Повести и рассказы - Алексин Анатолий Георгиевич (книга регистрации .txt) 📗
С этой минуты я его полюбил.
— Почему вы ни разу к нам не пришли? Просто в гости…
— Не приглашала. Пойдем-ка обсудим с тобой ситуацию.
Он обнял меня за плечи. Это было приятно. И мы с ним пошли: по улице, не спеша, как ходят приятели. Сперва он молчал. А я обо всем на свете забыл: мы шли, как приятели!
Потом я взглянул на него и подумал, что он бы ни за что не вышел на лестницу в фартуке, как дядя Леня, с которым я почему-то его мысленно сравнивал. На нем был модный, красивый костюм и рубашка, такая белая, что лицо казалось уже загорелым, хотя была еще только весна. А может, и правда успел загореть?
— Мы ведь с Людмилой в мастерской почти друг друга не замечали: она — на втором этаже, а я — на четвертом. Познакомились на теннисном корте, — сказал он. — Вот уже полторы недели, как забросил ракетку…
«Он забросил ракетку, а Людмила стала ходить на корт еще чаще, — подумал я. — Значит, он может не видеть ее, а она его, значит, не может?..»
— Людмила тоже не ходит на теннис, — сказал я. — Она ходит в театр… В кино. Почти каждый вечер…
— Вот видишь! Я так и знал. Почти каждый вечер?..
Заволновался!
— Ну, в крайнем случае, через день.
— В этом-то все и дело! Не в том, что ты пошутил, а я ей устроил сцену… Дело в том, что она даже не хочет мне объяснить…
— У нее есть сознание собственной правоты! — сказал я. — И потом… Должна у нее быть гордость?
— Ну-у, брат, ты меня удивил! Разве можно с этим считаться? Подошла бы и объяснила: так, мол, и так, мой брат пошутил. А то ведь даже слова не произнесла! Ничего объяснить не пожелала… И спокойно ходит в кино!
«Людмила считает, что он не имел права разволноваться и накричать, — размышлял я. — Он считает, что она обязательно должна была ему все объяснить… Почему взрослые придают такое значение мелочам и все усложняют?.. Они слишком много думают — вот в чем несчастье. А иногда надо поступать не думая, просто как хочется! Я вот, например, не могу быть в ссоре с друзьями больше, чем день или два… А взрослые все усложняют! Иногда я могу им помочь. Но они не верят, что я могу. И я не могу! Хотя Иван, кажется, верит…»
— Слушай, ты сам-то влюблялся? — спросил он меня.
«Сам-то? Влюблялся?..»
Значит, он в Людмилу влюблен!
Я улыбнулся, хоть не хотел улыбаться.
— Вижу по твоей блаженной физиономии, что уже успел!
— Я? Нет еще…
— Ну-у, брат! Неужели ни разу?
— Точно не помню… Но, кажется, нет…
— Вспомни! Не может быть!..
— То есть однажды я испытывал кое-какие чувства… Но потом это прошло.
— Ну конечно!
Почему же конечно? Может быть, и у него чувства всегда проходят?
Когда я ответил, что не влюблялся, я сказал Ивану неправду. Потому что не привык, чтоб взрослые задавали мне такие вопросы. А на самом-то деле почти все мальчишки у нас в кого-нибудь влюблены. Один мой друг даже остался на второй год из-за любви. Абсолютно ничего не соображал: не мог писать диктантов, контрольных по математике. Разве нормальный взрослый в это поверит? А Иван бы поверил… Я чувствовал это. И все-таки не смог ему честно ответить.
— А я знаешь где первый раз влюбился по-настоящему? — спросил вдруг Иван.
По-настоящему? Должно быть, в этой самой архитектурной мастерской?..
— Знаешь где?
— Нет, я не знаю…
— В детском саду! Мы выезжали летом за город. И там одна девочка заболела. Ее звали Норой. Даже имя запомнил! Необычное такое: легче запоминается. Ей было шесть лет. В нее были влюблены все поголовно. Ну конечно, из тех, которые умели влюбляться в шесть лет! Она заболела, и я ей носил в изолятор букетики ягод. Огромное счастье, что она меня презирала!
— Почему?
— Оказалось, что я ей носил волчьи ягоды. Дикие! Они были очень красивыми. Внешне очень мне нравились!..
Всю дорогу я мечтал сказать что-нибудь умное.
— Внешняя красота не всегда совпадает с внутренней, — сказал я.
— Она поняла это еще раньше, чем ты: в шестилетнем возрасте. И выбрасывала мои подарки. Иначе бы ей не выздороветь никогда! Сообразительная была девчонка… И все-таки я к ней охладел. Тогда все было просто.
«Теперь уже, значит, не просто!» — с радостью решил я. И сказал:
— Это нельзя назвать серьезной любовью. Ну, увлечение… Такое со мной бывало сколько угодно раз!
— Тогда ты должен меня понять. И помочь!..
Я читал в книжках, что ребята во время войны часто помогали взрослым. Иногда даже спасали от смерти! А так, в обычные дни, взрослые почти никогда не обращаются к нам за серьезной помощью. Сбегать за чем-нибудь, что-нибудь принести — это пожалуйста. А по серьезному делу, от которого зависит их жизнь, не обращаются. Иван обратился… И я готов был сделать для него что угодно!
— Разве у вас сейчас… увлечение?
— А у нее?
Раньше мне очень хотелось ему сказать, что Людмила абсолютно спокойна, совсем не страдает. Но теперь я не мог соврать и сказал правду:
— Она тоже переживает.
Он даже остановился!
— Где же логика? — вроде бы злился он. Но голос был радостный. — Где же простая логика?! Ничего не сказала… Не объяснила!..
Обычно, когда я мирюсь с приятелем, то для начала предлагаю ему что-нибудь приятное. Подхожу и как ни в чем не бывало говорю: «Пойдем на каток! Пойдем играть в чехарду!»
— А вы бы просто так подошли к ней и сказали: «Пойдем в кино!» Или: «Пойдем играть в теннис!»
— Я предлагал.
— А она?
— Не реагирует.
Зачем все так усложнять?!
— Она очень переживает? — тихо спросил он.
— А вы думали — нет?
— Кончай с этим вы! — крикнул он.
Вот как обрадовался!
— Говори просто ты! Я — за полное равноправие.
Равноправие… Вот чего мне всегда не хватало!
Часто взрослые говорили мне: «Давай побеседуем, как мужчина с мужчиной!» Или: «Поговорим с тобой, как приятели!» Это самое «как» подчеркивало, что на самом-то деле я не мужчина и мы еще пока не приятели. Разве может быть равноправие на какое-то определенное время? Разве можно быть приятелем на одну беседу?
Иван предлагал равноправие навсегда. Так мне казалось.
Мне захотелось немедленно отблагодарить Ивана. И я рассказал о плане, который придумал еще до нашей с ним встречи, дома:
— Сделаем так!.. Я скажу, что пригласил к себе товарища нового… Совсем нового! Все будут дома: они любят изучать моих новых друзей. А придете к нам вы.
— Я?..
— Ну да! А потом уж я все объясню: разыскал вас — пригласил. Дома Людмила не сможет пройти мимо и не ответить. Она очень гостеприимная. На себя все возьму. Раз из-за меня это случилось!
Я боялся, он скажет так, как сказала бы мама: «Это хорошо, что ты обо мне заботишься. Благородно! Но в данном случае твой план не подходит…»
Он ничего подобного не произнес. Обнял меня посильнее за плечи, и мы снова пошли.
— Я всегда говорю, что нет безвыходных положений! — воскликнул Иван.
— А до этого заговаривать с Людмилой не надо, — сказал я. — Она ведь может опять не ответить. Пройдет мимо, и все! Вполне может быть… Она у нас тоже с детского сада пользуется огромным успехом. Как ваша Нора… Мне мама рассказывала. И поэтому она очень гордая!
— А я ведь ей не сказал про тебя ни слова. Не выдал! — похвастался он, как мальчишка. — Она так и не знает, кто это мне наврал про сына и двух мужей.
— Я сам сознался…
— Значит, ей известно, как все получилось? И все-таки не подходит? Не объясняет?.. И мириться не хочет? Ну, это уж слишком! Ну, знаешь, брат, это уж…
— Она первая не подойдет! Потому что она очень многим нравится. Вот, например, дяде Лене, который под нами живет. Он очень известный врач: все болезни умеет лечить. А недавно мы с ней шли в театр, так все кругом на нее смотрели. И оборачивались…
— Это я сам замечал, — грустно сказал Иван. И добавил: — Она уж, наверно, дома? Ты ее скоро увидишь?
Он мне завидовал. И я его понимал… Вот, например, когда я в последний раз был влюблен, то очень завидовал брату этой девчонки. Ему было всего лет семь или восемь, я к нему даже подлизывался. Заговаривал с ним. И очень ему завидовал: ведь он видел ее каждый день — и утром и вечером, с ней вместе обедал и ужинал. И вместе ездил на дачу, а я летом с ней разлучался. «Он всегда будет знать о ней — через десять лет, через двадцать… куда бы она ни уехала», — так думал я. Ведь я же не знал, что скоро к ней охладею. А если бы кто-нибудь мне сказал, я б ни за что не поверил! Мне, когда я влюбляюсь, обязательно кажется, что это до самой смерти, на всю жизнь, навсегда!
