Милый недруг - Уэбстер Джин (серия книг .TXT) 📗

С возвращением индейцев к цивилизованной жизни занятия у Перси кончились, и он должен бы перебраться в гостиницу. Но он не желает перебираться. Он говорит, что привык к сироткам и будет скучать по ним, если их нет вокруг. Я думаю, правда заключается в том, что он страдает из-за истории с невестой и боится оставаться один; ему нужна работа, которая поглотила бы все его время. А мы рады-радешеньки, что он здесь! Он прекрасно подходит для наших мальчиков, им нужен мужской авторитет. Но куда его девать? Как ты могла убедиться прошлым летом, наш просторный замок не располагает большим излишком комнат. В конце концов, он устроился в лаборатории, а лекарства переехали в шкаф, что в конце коридора. Все это они сделали совместно с доктором, а раз они согласны мешать друг другу, не мне возражать.

Ой, Господи! Только что посмотрела в календарь, и оказывается — сегодня 18-е, через неделю Рождество. Как же за одну неделю осуществить все наши планы? Цыплята готовят друг для друга подарки, и мне на ухо прошептали около тысячи секретов.

Сегодня ночью шел снег. Мальчики провели утро в лесу, собирая омелу и возя ее домой на салазках, двадцать девочек сидят сегодня в прачечной и плетут гирлянды для окон. Не знаю, как мы управимся на этой неделе со стиркой. Мы собирались держать рождественскую елку в секрете, но по меньшей мере пятьдесят детей взгромоздились на окно каретного сарая, чтобы хоть одним глазком взглянуть на нее, и я боюсь, что весть проникла к остальным пятидесяти.

По твоему настоянию я усердно прививаю миф о Дедушке Морозе, но ему не очень верят. «А почему он не приходил до сих пор?» — скептически спросила Сэди Кэт. Но на этот раз Дед Мороз несомненно придет. Я из вежливости попросила доктора разыграть эту приятную роль, и, уверенная, что он откажет, заранее пригласила Перси дублером. Но на шотландца положиться невозможно. Доктор согласился с неправдоподобной любезностью, и мне пришлось приватным образом распригласить Перси!

Вторник.

Не смешно ли, как некоторые бестолковые люди выпаливают все, что в данную минуту вертится у них в голове? У них как будто нет никакого запаса болтовни, и они не могут выйти из неловкого положения, заговорив хотя бы о погоде.

Это a propos одного визита, который мне сегодня нанесли. Пришла женщина, чтобы вручить нам свою племянницу — ее сестра в туберкулезном санатории. Мы должны держать ребенка, пока мать не выздоровеет, но после всего, что я услышала, я боюсь, что этого не будет. Как бы то ни было, все формальности мы выполнили, и посетительнице оставалось только передать девочку и уйти. Но у нее было два свободных часа до поезда, и она выразила желание осмотреть приют. Я показала ей помещение детского сада, кроватку, которую займет ее Лили, и нашу желтую столовую с бордюром из зайчиков, чтобы она могла рассказать бедной матери как можно больше приятного.

После этого, заметив, что она устала, я пригласила ее к себе в кабинет выпить чашку чаю. Доктор Мак-Рэй был в голодном настроении (теперь это редкость, он снисходит до чашки чая с нашими служащими не больше двух раз в месяц), тоже пришел, и образовалось маленькое общество.

Гостья моя, очевидно, решила, что занимать других гостей должна она и, чтобы завязать светскую беседу, рассказала нам, что ее муж влюбился в девицу, продающую билеты в каком-то кинематографе («крашеная дрянь с желтыми волосами и жует резинку, точно корова»), он тратит на нее все деньги и возвращается домой, только когда пьян. Тогда он ломает мебель. Мольберт с портретом ее матери, который был у нее еще до свадьбы, он кинул на пол исключительно ради того, чтобы услышать, как он с треском разлетится на части. В конце концов, ей надоела жизнь, и она выпила бутылку настойки болотного корня, потому что кто-то сказал ей, что это яд, если выпить все сразу, но не отравилась, ее только вырвало. А он вернулся домой и пригрозил, что задушит ее, если она еще раз попытается выкинуть такую штуку, из этого она заключает, что он все еще любит ее. Все это она рассказала так, между прочим, размешивая чай.

Я старалась придумать, что бы такое сказать, но начало было столь неожиданным для светского разговора, что я лишилась дара слова. Зато доктор вышел из затруднения, как настоящий джентльмен. Он говорил с ней так ласково и разумно, что она ушла веселая. Наш доктор, когда захочет, может быть удивительно милым, особенно с людьми, которые не имеют с ним ничего общего. Полагаю, что к этому его обязывает профессиональная этика — долг врача лечить душу наравне с телом. Большинство душ в мире, по-видимому, нуждается в этом. Очевидно, моя гостья заразила меня своей болезнью. С тех пор я не перестаю думать, что бы я сделала, если бы вышла за человека, который бросил бы меня для жующей резинку девицы и приходил бы домой, чтобы разбивать все вдребезги. Судя по содержанию театральных пьес этого года, я полагаю, что это может случиться с любой женщиной, особенно в лучшем обществе.

Благодари Бога, что у тебя Джервис. Он очень надежный человек. Чем больше я живу, тем больше убеждаюсь, что характер — единственное, что важно. Но как это распознать? Мужчины такие мастера красно говорить!

Прощай! Веселого Рождества Джервису и обеим Джуди!

С. Мак-Б.

P.S. Было бы весьма внимательно с твоей стороны, если бы ты отвечала на мои письма немного аккуратнее.

Приют Джона Грайера,

29-е декабря.

Дорогая Джуди!

Сэди Кэт провела эту неделю, сочиняя рождественское письмо к тебе и не оставила для меня никакого материала. Мы чудесно провели праздники! Кроме всех подарков, игр и восхитительных кушаний, мы катались с гор, катались на коньках и варили тянучки. Не знаю, станут ли наши избалованные сиротки нормальными детьми.

Большое спасибо за мои шесть подарков. Все они очень нравятся мне, особенно карточка Джуди-младшей; зубок придает ее улыбке особенную прелесть.

Могу сообщить тебе приятную новость: я поместила Хетти в семью, и в очень милую. Они и глазом не моргнули, когда я рассказала им про чашу, и она ушла счастливая, цепляясь за руку нового отца.

Не стану больше писать, потому что пятьдесят детей пишут благодарственные письма, и бедная тетя Джуди будет погребена под своей почтой, когда следующий пароход причалит к ямайским берегам.

Мой нежный привет Пендльтонам.

С. Мак-Б.

P.S. Сингапур кланяется Того и жалеет, что укусил его в ухо.

Приют Джона Грайера,

30-е декабря.

О, Гордон, милый, я прочла потрясающую книгу! Как-то недавно мне пришлось говорить по-французски, и так как я испытывала некоторое затруднение, то решила взяться за этот язык, чтобы не позабыть его окончательно. Этот шотландец-доктор, к счастью, бросил мое научное образование, и потому в моем распоряжении немного свободного времени. По несчастной случайности я начала с «Нумы Руместана», это написал Доде [49]. Ужасно взбудораживает девицу, собирающуюся выйти замуж за политика! Прочтите, милый Гордон, и постарайтесь воспитаться в обратную сторону. Это история одного обворожительного политика (как Вы), которого боготворят все, кто его знает (как Вас), который крайне убедительно говорит и произносит изумительные речи (опять, как Вы). Все преклоняются перед ним, и все твердят его жене: «Какая Вы счастливая, что так близко знаете этого замечательного человека!»

Но он не очень замечательный, когда приходит домой, к жене; он замечательный только там, где аудитория и аплодисменты. Он пьет со всяким случайным знакомым и тогда весел, остроумен, экспансивен, а потом возвращается угрюмый, мрачный и злой. «Joie de rue, douleur de maison» [50] — вот смысл этой книги.