О смелых и умелых (Избранное) - Богданов Николай Владимирович (книги полностью .txt) 📗
- Я все интриги, как положено царскому лакею, знал. И скажи я царю с глазу на глаз, что творится вокруг него, все бы не так вышло. Государь бы послал в Питер верных людей. А сам бы в Москву поехал. Да и наобещал бы, как в революцию пятого года. Ну манифест там и еще чего. А сам на Питер напустил бы казаков. И прибрал бы к рукам народ при помощи германцев.
- Так чего же ты, милый мой?! - выскочила Филониха. - Такая тебе козырная карта выпадала!
- Хорошо, что не козырнул. Цари своих спасителей не любят Придворные представили бы дело так, будто его сам бог просветил, а наушника в яму. Так бы мои косточки в каком-нибудь овраге и сгнили в безвестности...
- Ловко же ты сфилонил! - крякнул Павлов. - Значит, из-за тебя царь революцию зевнул и сдал царство?
- А говорят, царь не сразу сдался! - сказал Саша. - Подписав отречение, он решил обмануть народ. Как в 1905 году, когда забрал обратно манифест о свободе. У него был план: пробиться к верным войскам в Москву, отсюда и начать все. Мрозовский для него уже покои в Кремле готовил. Приказал царские ковры чистить.
- Верно! - сказал Филонов. - Государю удалось уехать со своей свитой и частью конвоя под предлогом попрощаться с войсками в Могилев. Оттуда он надеялся прийти с верными казаками в Москву... Да его Мрозовский подвел.
- Не Мрозовский его подвел! А московский народ, рабочие и солдаты, сказал Саша. - Как вышли они по призыву Михаила Константиновича всей массой на улицы Москвы, так и свершили революцию!
- Это кто же такой Михаил Константинович? - удивился Филонов.
- Так для конспирации называли мы его при царизме. Теперь можно сказать: Михаил Константинович - это Московский комитет нашей партии.
Андрейка даже пирог мимо рта пронес, услышав такое.
А Филонов знай свое:
- И наш брат лакей, если бы захотел, тоже мог!
- Хорош гусь! - кивнул Павлов на лакея. - Ловко от хозяина сбежал. Знать, пословицу вспомнил: "Близ царя, близ смерти".
- Меня государь сам отпустил, как и всю поездную прислугу. Памятки нам роздал. Мне вот портсигар с вензелем.
- Спер в суматохе!
- Никак нет! Вещица дареная.
- Видать, ты и без царя не пропадешь?
- Зачем же пропадать? Теперь, при свободе, каждый сам себе царем будет.
- Ну что ж, может, и так! - подтвердил Павлов. - При царе жили не померли, глядишь, и при свободе проживем. Будет что моим рукам ковать, будет что и зубам жевать!
И хозяева и гости снова принялись за пирог - первый пирог, испеченный при свободе...
Ч а с т ь в т о р а я
______________________________
ЧУДЕСА СВОБОДЫ
Жизнь у замоскворецких мальчишек шла бойкая: что ни час происшествие, что ни день - событие. Митинги, собрания, демонстрации. Мальчишки гоняли по улицам с утра до ночи. И ни тебе городовых, ни жандармов; дворники и те присмирели - смотрят на их мальчишеские проказы снисходительно. Даже отец Андрейки при всей его суровости от шлепков и подзатыльников воздерживался. "Ладно уж, теперь свобода", - говорил, когда подзатыльник требовался.
Свобода! Это пьянящее слово "свобода" теперь у всех на устах: и у бедных и у богатых.
Прежде миллионщика Михельсона рабочие и не видывали. Через управляющих управлял. А теперь собственной персоной является на митинг с красной ленточкой в петлице и уговаривает получше работать ради свободы.
Лавочники, мясники, булочники, зеленщики, бывало, чуть очередь зашумит против повышения цен, кличут полицию, а теперь только руками разводят: "Свобода, граждане! Нам по любым ценам свободно торговать, а вам свободно покупать или не покупать!"
Да, менялись люди с приходом свободы.
Взять деда Кучку. Он теперь вовсе не дед Кучка, а Иван Васильевич Кучков, депутат Совета от московских пекарей. Оказывается, он еще в девятьсот пятом году против царя на московских баррикадах сражался старый революционер.
Или вот самый тихий из всех слесарей дядя Ваня Козлов - теперь сам начальство: выбран председателем заводского комитета как революционер-подпольщик.
А Гриша Чайник, первый заводила всякого беспорядка, теперь наблюдает порядок: расхаживает по Замоскворечью с красной повязкой на рукаве, с маузером на ремешке, семечки пощелкивает и кругом посматривает. Избран Гриша Чайник в народную милицию.
Бабушка и та перевернулась: берет в лабазе у Васьки Сизова мешок семечек и на людном перекрестке стаканчиками их продает. Хочет при свободе независимо на свой капитал жить. Только капитала у нее не прибавляется все знакомые берут семечки в долг, и бабушка едва концы с концами сводит.
А вот Филонов при свободе преуспел. Стал владельцем буфета при магазине офицерского общества на Воздвиженке. На основе свободных торгов с аукциона взял. Походил при старом режиме в лакеях. Хватит! Теперь у самого три официанта на обслуге.
Не отстала от мужа и Филониха, откупила-таки на свое имя тот самый дом, где Стеша с матерью в подвале ютятся.
Вот что значит свободушка! При царе мужниной рабой была, своего вида не имела, а теперь домовладелица!
И Глаша ее теперь уже не горничная, а компаньонка. Читает вслух романы, когда баронессе фон Таксис не спится. И веселый слесарь Петя Добрынин, встречая Глашу с таксами на прогулке, теперь шутит так: "Барышня, проданные глазки".
А Лукаша-то, Лукаша! Щеголяет в офицерской форме, с красным бантиком на груди и важно заявляет:
"Хватит! Поиздевались над нами царские сатрапы. (Это он проезжается насчет "сапог всмятку" у генерала Мрозовского!) Теперь никаких "ваше благородие"! Я своего полковника по имени-отчеству называю, а он меня на "вы"!"
По протекции полковника Грузинова, который теперь на месте Мрозовского, Лукаша Филонов получил должность вестового при полковнике Рябцеве. А его бывший кумир прапорщик Ушаков, мечтавший о славе, получил полную возможность прославиться. Расцеловав его при всех думцах и похвалив как первого офицера Москвы, вставшего на защиту свободы, полковник Грузинов отправил Ушакова вместе с его ротой на фронт защищать свободу от полчищ кайзера Вильгельма.
Но вот уж кому повезло, так повезло - это Фильке. Теперь его звали по-иностранному - "Филь", он был грумом у барышень Сакс-Воротынских. При встрече его не узнаешь - красный камзол, зеленые штаны, желтый жилет, в руках хлыстик, на ногах сапоги со шнуровкой.
При царе знаменитые богачки вольничать стеснялись, а при свободе решили по своему капризу вместо черного арапчика завести огненно-рыжего. "Под цвет революции", - как они говорили.
Куда бы барышни Сакс-Воротынские ни отправились, Филь должен был поспевать пешком. И при первом зове являться, весело скаля белые зубы на красном от веснушек лице. Филька был при барышнях как украшение.
Андрейке сменить свой заплатанный пиджачишко и дырявые ботинки на что-нибудь понаряднее не удалось. Но и ему без царя жить стало куда вольготней: на заводе мастера и десятники мальчишек больше зря не гоняли, не шпыняли - заводской комитет запретил. Всех ребят прикрепили на обучение к слесарям, токарям, кузнецам. Андрейку взял к себе в ученики сам Уралов Андрей Уварович. Оказалось, и он, и все его молодые друзья - Саша Киреев, Бакланов, Цуканов, Ригосик и брат Андрейки Саша - состояли в организации заводских большевиков. Оказалось, знаменитая красная комната в столовке коммерческого института была штабом революционеров-подпольщиков. Теперь все революционеры собирались открыто. А Люся больше не скрывала, кто она такая, а прямо говорила: "Я агитатор, пропагандист". Ее всюду приглашали. "Расскажите нам про то, расскажите про это", - просили. Люся знала, где и как рабочие живут, борются, как женщин и детей в капиталистических странах угнетают, что такое Интернационал первый и второй. Какие есть в России партии и чего каждая из них хочет.
Люся и внешне изменилась, хотя сильно похудела, но очень повеселела и ко всем всегда с доброй улыбкой.
Андрейка тоже стал политиком, как и большинство замоскворецких мальчишек. Мальчишки так в политике понаторели, что знали вождей почти всех партий. У большевиков был самый главный революционный революционер, вождь рабочих и крестьян - Ленин.
