Сверстники - Ролингс Марджори Киннан (хороший книги онлайн бесплатно txt) 📗
Он лёг на соломенный тюфяк и притянул к себе оленёнка. Так он не раз лежал с ним в сарае или под дубами в самую жаркую пору дня. Он прижался головой к его боку. Рёбра оленёнка поднимались и опускались в лад его дыханию. Подбородок лежал на руке Джоди. Короткие волоски на нём щекотали её. Последнее время Джоди часто ломал себе голову, выдумывая предлог, чтобы брать оленёнка на ночь в дом и спать с ним. Теперь такой предлог – и притом неоспоримый – нашёлся. Отныне он будет тайком проводить к себе оленёнка и – во имя мира в доме – так же тайком выводить обратно. И в тот день – а он должен настать неминуемо, – в тот день, когда всё откроется, ему не надо будет искать лучшего оправдания, чем угроза – постоянная опасность, скажет он, – со стороны медведей.
Глава семнадцатая
Поле сладкого картофеля было не поле, а море без конца и без края. Джоди оглянулся назад, на уже окученные грядки. Они составляли внушительное зрелище, но неокученные, казалось, тянулись до самого горизонта. Земля перекипала в зное. Песок жёг его голые ноги. Листья на плетях сладкого картофеля закручивались кверху, как будто на солнце, а сухая почва обдавала их жаром. Он сдвинул на затылок шляпу из пальмовых листьев, вытер лицо рукавом. Судя по солнцу, сейчас должно быть часов десять. Отец сказал, что, если к полудню сладкий картофель будет окучен, он сможет пойти проведать Сенокрыла и придумать имя оленёнку.
Оленёнок лежал у живой изгороди кустарника в тени бузины. Он страшно мешал, когда Джоди начал работать. Он скакал взад и вперёд по полю, топча плети сладкого картофеля и обрушивая гребни уже окученных грядок. Он становился перед ним и не желал сходить с места, вызывая его на игру. Удивленное выражение, с каким смотрели его большие глаза первые недели его жизни у Джоди, сменилось шустрой настороженностью. У него появился тот же мудрый взгляд, что у Джулии. Джоди совсем было решил отвести его в сарай и запереть, как вдруг он сам нашёл себе тенистое местечко и лег. Он лежал, наблюдая за Джоди краешком большого глаза, с головой в излюбленном положении, откинутой назад на плечи. Его маленький белый хвостик то и дело вздрагивал, а пятнистая шкурка морщилась, чтобы согнать мух. Если оленёнок будет лежать спокойно, окучка пойдёт быстрее. Джоди нравилось работать, когда оленёнок был близко. Это наполняло его радостным чувством, неизвестным ему прежде в обществе одной только мотыги. Он рьяно накинулся на сорняки и с удовлетворением увидел, что дело идёт на лад: неокученные грядки убывали прямо на глазах. При этом он монотонно насвистывал себе под нос.
Он перебрал в уме множество имен и каждое примерил к оленёнку, но ни одно не устраивало его. Клички знакомых ему собак, вроде Джо и Хватай, Бродяга и Цапун и всё в том же духе, к оленёнку не подходили. У него был такой лёгкий шаг, что Пенни говорил про его походку «твик-твик», и он охотно назвал бы его Твик, но это напоминало о Твинк Уэдерби и, конечно, никуда не годилось. Вся надежда была на Сенокрыла. Он был неистощим на имена своим любимцам. У него был енот по имени Жулик, опоссум Тычок, белка Звизгни и хромоногий кардинал Причетник, который пел: «Прич-чет, прич-чет, прич-чет!»
Он очень много работал в эти две недели, что прошли с ухода Быка. Силы Пенни восстанавливались, но на него то и дело находили слабость и головокружение, сильно колотилось сердце. Пенни относил это за счет затяжного действия змеиного яда, но матушка Бэкстер считала, что это лихорадка, и поила его настоем лимонных листьев. Хорошо было, что он начал вставать и выходить, прошёл тот леденящий страх. Джоди старался помнить о том, что отцу нельзя давать много работать. Иметь оленёнка, быть избавленным от тупой тоски одиночества, которая прежде так часто брала его за сердце, было до того хорошо, что он был полон благодарности матери за то, что она проявляет терпение. Весь вопрос был в том, что оленёнку действительно требовалось много молока. К тому же он, вне всякого сомнения, мешал ей. Как-то раз он зашёл в дом и нашёл миску с тестом для кукурузного хлеба, уже готовым к выпечке. Он очистил миску. С тех пор он ел почти всё – зелёные листья, замешенную на воде кукурузную муку, объедки преснушек. Когда Бэкстеры садились за стол, его приходилось запирать в сарае. Он бодался, блеял и вышибал блюда из рук. Когда Джоди и Пенни смеялись над ним, он с понимающим видом вскидывал голову. Собаки поначалу лаяли на него, но потом привыкли. Матушка Бэкстер притерпелась к нему, но забавлять он её никогда не забавлял. Джоди перечислял ей его достоинства.
– Правда, у него красивые глаза, ма?
– Они слишком далеко видят миску с тестом.
– Ну, а хвост, ма, какой у него славный, дурашливый хвостик!
– Все оленьи хвосты одинаковы.
– Но ведь правда он такой славный, такой дурашливый!
– Что дурашливый, так это верно.
Солнце приближалось к зениту. Оленёнок выбрался на поле, пощипал нежные плети сладкого картофеля, затем вернулся к живой изгороди кустарника и нашёл себе новое тенистое местечко под дикой вишней. Джоди оглядел свою работу. Полторы грядки оставались неокученными. Ему хотелось сходить домой попить, но это резко сократило бы остающееся у него время. Хорошо бы, обед задержался. Он заработал мотыгой со всей быстротой, на какую можно было пойти без риска повредить плети. Когда солнце стало прямо над головой, половина грядки была докончена, но целая грядка, словно насмехаясь, простиралась перед ним.
Мать вот-вот должна ударить в железный обод у кухонной двери, и тогда ему придётся остановиться. Пенни дал ясно понять, что никаких скидок относительно срока не будет. Если он не закончит окучку к обеду, то не пойдёт в гости к Сенокрылу. Он услышал за оградой чьи-то шаги. Это был Пенни, он стоял и наблюдал за ним.
– Пропасть картошки, сын, правда?
– Страсть как много.
– Трудно подумать, что в будущем году, в эту же пору, не останется ни картофелины. Этот твой малыш, что под вишней, тоже потребует свою долю. Помнишь, как два года назад мы гоняли с поля оленей?
– Я не управлюсь, па. Я работал всё утро почти без передыху, а ещё осталась целая грядка.
– Ну так послушай, что я тебе скажу. Я сказал, что не дам тебе поблажки, и я не намерен её давать. Но я готов договориться. Ты принесёшь матери воды с провала, а я покончу вечером с картошкой. Карабкаться по стенам этой ямы мне просто невмоготу. Это будет справедливый уговор.
Джоди бросил мотыгу и побежал к дому за бадьями.
– Только не наливай их вровень с краями! – крикнул Пенни вдогонку. – У годовалого оленёнка нет той силы, что у взрослого быка.
Бадьи и пустые-то были тяжелы. Они были вытесаны из кипариса и подвешивались на воловье ярмо из белого дуба. Джоди положил ярмо на плечи и припустил рысцой по дороге. Оленёнок скакал за ним. В провале было темно и тихо. Ранним утром и вечером солнечного света в нём было больше, чем в полдень, когда отвесные лучи солнца не могли пробиться сквозь густую листву деревьев. Птиц не слыхать было. Они отдыхали и чистили перья, расположившись на песчаной окаемке провала. Ближе к вечеру они слетят к воде. Среди них будут голуби и красноглазые тауи, кардиналы и тиранны, пересмешники и перепела. Он заторопился вниз по крутизне, на дно большой зеленеющей чаши. Оленёнок побежал за ним, и, взметая фонтаны брызг, они вместе пересекли лужу на дне. Оленёнок нагнул голову к воде и стал пить. Это было то, о чём Джоди мечтал.
– Когда-нибудь я построю здесь дом, – сказал он оленёнку. – Приведу тебе олениху, и мы будем жить здесь у воды.
Прыгнула лягушка, и оленёнок отпрянул. Джоди рассмеялся и побежал вверх по круче к лотку с питьевой водой. Склонился над ним и стал пить. Оленёнок, следуя его примеру, стал пить вместе с ним, всасывая в себя воду и проводя мордочкой взад и вперёд вдоль лотка. Был момент, когда он прижался головой к щеке Джоди, и Джоди, товарищества ради, втянул в себя воду с тем же звуком, с каким сосал оленёнок. Затем поднял голову, встряхнулся и вытерся. Оленёнок тоже поднял голову. С его мордочки падали капли воды.
