Мы — хлопцы живучие - Серков Иван Киреевич (читаемые книги читать онлайн бесплатно полные .txt) 📗
— Не знаю, — признался Лешка.
— Ну тогда падекатр…
Лешка и этого не стал играть, только глянул исподлобья на слишком модного заказчика и взялся подкручивать струны.
— Так что же вы тут танцуете? — с улыбкой спросил Юрка. — Может, сербиянку?
— Что надо, то и танцуем, — с вызовом ответил наш музыкант и врезал «Брызги шампанского». Знай наших. Не такая уж мы «деревенщина», как кое-кому кажется. Подумаешь, наодеколонился, так от сербиянки нос воротит.
Но это было только начало. Дальше произошло такое, что мы с Санькой прямо почернели от зависти. Вот это кавалер, не то что мы, тюфяки несчастные: ни шагу ступить, ни слова сказать по-человечески не умеем.
Юрка смело прошелся вдоль завалинки, переборчиво оглядел всех наших «подлетышей» и остановился напротив Кучерявки. Та смущенно спрятала босые ноги и опустила голову.
— Прошу, мадемуазель! — с поклоном сказал Юрка.
«Мадемуазель» заупрямилась, тогда Юрка взял ее за руку и вытащил в круг силой. Санька помрачнел. Он отошел под вербу и, прислонившись к ней спиной, бросил косой взгляд на танцоров.
Нет, еще никто на лугу возле Скока не танцевал такого танго! Еще никто не выбрасывал таких коленцев, так не извивался, как этот Юрка. Он то бегал на цыпочках, будто собирался подняться в воздух и улететь, то, сгибая в коленях ноги, подкрадывался, как кошка к воробью, то так быстро и неожиданно оборачивался назад, словно боялся, что ему сейчас кто-то даст по загривку. Мы рты разинули. Вот это танго! А мы обычно топчемся, как глину месим.
Конец танца был неожиданным. «Кавалер» наступил на босую ногу «мадемуазели», та ойкнула и убежала на свое место, на завалинку. Санька мстительно усмехнулся: не надо было идти танцевать «Брызги шампанского» с этим франтом. Может, он и сам ее когда-нибудь пригласил бы. Но спустя минуту Санька насупился снова. И я хорошо его понимаю. Приходят тут всякие и мутят воду. «Падеспань» ему подавай. Падеспанщик нашелся.
Но Юрке ни жарко ни холодно от наших хмурых взглядов. Едва Лешка сыграл отходной марш, он у всех на глазах взял Соньку под руку и повел провожать, хотя та и пыталась вырваться. И еще своим решетом с блестящим козырьком нам помахал:
— Салют, хлопцы!
На Саньку напал столбняк. Я тоже моргаю глазами: что ж это творится на белом свете? За здорово живешь взял под крендель и увел. И хватает же смелости.
— Ну ладно, — пришел наконец в себя мой приятель и грозно сверкнул глазами. — Я ему покажу!
Конечно, надо ему показать. Пусть не думает, что он будет оттаптывать ноги нашим девчатам, насильно их провожать и это ему так сойдет. Пусть не думает, что за них заступиться некому. А мы с Санькой на что?
Мы сидим на лавочке возле Скокова двора и поджидаем, когда тот падеспанщик будет возвращаться домой. Тогда Санька выйдет навстречу и так даст ему в под дых, что он землю понюхает. Из его шикарной фуражечки Санька сделает блин. Правда, мне лезть в предстоящий беспощадный бой запрещено. У нас не заведено, чтобы двое на одного. Я просто буду стоять, чтобы нагнать страху на противника.
— А может, замаскироваться? — предложил Санька. — А то заметит и удерет…
Место для засады выбрали под забором, за кустами крапивы. Уже выпала роса, но мой приятель отважно нырнул за мокрый стрекучий куст и притаился. Я тоже готов был шмыгнуть вслед, уже даже стал на четвереньки, когда за спиной кто-то спросил:
— Что ты здесь ищешь?
Обернулся — он. Стоит и улыбается. Даже в темноте видно, что у него очень белые зубы. Грозного Саньки, выросшего, как привидение, из кустов крапивы, наш лютый враг и не подумал испугаться.
— Салют! — удивленно произнес он и щелкнул крышкой портсигара. — Закурим?
Все это произошло так неожиданно, что мы словно языки проглотили: стоим и молчим. Тут в самый раз ему показать, где раки зимуют, а Санька почему-то медлит.
— Дикие у вас девчонки, — со вздохом пожаловался между тем Юрка. — Никакой тебе культуры. Хотел под ручку пройтись, так удрала.
Санька едва приметно улыбнулся, его каменное до этого лицо подобрело. Он вылез из крапивы и стал отряхивать штаны. Видно, бой не состоится. Не за что драться, если так. А молодчина все-таки наша Кучерявка. Он думал, погоны нацепил, так все перед ним будут падать ниц.
Словно не замечая нашей суровости, Юрка как-то по-приятельски спросил:
— Ну, как вы тут, хлопцы, живете?
— А так, — не слишком учтиво буркнул Санька.
А я добавил:
— Живем, хлеб жуем…
Слово за слово и разговорились.
— Давайте, хлопцы, после школы к нам, а? — предложил наш недавний враг. — К нам в училище на офицеров учиться.
— А примут? — не поверил Санька.
Конечно, примут. Юрка в этом уверен на все сто. Кого же тогда принимать, если не таких боевых хлопцев? К тому же он обещает нам помочь, показать все ходы и выходы. Особенно Юрка советует налегать на математику. У них, в артиллерии, это самое главное. Не умея считать, угодишь, чего доброго, по своим.
У Юрки на погоне, рядом с блестящей пуговицей, золотистая артиллерийская эмблема, и мы с Санькой время от времени украдкой на нее поглядываем.
— Неужели вы из пушек стреляете? — все еще не верит Санька.
— Из гаубиц, — не обиделся Юрка и тут же поделился своими познаниями: — Гаубица — это такое орудие, которое короче пушки.
Нет, славный хлопец этот Юрка. И такая у него жизнь интересная: гаубицы, пушки… И сам уже почти офицер. Только подготовительное училище окончит, а там три года — и лейтенант. И добрый хлопец. «Приходите, — говорит, — я вам ходы и выходы покажу». Да мы за Юрку уже готовы в огонь и в воду. Правда, он малость задается, так что вы хотите: каждый бы задавался, имея такой мундир. Это вам не Санькины галифе.
Словом, хорошо мы с ним поговорили, и, лишь прощаясь, он нас словно бы попрекнул:
— Вы думаете, меня одолели бы? Нет, хлопцы, я армейский паек ем и боксом занимаюсь. Бывайте! Завтра на танцах встретимся.
И ушел, посвистывая, шикарный, наодеколоненный. Мы с Санькой только вздохнули.
Скорей бы уже и нам в то училище. Не ради армейского пайка, конечно. Нас и без пайков черт не возьмет. Мы и так хлопцы ничего себе, хотя Санька слегка широконос и рыжеват, а у меня шея длиннее, чем надо бы. Но если бы нам еще Юркины погоны, к нашим девчатам никто не подступился бы.
Идем мы с Санькой домой и мечтаем, как оно сложится у нас, в артиллерии…
Что такое земная юдоль
Жито уродило редкое — глушили сорняки. А ячмень тот и вовсе едва от земли поднялся, как выбросил колоски. Ударила сушь — он так и осел. Теперь ни жаткой его не взять, ни серпом. Единственный эмтээсовский комбайн, который впервые после войны прислали к нам в деревню, и жать не жнет, и чтобы совсем развалиться, так не разваливается. Из-под него целыми днями не вылезает насквозь промазученный и злой, как черт, комбайнер. Он бранится так, что ни на начальство не смотрит, ни на господа бога.
Наша бригадирша, боевая и довольно языкастая Нинка, для него нуль без палочки. Прибежит она со своей бригадирской козой замерять, сколько сжато, а мерять-то и нечего: с самого утра из-под комбайна торчат ноги комбайнера. Тут-то и начинается.
— Снова стоял со своей самопрялкой? — злится Нинка. — Если б не бабы с серпами…
Тогда из-под комбайна показывается взлохмаченная голова, глаза комбайнера превращаются в узкие злые щелочки, а в голосе и приказ, и вопрос одновременно!
— Иди ты… знаешь куда? Лучше бы окопы на поле заровняли…
Бригадирша тоже за словом в карман не лезет.
— Может, тебе еще тротуар замостить и подмести веником?
Иной раз комбайнер показывает не только голову, а вылезает и сам.
Тогда у них такие разговоры.
— Что это такое, я спрашиваю? — тычет он Нинке под нос какую-то железяку. — Ну, что?
