Шарло Бантар - Яхнина Евгения Иосифовна (читать бесплатно книги без сокращений .TXT) 📗
Здесь работы были поручены подрядчику Кламару. С тех пор как Париж стал покрываться сетью баррикад, находилось немало ловких дельцов, предлагавших свои услуги, и Коммуна была вынуждена прибегать к их помощи.
Увидев Люсьена, Кламар почтительно снял шляпу и спросил заискивающим тоном:
— Не угодно ли вам, господин Капораль, осмотреть нашу работу?
Ничего не ответив, Люсьен пошёл с Кламаром.
Коммунары возобновили беседу.
— Да, — говорил один из пожилых, — неладно получилось, что Париж оказался отрезанным от всей Франции. Тут уж Тьер постарался! Ему нетрудно было это сделать при помощи его друзей, пруссаков.
— Ещё бы! — согласился стекольщик Лангруа. — Мы сами дали им сговориться. Кто мешал нам арестовать Тьера и всех его министров вместе с генералами ещё восемнадцатого марта, как только рабочие взяли власть? В тот день достаточно было одного батальона национальных гвардейцев, чтобы их схватить.
— Верно! — подтвердил Вине. — Не надо было их выпускать из Парижа… Да уж очень мы обрадовались свободе, и как-то не хотелось верить, что эти негодяи отважатся на такое злое дело.
— В том-то и беда, что слишком доверчив наш брат. Ещё когда Тьер подписывал перемирие с немцами, видно было, куда он гнёт. Измена была налицо, а мы всё не верили, что от него можно ждать всякой подлости… Ну ладно, допустим, что ошиблись… А потом? Почему, когда в Версале, всего в семнадцати километрах от Парижа, стали собирать против нас силы, — почему мы не поторопились разгромить это осиное гнездо, прежде чем подоспела к ним помощь из Пруссии? Чего, спрашивается, мы ждали?
— Не хотелось начинать гражданскую войну, — с тяжёлым вздохом произнёс стекольщик.
— Так ведь Тьер начал её раньше, не спрашивая нашего мнения!
Лангруа замолчал и стал упорно долбить не поддававшуюся землю. Но через минуту он воткнул мотыгу в горку песка, отёр пот со лба, закурил папиросу и продолжал:
— Вот что я скажу тебе, Вине: если Франция услышит наш призыв, Тьеру конец! Читал ты последнее воззвание, обращённое ко всему народу?
— Нет, — сказал Вине и тотчас отложил работу.
— Оно замечательно написано!
Коммунар вытащил из кармана аккуратно сложенный листок, откашлялся и начал читать с большим выражением, повышая голос в наиболее важных местах:
— «Героический, непобедимый, неутомимый Париж борется без устали и без передышки.
Большие города Франции, неужели вы останетесь равнодушными свидетелями этого единоборства не на жизнь, а на смерть, единоборства между Будущим и Прошлым, между республикой и монархией!
Не помогать Парижу — значит его предать!
Чего же вы ждёте, чтобы подняться? Чего вы ждёте, чтобы сбросить бесчестных агентов правительства капитуляции и позора, которое попрошайничает у иностранных держав и в то же самое время покупает у прусской армии снаряды для бомбардировки Парижа?
Большие города, вы присылаете Парижу братский привет. Вы говорите ему: сердцем мы с вами!
Теперь не до манифестов! Настало время действовать! Сегодня слово принадлежит пушке. Довольно патетических восклицаний! У вас есть ружья и снаряды. К оружию! Восстаньте, города Франции!
Не забывайте, вы, Лион, Марсель, Лилль, Тулуза, Нант, Бордо и другие: если Париж падёт в борьбе за свободу мира, мстительница-история с полным правом скажет, что Париж был удушен и что вы дали свершиться этому преступлению».
— Как хорошо написано! — с юношеским пылом воскликнули Кри-Кри и Жако.
— Эх вы, молодёжь! — улыбаясь, сказал Вине. — Никто не спорит, что это хорошие слова. Но где гарантия, что города ответят на наш призыв? Говорят, что в Марселе Коммуна продержалась всего две недели, а в других городах и того меньше… Вот только разве Лион нас поддержит. Я слыхал, что там опять восстание.
— Что касается Парижа, я отвечаю. Мы ещё продержимся! — бодро сказал пожилой федерат. — За бойцами у нас дело не станет, были бы только патроны.
— Баста! — прокричал Вине и снова взялся за мотыгу.
Все дружно последовали его примеру.
— А вот и Мадлен! — обрадованно воскликнул Кри-Кри. — Мадемуазель Рок, посмотрите на нашу работу! Мадемуазель Рок! — крикнул он учительнице, которая направлялась к дальнему концу баррикады.
— Не сомневаюсь, что у вас работа идёт хорошо, — улыбнулась Мадлен. — Я хочу посмотреть, как дела у Кламара. Это важнее!
— Там Люсьен Капораль, — поспешил сообщить Кри-Кри.
— Тем лучше! — Мадлен кивнула головой и прошла дальше.
Увидев Мадлен, Люсьен бросился ей навстречу:
— Как хорошо, что ты пришла!
Мадлен рассеянно ответила на приветствие Люсьена. Она не отрываясь смотрела на стену, возводимую Кламаром. Нетрудно было заметить, что со вчерашнего дня постройка мало подвинулась вперёд.
— Гражданин Кламар, — произнесла Мадлен, резко отчеканивая слова, — мне не нравится ваша работа.
Кламара не смутил суровый взгляд Мадлен:
— Мадемуазель, вы слишком строги и забываете, что у меня нет нужных материалов и людей… Я уже докладывал гражданину Капоралю, и он вполне со мной согласен…
— Не знаю, о чём вы докладывали Капоралю, — перебила его Мадлен, — но за людьми у нас остановки не бывает. Что касается материалов…
— Осмелюсь сказать, мадемуазель, ваши люди не идут ко мне работать, а наёмных рабочих трудно найти…
— Мне всё ясно! — резко прервала его Мадлен. — Гражданин Кламар, вы свободны. Нам ваши услуги не нужны. Вам больше подходит строить триумфальную арку для встречи версальцев, нежели баррикады для защиты от них!
— Я буду жаловаться гражданину Бантару, — пробормотал Кламар и отошёл в сторону.
Мадлен была возмущена. Её пальцы нервно сжимали висевший у пояса револьвер.
— Мадлен, дорогая, ты неправа! — Люсьен ласково взял её под руку. — Кламар ещё может нам пригодиться, а ты вооружаешь его против нас. Таким путём мы от него ничего не добьёмся.
— Заставить этих негодяев работать может только одно средство, — вспыхнула Мадлен: — вот это! — И она многозначительно указала на револьвер.
— Успокойся! Ты смотришь так сердито, как будто хочешь испепелить и меня заодно с этим Кламаром, — пошутил Люсьен, но в его шутке не было весёлости.
Мадлен, напротив, рассмеялась вдруг совершенно искренне. От недавнего гнева не осталось и следа, когда она сказала, обращаясь к Люсьену:
— Ты не знаешь, как он меня обозлил! Ещё минута, и я, кажется, пустила бы в ход оружие. Да и ты хорош! Не видишь разве, что он преднамеренно срывает работу?
— Ну, уж это ты хватила через край! Требуешь от старика Кламара, чтобы он работал с таким же пылом и рвением, как ты сама.
— Пыла я от него и не требую, но без рвения в эти дни работают только люди, равнодушные к нашему делу, а это значит — враждебные Коммуне. Удивляюсь, как ты сам этого не понимаешь!
Она взглянула прямо в глаза Люсьену, как бы стараясь в них что-то прочесть.
Люсьен отвёл взгляд и смущённо пробормотал:
— К несчастью, многие сейчас приуныли… Знаешь, Мадлен, положение наше совсем не так весело, как пытается изобразить Бантар. Уже и Монмартр едва держится. Не сегодня-завтра там будут версальцы, и тогда у нас не останется никаких шансов на победу. А Жозеф балагурит, распевает песенки и уверяет, что «всё обойдётся»!
— Куда девалось твоё мужество, Люсьен? Как ты можешь упрекать Бантара? Он поёт и балагурит… Но он ещё и организует, работает, борется. Ведь это прекрасно! Он поднимает дух бойцов. И все идут за ним без оглядки.
— Но я возражаю против бессмысленной гибели. Когда наши покидали полуразрушенный бастион, нашлись безумцы, не пожелавшие уйти за городские ворота. Делеклюз никогда не щадил себя в революционных схватках, и то он нашёл это бесполезным и приказал батальону отойти в город.
— Военный делегат пошёл на это лишь для того, чтобы перенести борьбу на улицы и защищать их до последней возможности… И потом, не ослышалась ли я: кого ты называешь безумцем? Не того ли, кто не щадит жизни для защиты свободы?
— Мадлен! Неужели ты меня не понимаешь и усомнилась во мне! — воскликнул Люсьен, спохватившись. — Тебе не придётся за меня стыдиться… Я не пожалею жизни для республики… Единственное, что меня страшит, — это потерять тебя!.. Моя любовь…
