Мы — на острове Сальткрока - Линдгрен Астрид (читать книги полностью без сокращений бесплатно .TXT) 📗

Но Йокке был, по крайней мере, смирным зверьком, которому ничего не требовалось, кроме листьев одуванчика и воды. Он не орал, когда его оставляли одного. Он не ползал повсюду и не стягивал на пол скатерти, не опрокидывал кастрюль и не рвал папиных газет. Все это вытворял Музес, тот самый, который должен был днем плавать в пруду, а ночью спать в лодочном сарае. Но, Музес не хотел жить ни в пруду, ни в сарае. Куда бы ни шла Чёрвен, он следовал за нею по пятам. Разве не она его мама? Разве не она поила его из бутылочки чудесным теплым молоком с рыбьим жиром? Значит, он должен быть вместе с ней. Он орал и возмущался, когда Чёрвен запирала его в сарае по вечерам. А однажды, когда он особенно зло шипел и буйствовал, она взяла его с собой в комнату. Благо мама ушла шить к жене Янсона и не могла этого запретить.

Место Боцмана было на коврике рядом с кроватью Чёрвен. Он привык спать там каждую ночь с тех самых пор, как был щенком. Но когда появился Музес и начал ползать по полу, Чёрвен сказала]

— Боцман, сегодня будешь спать у Тедди и Фредди.

Боцман не сразу осознал, что она имела в виду. Это дошло до него, когда она взяла его ошейник и вывела из своей комнаты.

— Только одну ночку, ладно? — сказала Чёрвен.

Но когда Музес понял, как уютно спать в комнате у Чёрвен, он не пожелал больше довольствоваться каким-то там старым лодочным сараем.

На другой вечер, когда Чёрвен заперла его в сарае, он завопил так, что слышно было по всей Сальткроке.

— Люди подумают, что мы мучаем и бьем его смертным боем, — сказала Тедди. — Пусть уж лучше спит у Чёрвен.

Мэрта недолго противилась, а потом уступила. Трудно было устоять против этого маленького тюлененка, который был так предан и смотрел на нее своими умными, прекрасными глазами, будто все понимал.

В тот вечер Боцман по своей воле лег спать в комнате Тедди и Фредди. Так и повелось с тех пор. Он перестал ходить за Чёрвен по пятам. Может, боялся наступить на Музеса. Почти целыми днями он тихонько лежал у крыльца лавки. Прикрыв морду лапами, он, казалось, спал и поднимал глаза лишь для того, чтобы посмотреть, кто пришел в лавку.

— Песик ты мой паршивенький, какой ты стал соня, — говорила Чёрвен, трепля его по голове. Но теперь ей всегда было некогда, и она тут же отправлялась за листьями одуванчика для Йокке или греть молоко для Музеса. Ходить за животными было хлопотно, хотя иногда ей и помогала Стина.

— У тебя-то один Попрыгуша-Калле, — говорила Стине Чёрвен, — а мне надо заботиться о двоих, да еще, конечно, о Боцмане.

Стина не видела ничего хорошего в том, что у нее один лишь Попрыгуша-Калле. Его нельзя было кормить из бутылочки,, как кормила Музеса Чёрвен. Вот счастливица! Стина помогала Чёрвен рвать листья одуванчика для Йокке, втайне надеясь всякий раз, что Чёрвен вознаградит ее и даст покормить из бутылочки Музеса. Но Чёрвен была непреклонна. Музеса она хотела кормить сама.

— Иначе он не станет есть, — уверяла она.

Стине разрешалось сидеть и смотреть, хотя у нее руки чесались — выхватить бутылочку у Чёрвен, а уж станет ли Музес потом есть или нет — неважно.

Но и на Стининой улице настал праздник. У ее дедушки было несколько овец, которые за небольшую плату паслись на выгоне Вестермана. И вот нынче овцы ягнились, и Стина каждый день провожала дедушку на выгон посмотреть, не народились ли новые ягнята.

— Бяшки! Бяшки! — звал Сёдерман. — Идите, я вас пересчитаю и погляжу, не разбогател ли я.

Одна из ярочек и вправду делала все что могла, чтобы увеличить богатство хозяина. В один прекрасный день она принесла сразу трех ягнят в небольшой овчарне, которую Сёдерман собственноручно сколотил своим овцам на случай непогоды.

— Столько ей не прокормить, молока не хватит, — сказал Сёдерман.

— За одним придется нам присмотреть самим, не то погибнет. Сёдерман оказался прав. Много дней подряд приходил он вместе со Стиной на выгон и видел, как самый маленький ягненок все тощает, потому что у него не хватает сил сражаться с двумя другими за материнское молоко.

Под конец Сёдерман сказал:

— Придется кормить его из бутылочки.

Стина так и подскочила. Порой сбывается самое неожиданное и несбыточное. Она бросилась со всех ног в лавку волоча за собой дедушку. «И к чему такая спешка, — подумал Сёдерман, — ведь ягненок пока что не подыхает». По требованию Стины он купил бутылочку точь-в-точь такую, как у Музеса, и Стина мечтательно улыбнулась. Ну и разинет же Чёрвен рот от удивления!

Чёрвен как раз кормила Музеса, когда Стина прибежала с полной бутылочкой молока в руках.

— Зачем ты ее притащила? — сердито спросила Чёрвен.

У Музеса была запасная бутылочка, которую Чёрвен давала ему, когда он особенно хотел есть, и Чёрвен подумала, что Стина имела наглость притащить ее, даже не спросив разрешения.

— Музес сыт, — сказала Чёрвен, — молока ему больше не надо.

— А мне-то что, — объявила Стина, — у меня своих забот по горло. Чёрвен удивленно подняла брови.

— Каких еще забот?

— Мне надо идти кормить Тутисен, — деловито объявила Стина. Прикусив язычок, Чёрвен задумалась.

— Это еще что за Тутисен? — под конец спросила она.

Но как только Стина ей все объяснила, Чёрвен вместе с подругой помчалась на выгон Вестермана и охотно помогла ей накормить ягненка. Хотя Стине тоже удалось подержать бутылочку.

Тутисен вскоре стал таким же ручным, как Музес, и Стина несколько раз на день ходила кормить его на выгон. Иногда она выпускала Тутисена из загона и водила его прогуляться. Ягненок бежал за ней так же неотступно и преданно, как Музес полз следом за Чёрвен.

— Вот уж, вправду, цирк, — сказал Ниссе Гранквист, выйдя на крыльцо лавки и глядя, как прогуливаются Чёрвен и Стина, а за ними по пятам следуют Музес и Тутисен.

И, наклонившись, потрепал Боцмана.

— А ты как поживаешь? Лежишь тут и горюешь, что нельзя тебе с ними играть?

Однажды, устроившись на крыльце, Стина и Чёрвен кормили своих животных и спорили, кто из них лучше.

— Тюлень — это ведь тюлень, — заявила Чёрвен, и этого Стина не могла отрицать.

— Но ягненок все же милее, — сказала Стина, а затем добавила: — Я думаю и Тутисен и Музес — оба заколдованные принцы.

— Хм-м-м, — презрительно протянула Чёрвен, — я ведь говорила, что только лягушки бывают заколдованными принцами.

— Верно, ты говорила, верно, — подтвердила Стина.

Они молча сидели и думали. Где уж там обыкновенному ягненку с выгона Вестермана оказаться заколдованным принцем, но Музес, которого нашли в рыбачьей сети, — это прямо как в сказке.

— Я думаю все же, — сказала Стина, — что Музес — сынок морского короля, которого заколдовала злая фея.

— Не-а, он — мой маленький сынок, — возразила Чёрвен, прижав к себе Музеса.

Подняв голову, Боцман посмотрел на них. И если правда то, что он мог думать, как человек, то, может, он подумал точь-в-точь как Пелле: «Пошли прочь вместе со своими заколдованными принцами!»

НЕУЖТО МАЛИН НЕ ХОЧЕТ ЖЕНИТЬСЯ?

«Снова вокруг нашего дома цветут наши яблони, — писала в своем дневнике Малин. — Нежно-розовыми цветами заполняют они Столярову усадьбу и тихо роняют свои легкие, как снежинки, лепестки на тропинку, ведущую к нашему колодцу. Наши яблони, наш дом, наш колодец. Как это прекрасно! Нашего здесь нет ничего, но мне нравится об этом мечтать… И мечтать об этом необыкновенно легко. Год назад я еще не видела Столяровой усадьбы, а сейчас мне кажется, будто это мои родной дом. О веселый столяр! Как я люблю тебя за то, что ты построил этот дом, если, конечно, дом этот — дело твоих рук, и за то, что ты посадил вокруг яблони. И за то, что нам здесь можно жить, и за то, что снова — лето. Хотя лето, разумеется, не твоя заслуга».

— Как наши дела, папа? — спросила Малин Мелькера. — Ты и на этот раз отличился и подписал контракт на целый год?

— Пока еще не подписал, — ответил Мелькер. — Я жду самого Матсона, он обещал не сегодня — завтра заглянуть к нам.