скоро мне не подняться. Болеть плохо и всегда не вовремя.
Не писал четыре дня. Но сегодня у меня радость, и я после этого на свои несчастные ноги не обращаю внимания.
Пришла Ефимовна и сказала:
