Долгая ночь у костра (Триптих «Время драконов» часть 1) - Гусаков Сергей "СОМ" (версия книг txt) 📗
— А дом-то, д о м : о...
: Сталкер снова прикрыл глаза — будто предаваясь воспоминаниям о доме,—
— Да. Я с перепугу ему чуть было так и не представился: Сталкер... Насилу вспомнил, как меня зовут на самом деле — имя своё окаянное назвал, и думаю дублём предидущей мысли: ну уж зятя-то с таким именем он точно и секунды терпеть не будет...
А папаня с мамашей — Инга небось их так заранее настроила — говорят, к моему изумлению, в один голос: «Вы уж там не поздно сегодня, по заломкам своим лазайте. Мы,— говорят,— конечно, люди пожилые, старого времени,— а сами улыбаются так ехидно,— но всё понимаем: молодость, туризм, увлечения... Только к ужину, пожалуйста, будьте. Мы и баньку затопим — чай, запаритесь — и спать вам наверху постелим: всё ж лучше, чем в норе грязной сидеть.»
— Да... И я уже совсем ничего не понимаю: крыша едет, дом стоит. Только Инга дёгтю плесканула — шепчет мне на ухо так нежно: «Ничего,— говорит,— мы, когда они уснут, всё равно к своим удерём — правда?»
: Да. Тоже мне — Гекельберри Финн. От номенклатуры.
— “Правда”,— отвечаю. А что мне ещё остаётся сказать?
: Ну, наливаем мы с ней бензин из папаниной личной колоночки — и такое у меня ощущение, что ёмкость, что у него под землёй зарыта, никак не меньше 100 кубов будет; если подкопаться к ней снизу...
: Система-то почти до фазенды по-низу доходит,— так что до конца света обеспечены бензином будем, только кранчик к дырочке присобачить, чтоб зря не вытекало,— резонирую я мысленно, наполняя пластиковую канистру свою убогую без крышечки полную — машинально, раз такая “халява, плииз”,— и идём обратно к дыре, взявшись за руки. Да. А предки ингины стоят на своём бугре и руками нам вослед машут — идиллия... И я уже размышляю про себя: последний это я раз стопы свои к дыре направляю, или пока нет.
— Да. Инга первая во вход сигает, а вход там — вертикалка, как в Дохлой и Базовой: просто провал посреди поля,— и я кидаю ей вслед — по привычке — канистру. Забыв, что она совершенно без пробки, да. Инга что-то мне снизу кричит — а что, я из-за ветра разобрать не могу. «Сейчас,— по-джентельментски сообщаю ей,— отползай, а с канистрой я и сам разберусь».
— А сам всё плекс поджигаю. А он не разгорается на ветру никак, собака. Наконец поджёг я его и сигаю с ним вниз: к Инге. Да...
: Что дальше было — трудно сказать. Я в одну сторону — Инга в другую. «Уходим!» — ору, едва прихожу в себя,— хватаю Ингу и пытаюсь отползти с ней в штрек — от огня и дыма подальше. Да... Только не сразу нам это удалось: немножко мы всё-таки обгорели.
... Добрались кое-как до грота, до своих, сидим — в себя приходим и ждём, когда дым бензиновый рассосётся. А я как представлю, как всё это представление для предков ингиных из окна фазенды выглядело — так волосы аж по всему телу дыбом встают. И на голове тоже. Да.
— В общем, ничего не попишешь: надо идти, успокаивать будущих родственников — что у нас, мол, тут всё на самом деле “хок-кэй” или типа того,— хотя я уже очень сильно начинаю сомневаться насчёт будущего родства. Да.
Короче, обнялись мы с Ингой, как в самый последний раз перед актом синдзю, поцеловались взасос, крест-на-крест и по-французски — и на выход. А я иду и думаю, что лучше меня второй раз так подорвать, чем папаню ингиного сейчас увидеть. Хотя так подорваться я никому, конечно же, не желаю. Да.
... Подходим к выходу — что за чёрт: ВОДА! ЦЕЛЫЕ ВОДОПАДЫ ВОДЫ!!! НИАГАРЫ ВОДЫ В СЕКУНДУ — и с таким изуверски бешеным напором...
— Просто кошмар, да. Но лезть-то надо!
: Вылезли кое-как. Выкарабкались. Хорошо ещё, в яме ствол осины полусгнивший валялся — по нему и вылезли. А наверху...
— Тебя когда-нибудь встречали на выходе из пещеры вместо цветов струёй из брандспойта??? — неожиданно поинтересовался Сталкер у Сашки — и тут же продолжил:
— Не трудись отвечать. Знаю, что нет. А вот меня — ДА. То есть там, наверное, были все пожарные машины, что папаня ингин за полчаса смог пригнать из Старицы. Они стояли вокруг дыры — полукругом, как фургоны белых переселенцев в индейской стране,— дышлами, то есть хоботами своими внутрь — и фигачили по дыре из всех своих стволов... Этого не вынес бы никакой южно-корейский или пиночетовский студент — уж я-то знаю, у меня потом две недели всё тело синее было, как у индийского бога Вишну. Да.
— Как из дыры потом народ выплывал, лучше не спрашивай: не хочу вспоминать, страшно. Скажу лишь, забегая сильно вперёд, что даже в самых сухих местах пещеры после этого полива месяц ещё вода стояла на два пальца выше самого высокого предмета,— да! — и вернусь к своей печальной личной повести:
: Короче, сбросила меня эта поганая жидкость обратно — в яму. Но Ингу я им всё-таки возвратил — выпихнул из последних сил в прыжке немного выше крыши — и громыхнулся назад: в самую грязь. Душ, правда, сразу прекратился. Как по команде. И только и увидел я — лёжа навзничь в грязной луже на дне дыры, как на фоне праздничного такого первомайско-октябрьского и синего-синего неба надо мной чёрным соколом гордо реет силуэт ингиного Папани. Да. Памятник Джону Ленину — в масштабе один к одному.
: Я его сразу узнал.
Он что-то такое сказал — и исчез. И я понял, что больше меня в том доме к ужину вроде не ждут — да и во всех иных отношениях тоже. Потому что душ возобновился с новой издевательской силой, и меня понесло течением во тьму родных проходов — головой вперёд, ударяя о камни, как лодчёнку Фреда Канинга и Элли в Волшебную Страну...
— А Инга? — спросил Сашка.
— Эх! — Сталкер горестно махнул рукой,— забудь об Инге. Ингу я с тех пор больше не видел. В конце концов, обыкновенное дело, да. А во всём, как полагаю я, виновато моё библейское окаянное имя — плод профессиональных фантазий папы-историка... Бо зовись я как-нибудь иначе — этот гад, вместо того, чтоб топить меня в родной пещере в соответствии со своими партийно-антисемитскими инстинктами, руку бы подал, и на хребте бы своём в обещанную баню отволок — Ингу на одном плече, меня на другом... ну и отпоил бы, извиняясь на три такта, водочкой, настоенной на каком-нибудь семейно-фирменном листике...
— М-да,— протянул Сашка,— одного не могу понять: как это вы в 82-м году ухитрились её Изаурой прозвать — когда фильм только сейчас вышел?
: Сталкер включил свет и внимательно посмотрел на Сашку.
— А ничего котелок, варит — хоть и замедленно... Так ведь на то и авторская гипербола, да!
— Я так и знал,— сокрушённо сказал Сашка,— брехало несчастное... Ври — так хоть красиво!
— Да разве ж это — не красиво?! — искренне удивился Сталкер.
— Ну тебя... Непонятно только, какого чёрта ты всё это плёл — вместо работы.
— Сашка включил питовскую систему и посветил в сторону завала.
— Эх,..— Сталкер развёл руками,— “да если б я знал это сам”... А может, от того — что не об одной вашей Даме тут сочинять можно? Или, может, потому, что если я когда-нибудь встречу такую — и только такую! — то всё-таки обязательно женюсь?
— Ты?.. — подозрительно поинтересовался Сашка,— а как же папаня?
— Да уж с папаней я как-нибудь,— Сталкер вздохнул,— в конце концов, Коровин свидетель — нет во мне ни капли семитской крови... К сожалению, да. А остальное — ‘обыкновенное тело’...
..: ХР-РЯПС!!! — ухнули в шкурнике Чёртового лифта обрушившиеся камни, пулей щёлкнул возле уха раздавленный кремниевый клин —
— и в гроте повисла тишина.
— Созрел, значит,— заметил Сашка, потирая ухо: если б на сантиметр левее...
— Обыкновенное дело,— отозвался Сталкер,— давай поглядим, что мы тут напакостили...
— И мы углубляемся в изучение того, что нам предстоит сделать. Только это уже, наверное, будет “завтра” — нашим условным “завтра” — не потому, что мы устали, нет,— а оттого, что скоро могут проснуться Пищер с Питом — а значит, нам пора возвращаться в грот.
