Адам и Отка - Ржига Богумил (книга регистрации .txt) 📗
— Ты куда смотришь?
Солдат ни слова.
— Ты что, не видишь меня?
Солдат опять молчит, не улыбнётся.
— Да посмотри получше, я здесь, перед тобой.
Солдат и бровью не ведёт, стоит будто статуя. Отка, разочарованная, возвращается к Адаму и к пану Венцлу. Она убеждена, что всему виной чёрные очки. Ведь солдат ничего не видит через них, и потому Отке не удалось с ним познакомиться. Пан Венцл вздыхает, а Адам смеётся. «Вот глупый, — думает Отка, — и чего он смеётся». И даже наступает ему на ногу. Адам незаметно для пана Венцла даёт ей подзатыльник.
Потом они идут дальше. В другом дворе часовенка и чудесный фонтан. В третьем дворе перед ними вырастает храм святого Витта. Ребята задирают голову, чтобы увидеть его остроконечные башни. И как только удалось всё это построить? Отка ещё интересуется; не вьют ли там наверху свои гнёзда ласточки? Адам, тот считает, что скорее уж летучие мыши. Отка снова делает попытку с кем-то познакомиться. На этот раз с белокурой женщиной, которая ей понравилась. Только женщина почему-то отвечает на незнакомом языке, и Отка её не понимает. Теперь Отка начинает верить, что завести знакомство в Праге не так легко, как ей казалось.
Мимо них проходит долговязый мальчишка и исчезает под аркой, ведущей на другой двор. Адам вздрагивает. Мальчишка с бледным лицом и чёрными волосами. Шара? Да, наверное, это он. У Адама с быстротой молнии мелькает мысль, что сегодня утром он не брался за гантели. Но он тут же успокаивается: разве он не набрался сил вчера во время вчерашней тренировки?
— Подождите меня, — говорит он пану Венцлу и Отке. — Я сейчас вернусь.
— Что случилось?
— Да я увидел здесь одного знакомого.
— Адам хорошо запоминает лица, — замечает пан Венцл, и Отку это замечание задевает. Пан Венцл, правда, не сказал, что Отка лиц не запоминает и в Праге не может ни с кем познакомиться, но и в похвале Адаму она чувствует намёк на свою неловкость.
Только пан Венцл, оказывается, неправ. Адам догоняет мальчишку, загораживает ему дорогу, но едва тот ему бросает: «А ну, отойди», как Адам сразу же отходит. Это вовсе не Шара, а совсем другой мальчик, и вовсе даже не похож на него. Адам возвращается ни с чем, явно раздосадованный. Всем всё ясно. Всё написано у него на лице. Но Адам всё-таки вслух признаётся в своей ошибке: вместо знакомого он остановил незнакомого.
— Да не расстраивайся, — успокаивает его Отка, — здесь всё по-другому. Не так, как у нас на Выкани. А больше всего мне нравится, что на Граде все ходят пешком.
— Да, конечно, — ворчит Адам.
— Дети, пойдёмте, мы ещё ничего как следует не осмотрели, — говорит пан Венцл и ведёт детей в храм святого Витта.
29
Когда ребята так находились, что у них заболели ноги, пан Венцл повёл их в ресторан. Ресторан этот назывался «Викарка». И нигде ещё им так хорошо не сиделось, как именно там, хотя стулья в ресторане были деревянными и жёсткими. Ребята были страшно довольны прогулкой по Пражскому граду, они побывали всюду, куда только можно было заглянуть. И все люди, с которыми Отка потом заговаривала, были к ней внимательны, отвечали ей.
— Ну что, пан Венцл, разве этого мало?
— Не мало, не мало, — кивнул пан Венцл и хотел было погладить себе бороду. Только сегодня он сбрил её и потому погладил голый подбородок.
Адама пану Венцлу пришлось всё-таки утешать, потому что Адам в Пражском граде так никого и не встретил. И ни с кем не познакомился, хотя пытался это сделать, чтобы доказать, что он может вести себя как заправский пражанин. Встретил только одного Шару, да и тот оказался не Шарой.
Пан Венцл теперь пытается внушить Адаму, что иногда поневоле всё складывается к лучшему: лучше некоторых людей не помнить, чем помнить, а некоторых хоть узнавать, да не замечать. «Что правда, то правда», — думает Адам и вспоминает о Ежке Альтмане из Выкани. Да и с Шарой, собственно, дело обстоит так же.
Отка тем временем осматривает ресторан. На стенах картины из жизни старой Праги, люди за соседним столом тихо едят, слышно только, как звенят приборы.
— Кашлять здесь можно? — спрашивает Отка пана Венцла.
— Можно.
— А говорить надо шёпотом?
— Нет, можно и погромче.
— Но кричать ведь тоже ни к чему, — говорит Адам, который слегка завидует Отке, что ей сегодня так везло. Правда, Адам тоже, наверное, мог бы познакомиться с незнакомыми людьми, если бы этого захотел по-настоящему. Но зачем? Вот уж совершенно не обязательно! Когда понадобится, тогда он и познакомится.
Официант наливает им в тарелку суп. Суп так вкусно пахнет, от него идёт пар. Отка берёт в руки ложку и счастливо улыбается.
— Никто-никто на свете не знает, где мы сейчас находимся, — говорит Отка. — Ни тётя, ни мама.
— И ни один человек в Выкане, — продолжает Адам.
— И не знают, что мы сидим сейчас за столом.
— И нас обслуживают официанты.
— Вас тоже, пан Венцл.
— Да, да, — улыбается пан Венцл.
— И мы едим суп.
— И ещё смеёмся.
— А вы тоже смеётесь, пан Венцл?
— Да, тоже смеюсь, — соглашается пан Венцл, он действительно рад, что опять смеётся.
— И что мы будем есть… что же мы будем ещё есть?
— Жаркое из телятины.
— И нам понравится?
— А что вам здесь на Граде больше всего понравилось?… — спрашивает Адам.
— Всё понравилось, — отвечает Отка без раздумий.
— Всё, — соглашается часовщик Венцл, как будто сегодня видит Пражский град впервые… — Ты запомни это посещение, Отка, — добавляет он через минуту.
Отка молча кивает, потому что у неё набит рот.
30
Отка оставляет Адама в кухне, а сама отправляется в автолавку. Это здесь рядом, в двух шагах, нужно только перейти улицу, всегда оживлённую и весёлую. Минуту Отка раздумывает: закрыть ей глаза и быстро перебежать или лучше дождаться, когда остановятся машины. Отка — девочка деревенская, сметливая, и что-то ей говорит, что надо подождать. И она ждёт, а потом переходит. И вот она стоит в автолавке, разглядывает молодого продавца, которому она должна передать билет в кино от барышни Терезы. Она сразу же узнаёт его по описанию Терезы. Да, это тот самый молодой человек, волосы у него спадают на лоб. Сам весь зарос, и весь вид действительно выражает торопливость. Он начинает кивать раньше, чем покупатель кончает говорить. Отка рассматривает его, стоя у касс. В эту минуту и он замечает девочку.
— Ты кого-нибудь ищешь? — спрашивает он.
— Вас, — отвечает Отка.
— Серьёзно?
— Я принесла вам билет в кино.
— Вот это хорошо. Мне три дня как хочется сходить в кино.
— А вы знаете, от кого билет?
— Нет, не знаю.
— От одной барышни.
— А как я её узнаю?
— Она будет сидеть в кино рядом с вами.
— Слева или справа?
— Справа, — осторожно говорит Отка, потому что эту подробность она как-то упустила из виду.
— Ну смотри, чтобы была справа.
— Лучше вы запомните, что у неё серебряные волосы.
— Серебряные волосы я люблю, — смеётся молодой продавец. — Но откуда ты знаешь, что этот билет надо отдать именно мне?
— Да ведь барышня Тереза говорила о вас.
— И что же, она назвала тебе моё имя?
— Да, — кивает головой Отка, но спохватывается, потому что никакого имени барышня Тереза вообще-то не называла.
И зачем она всё-таки сказала неправду? Да разве это её вина? Нет, виноват сам продавец. Он всё время задавал такие глупые вопросы, что Отка даже устала. Потому и стала соглашаться со всем подряд. А поправиться не пришлось — продавца позвали покупатели. Отка возвращается. Она очень рада, что уже отдала билет, но волнуется, как вся эта история кончится.
31
На Петршин ребята идут через старый монастырский сад. Пробираются туда по разрушенной стене, и в этом саду, где порядка до сих пор больше, чем беспорядка, сразу же начинают чувствовать себя как дома. Так уж в этих монастырских садах бывает: яблони и груши стоят стройными рядами, кое-где виднеются дисциплинированные птички на ветке, везде широкие дорожки, уже забывшие о монашеских сандалиях, трава, на траве ручные ужи, море сорняка, но воздух, как нигде, совсем деревенский. В согретом солнцем воздухе парит оса. Отка убегает от неё. Оса негодующе жужжит, но потом, словно опомнившись, улетает дальше. Каким ей кажется мир? Таким же радостным и приветливым, как и этим двум ребятишкам?
