Здравствуй, сосед! - Лихоталь Тамара Васильевна (книги без регистрации txt) 📗
Как ни старались мальчишки держаться вместе, на мосту их оттёрло друг от дружки толпой. Сначала куда-то подевался Глеб. Вроде был только что рядом и вот исчез, словно провалился. И ни поискать нельзя, ни даже просто остановиться. Толпа несёт, словно волна. Так и вынесла на другой берег. Но на площадь ребятам попасть не пришлось. Потому что навстречу с Торговой стороны двигался такой же сильный и плотный встречный поток.
Сторонники Твердислава тоже не теряли времени даром. Это по их наущению бежал сейчас народ к берегу Волхова, чтобы не дать перейти по мосту к вечевой площади людям Ратибора.
Тут и Бориса потерял Вишена. Самого его чуть не затоптали. Хорошо, Вишена догадался влезть на большой дуб, росший на берегу. Вскоре ветви его облепили и мальчишки и взрослые парни. А на мосту уже вовсю шла драка. Столкнулись стена к стене и те, что двигались с Торговой стороны, и те, что с Софийской. Сначала бились на кулачках, притискивая друг дружку к перилам, так что трещали дубовые крепкие тесины. Потом откуда-то появились колья и заходили над головами. Как тут было не вспомнить про Перунову палицу.
Рассказывают, в стародавние времена, когда Великий князь Владимир крестил Русь, побросали новгородцы в Волхов своих старых языческих богов. Бросили и Перуна — самого главного бога. Рассердился Перун и, когда проплывал под мостом, забросил на мост свою боевую палицу. Молвил: «Потешьтесь теперь вы ею, новгородцы!» С тех пор и дерутся новгородцы на мосту.
Спросил как-то Вишена про Перунову палицу учителя. Ответил учитель, что всё это людские выдумки. То есть не всё выдумки. Когда приняли новгородцы христианскую веру, действительно идолы Перуна и других языческих богов, по велению князя Владимира, повсюду покидали в воду — и в Киеве, и в Новгороде, и в прочих городах и землях. «Только дерутся новгородцы вовсе не из-за Перуновой палицы, — сказал учитель. А почему дерутся, не объяснил. — Мал, — промолвил, — вырастешь, тогда, может, сам поймёшь».
Задумался Вишена, чуть с дерева не слетел, когда толкнул его парень, который карабкался всё выше и выше. Ухватился крепче за сук, удержался. Глянул на мост: батюшки светы! Да там настоящее побоище идёт! Ух ты! Перила обломились! Не выдержали! Несколько человек полетело в воду. Ушли в глубину. Кто-то вон уже выплыл, гребёт к берегу, за ним — другие. Все ли, что вниз слетели, нет ли — никто не знает. Никому до них и дела нету.
Только к самому вечеру поредела на мосту толпа. Небольшой поток, хрипло крича что-то, двинулся от моста к вечевой площади. Но Вишена не слушал, что они кричат. Как только посвободнело на мосту, слез с дерева и побежал домой. Бежал со всех ног и по сторонам не глядел. Торопился, опасаясь, что попадёт от матери, а ещё хуже — от отца.
К радости Вишены, дома никого не было: ни отца, ни Ждана, ни даже матери. «Вот как хорошо, — подумал Вишена. — Теперь можно будет сказать, что он давным-давно воротился. А ещё лучше, скажет, что и вовсе никуда не ходил, а играл где-нибудь неподалёку. А может, раздеться, лечь на лавку, прикрыться овчиной? Пусть подумают, что он спит. Тогда и вовсё ругать не станут». Стал Вишена снимать рубашку, глянул, а она драная. Видно, сучком зацепил. И опять на душе стало тревожно. Ну как откроется, что он, нарушив отцовский запрет, убежал на мост. «Ну ладно, что заранее горевать, — успокаивал себя Вишена. — Утро вечера мудреней».
Вишена и не заметил, как задремал. Разбудили его громкие крики и плач. Спросонья он ничего не понял. Только, вдруг угадав голос матери, в страхе соскочил с лавки, кинулся к дверям. На крыльцо, тяжело ступая, поднимались люди. Широко распахнулись двери. На пороге стояли Ждан и Алёнин отец Фома. Они несли кого-то с запрокинутой назад головой, придерживая его за руки. А сзади ноги его держал Данила. Данилу Вишена тоже сразу узнал в белёсом свете летней ночи. Только того, кого несли, не узнал он. Подумал: «Почему это к нам несут?» Но вот они вошли в дом и опустили человека с запрокинутой головой на пол. По полу тотчас растеклась тёмная лужа. «Кровь!» — догадался Вишена и вдруг закричал отчаянным голосом. На полу лежал отец.
30. Пятница, которая бывает только в Новгороде
Да, такие пятницы бывают только в Новгороде. Раз в неделю — вечером в пятницу, к тому месту, где ведутся археологические раскопки, приходят жители Новгорода, которые интересуются прошлым своего города. Археологи рассказывают им о своей работе и показывают находки, которые удалось обнаружить за неделю. И в этот раз к вечеру возле котлована стали собираться люди. Они проходили за дощатый забор и спускались в котлован к домику-лаборатории. Там, за домиком, стоят ряды деревянных скамеек, как в летнем кинотеатре. Но перед скамейками — не полотно экрана, а самый обыкновенный стол.
Люди здесь собрались очень разные: и молодёжь, и взрослые, и даже пожилые люди. Некоторые, заметила Лена, были знакомы между собой. Они здоровались или садились рядом на скамью и разговаривали.
Были тут, конечно, и ребята из КИСа, и Коля с Андрюшей.
А на первой скамейке сидела бабушка Лены. Вообще-то бабушка раньше никогда сюда не приходила, а сегодня пришла. Рядом с бабушкой с одной стороны сидела дама в соломенной шляпке, а с другой — немолодой толстяк в белом костюме. К столу вышла Наталья Ивановна. Она приветливо поздоровалась с сидевшими на скамейках, и Лена опять подумала, что Наталья Ивановна совсем не такая строгая, как кажется.
Пока Наталья Ивановна здоровалась, какие-то ребята, и среди них Серёжа, принесли несколько коробок, похожих на те, что Лена видела в лаборатории, и стали вынимать из них разные вещи и класть на стол. Достали знакомые Лене поршни и кошелёк. Прялки — одну большую, а другую маленькую, несколько разбитых горшков, деревянное ведёрко и ещё много разных мелочей.
Наталья Ивановна стала показывать горшки и черепки. И сказала, что нашли всё это на усадьбе боярина Ратибора. По-видимому, на боярском подворье жил и работал горшечник. Потом она показала прялки. Вернее, сказала, что это прялки. А показала какие-то серые некрасивые дощечки. Лена смотрела на них и представляла себе, какими они были когда-то: яркие, расписанные разными узорами. И больше всего ей понравилось, что одна прялка большая — для взрослых, а другая — маленькая, детская. Когда Наталья Ивановна показывала находки, то говорила и кто их нашёл. И не просто говорила, а просила каждого выйти к столу. Вышла одна девушка, за ней немолодая женщина, похожая на Синькову, потом Синькова, потом незнакомый Лене молодой человек, а потом вышла Лена. Потому что Наталья Ивановна показала писало с рыбьей головой и птичку-свистульку и позвала:
— Лена, иди сюда.
Лена вышла и постояла возле стола. Пока она стояла, все люди, сидевшие на скамейках, хлопали. И громче всех хлопала бабушка. А потом она гордо сказала своей соседке в соломенной шляпе и своему соседу в белом костюме:
— Это моя внучка!
— Очень приятно! — сказала дама в соломенной шляпе.
— Поздравляю вас! — сказал толстяк в белом костюме.
— Большое вам спасибо! — ответила бабушка.
Потом Наталья Ивановна стала показывать монеты, орехи и обгорелую доску и подозвала к столу Серёжу. Все опять похлопали. А бабушка опять сказала своим соседям:
— Это мой внук!
— Хм, — сказала дама в соломенной шляпе.
— Ин-те-ресно, — сказал толстяк в белом костюме.
А потом Наталья Ивановна показала просивший каши сапожок на каблучке и поршень с ремешками и попросила выйти к столу Дмитрия Николаевича. Когда Дмитрий Николаевич вышел, толстяк в белом костюме спросил:
— Это тоже ваш внук?
— Нет, — сказала бабушка. — Это внук моей подруги Анны Егоровны, которая живёт в Ленинграде.
Тут толстяк в белом костюме сказал:
— Гм!
А дама в соломенной шляпе сказала:
— Очень ин-те-ресно.
Но бабушка на них не обиделась. Она ни на кого не могла обижаться в такую замечательную пятницу.
