Рыжик - Свирский Алексей Иванович (книги без регистрации бесплатно полностью .TXT) 📗
Воришки приступили к исполнению приказания. Первым перешел улицу, а затем вошел в ворота указанного дома Спирька, за ним сейчас же последовал Рыжик. Последним вошел Ванька Немец.
Двор, о котором говорил Фомкач, был таких огромных размеров, так густо заселен, что его можно было принять за небольшой городок. Со всех сторон был он застроен высокими каменными корпусами. Кого-кого только не было на этом дворе! Медники, водопроводчики, кузнецы, сапожники стучали молотками; из коробочной мастерской доносились резкие, визгливые голоса поющих мастеров; детвора, точно червяки, копошилась на дворе, присоединяя к общему шуму, стукотне, гаму и свои голоса.
На дворе было душно, жарко и тесно. Сотни окон в каменных корпусах были настежь открыты. На верхних этажах ярким пламенем отражался на стеклах солнечный закат, а внизу уже реяли сумерки.
На вновь явившуюся компанию никто не обратил внимания. Воришки затерялись в этом многолюдий, как щепки в дремучем лесу. Они смело могли здесь разговаривать о чем угодно — их никто бы не подслушивал, ими никто бы не заинтересовался.
— Вот так ярмарка! — воскликнул Рыжик, который не мог равнодушно видеть толпы.
— Здесь поработать можно… — проговорил Немец, с видом знатока осматривая двор и его постройки.
Вскоре явился и Фомкач.
— Ну, ребята, не зевайте, за мной идите! — бросил он на ходу и прошел мимо.
Шайка немедленно последовала за ним. Пройдя несколько сажен, Ленька завернул в один из черных ходов и шмыгнул под каменную грязную лестницу. Там он открыл небольшую деревянную дверцу и втолкнул подбежавших помощников в какой-то темный чулан.
— Вот здесь будет ваше место, — шепотом проговорил Ленька, закрывая дверь. — Садитесь, тут мешки лежат… Ну, теперь слушайте: вы будете здесь сидеть, пока все не утихнет. Я вчера тут всю ночь пробыл… Вы не бойтесь: сюда никто не придет… Здесь чулан для угля. А квартира от этого чулана теперь пустует… Горбатиха все разведала…
В это время мимо чулана проходил кто-то, и Фомкач умолк.
«Вот она какая!..» — подумал о Горбатихе Рыжик. Он знал ее. Это была мать Косоручки, та самая старуха, которая так испугала его, когда он со Спирькой в первый раз ее увидел.
— Здесь я просверлил дырку, — снова начал Ленька, когда шаги утихли. — Когда посмотрите в нее, увидите окна, что насупротив. Вот эти-то окна нам и нужны. Живет там управляющий, богатейший человек… Золота, серебра и денег — не сосчитать… Все наше будет, ежели не струсите…
Голос его дрогнул. Ленька как будто поперхнулся. По-видимому, и он сильно волновался. Про его помощников и говорить нечего — они дрожали, как остриженные овцы, выгнанные на холод.
— И вот это, братцы, как утихнет все и как огонь потухнет в окнах, тогда вы еще часик подождите, а там вылезайте. Один из вас ворота откроет. Они не на замок, а засовом запираются… Ну, знаете, как будто дышло просовывается…
— Я знаю… Я отопру… — стиснув зубы, чтобы не стучали, вызвался Спирька.
— Вот молодец!.. А теперь слушайте дальше… Я по улице расставлю дозорных и буду гулять всю ночь… Как только ворота кто из вас откроет, пусть выйдет и громко кашлянет раза два. Бояться нечего, потому ни городового, никого не будет. А я, как приду, окно выставлю и вас впущу в квартиру, а потом и сам войду… Вот и все… Ну, а теперь я пойду… Сидите смирно, не дрейфьте и не спите. Боже упаси, ежели уснете: все дело пропадет!.. Смотрите же, ребята, это ваша первая кража, не подкачайте!.. Ну, я пошел…
Тихо и осторожно открыл Фомкач дверцу и вышел из чулана.
XI
На месте преступления
— Теперь, кажись, можно… — прошептал Спирька, мучительно волнуясь.
На дворе давно уже царила тишина. Ни топота ног по лестнице, ни разговоров не было слышно. Все вокруг онемело, уснуло и притихло. Не так давно сидевшие в чулане злоумышленники через просверленную Фомкачем дырочку увидели, как в окнах, что напротив, потух огонь. Это заставило еще сильнее заволноваться Спирьку.
— Я пойду… — повторил он и решительно поднялся с места.
Рыжик и Немец не раз пробовали вздремнуть, но каждый раз их будил наэлектризованный Спирька. Разбудил он их и теперь. Волей-неволей последовали они за ним. Когда воришки вышли во двор, где-то протяжно и слабо прокричал гудок.
— Уже не рано, — прошептал Немец, прижавшись к стене, — фабрики гудят…
— Это не фабрики, а пароход, — заметил Рыжик.
Ночь была «фартовая», как говорят воры, то есть счастливая, потому что было темно и ненастно.
Спирька первый вышел во двор. Но едва только он очутился на вольном воздухе, как до его слуха явственно донеслись какие-то странные звуки. В смертельном страхе припал он спиной к мокрой каменной стене дома и замер на месте. Только тогда, когда к нему подошли товарищи, он догадался, что его испугало монотонное позвякиванье дождевой воды, что тонкими струями стекала из водосточных труб на плоские камни. А потом уже раздался упомянутый гудок, вызвавший замечание со стороны Немца и возражение Рыжика.
Все три приятеля стояли у стены и тряслись, как щенки на морозе. Их съежившиеся фигуры едва заметными темными пятнами выступали на сером фоне каменной стены.
— Что ж ты к воротам не идешь? — едва слышно прошептал Немец.
Спирька вздрогнул, точно на него брызнули холодной водой. Вьюн понял, что слова Немца относятся к нему, и после минутного колебания он на цыпочках не пошел, а поплыл к воротам.
А дождик все накрапывал, и вода звенела, падая на камни. Спирька подошел к воротам, отдернул засов и открыл калитку. Железные петли заскрипели и застонали. Спирька высоко поднял ногу и осторожно стал перелезать через высокую перекладину калитки. Когда он перелезал, ему почудилось, что позади него кто-то ходит, и он оглянулся. В нескольких шагах от него промелькнуло что-то большое, темное и сейчас же скрылось во мраке ночи. Спирька замер от ужаса. Холодный пот выступил у него на лбу, и сердце перестало биться. Ему показалось, что это промелькнул человек и что этот человек сейчас схватит его, и тогда он погиб. Но прошла минута, тишина никем больше не нарушалась, и Спирька немного успокоился, пришел в себя. Вспомнив наставление Леньки, он отошел на середину тротуара и громко кашлянул. В то же мгновение на другой стороне улицы появилась человеческая фигура, быстро направившаяся к Спирьке. Вьюн знал, что это был Фомкач, но тем не менее, пока Ленька подошел к нему, у него от одного только сомнения, действительно ли это Фомкач, ноги подкосились и кровь бросилась в голову.
— Что так поздно? — прошептал Ленька.
— Недавно только огни погасли, — тем же шепотом отвечал Вьюн.
— А во дворе все ладно?.. Никого не видали?..
— Кажись, никого.
— Ну хорошо! Идем!..
Спустя немного вся шайка стояла перед каменным корпусом, под одним из окон первого этажа.
— Теперь, ребята, не дышите, — едва слышно проговорил Ленька и принялся за дело.
Из кармана он достал длинный, заостренный на конце гвоздь и подошел к самому окну. Сначала он приложил лицо к стеклу и внимательно стал всматриваться, но в квартире было темно, и Фомкач ничего не мог разглядеть. Потом он ощупал угол окна, приложил к стеклу гвоздь и слегка придавил его. Раздался тихий звук, похожий на тот, когда лопается стакан или ламповое стекло. Звук был настолько слаб, что его уловило только чуткое ухо Фомкача. Остальные члены шайки ничего не слыхали. Ленька провел ладонью по стеклу и остался доволен: стекло растрескалось на множество частей. Теперь оставалось самое трудное: вынуть все кусочки и очистить переплет окошка от стекла.
Желая удостовериться, все ли на дворе обстоит благополучно, Ленька отпрянул от окна и на цыпочках, слегка подпрыгивая, прошелся немного взад и вперед, а затем снова вернулся к окну. Неожиданное движение Фомкача, когда он отпрянул от окна, до того испугало его помощников, что они так на месте и присели. Но Ленька жестами успокоил их и приказал им быть немыми. После этого он снова принялся за дело, которое требовало большого умения и опытности. С необычайной ловкостью и осторожностью он вытащил первый осколок стекла и, держа его в обеих руках, как какое-нибудь сокровище, тихо положил его возле стены. То же самое проделал он со вторым, третьим, четвертым осколком, пока квадратный переплет рамы совершенно не очистился от стекла. Все действия Леньки были до того плавны и бесшумны, что помощники его, стоявшие тут же, ничего не слышали.
