Семнадцатилетние - Матвеев Герман Иванович (читать бесплатно полные книги .txt) 📗
Ерофеева Н. — 24 сентября перешла неправильно улицу и, вместо того, чтобы извиниться перед милиционером, такого наговорила, что он ее оштрафовал. Надя, вспомни, для кого закон не писан!
Крылова М. — Завитые волосы и крашеные губы школьницы украшают голову, но создают невыгодное впечатление о содержимом головы.
Холопова К. — Почему ты решила, что астры в скверах посажены для тебя? Если ты любишь цветы, то не поленись сама их выращивать, хотя бы на подоконнике.
Тройка.
Клара прочитала сводку, оглянулась и встретила веселый огонек в глазах Кати. Жени еще не было, а Тамара склонилась над учебником и делала вид, что занимается.
— Ну что это такое, девочки? — обиженно сказала Клара, обращаясь ко всем. — Ну если я и сорвала одну астру, что это за преступление?
— Сегодня одну, завтра букет, а послезавтра весь парк утащишь! — проворчала Тамара.
— Они все равно скоро замерзнут… И какое вам дело до этого?
— Клара! Ведь мы решили, что будем говорить друг другу всю правду и ничего не скрывать, — напомнила Катя.
— А ну вас! — махнув рукой, сказала Клара и вышла из класса.
Пришла Надя. Ее встретили аплодисментами. Она остановилась посреди класса растерянная, не зная, к чему это относится.
— Надюша, оказывается, ты ведешь дискуссии с милиционерами? — спросила Лида.
— Какие дискуссии? Что ты выдумала!
— Прочитай, прочитай…
Надя прочла сводку и заморгала глазами!
— Ну что! Неправда? — спросила Аня.
— Я же не ругалась… Я только сказала ему, что все неправильно переходят, а он ко мне одной прицепился…
Дружным смехом встретили девушки такое оправдание.
Таня, ни слова не говоря, достала из портфеля принесенные книги и подняла их над головой.
— Вот они! Убедитесь, что принесла… И можете вычеркнуть.
Крылова пришла позднее и, прочитав сводку, сейчас же затеяла спор:
— По-вашему, все, кто завивается и красит губы, дуры? Так?
— Не дуры, но около того, — ответила Катя и тотчас же прибавила: — Если они, конечно, учатся в школе.
— А остальные женщины?
— Остальным никто не может запретить. Мы же говорим об ученических правилах. Ты не путай разные вещи. Если есть правила, ты должна им подчиняться.
— Подожди, Катя, — вмешалась Тамара. — Ты мне ответь на такой вопрос, Крылова. Зачем ты завиваешься и ходишь в театр с накрашенными губами? Для какой цели?
— Что значит — для какой цели? Для чего другие красятся?
— Ну для чего?
— Спроси у них.
— Нет, ты не увиливай! — наседала Тамара. — Отвечай честно. Зачем красятся?
— Так принято.
— А зачем принято?
— Что ты пристала… Подумаешь, важность! Пошла в театр и завилась.
— Нет, ты отвечай — зачем?
— Чтобы быть интереснее, — ответила за подругу Лариса. Она и сама нарушала школьные правила: носила высокие каблуки, иногда завивалась.
— А зачем быть интереснее? — не отставала Тамара.
— А ну тебя!
Рита хотела идти, но Тамара загородила ей путь. Остальные с интересом ждали, чем кончится этот спор.
— Подожди… Я тебе скажу, зачем красятся, завиваются, кольца носят, шляпки, тряпки! — горячо сказала Тамара. — Потому что головы пустые и другого занятия себе не могут придумать… Это во-первых. Во-вторых, друг перед другом задаются. А в-третьих, хотят, чтобы в них влюбились…
— Ну во-от… — протянула Рита.
— Да, да… Ты, например, хочешь казаться взрослей и подражаешь модницам, а про себя думаешь… Я знаю, что ты думаешь!
— А что?
— Не хочу говорить. Заплачешь, пожалуй!
— Ничего ты не знаешь! — обиделась Рита. — Ну, а если ты все знаешь, скажи, почему Софья Борисовна красится? Она учительница и даже секретарь партийной организации.
— Она не красится, — неуверенно возразила Тамара. — У нее от природы нос сизый. Она только пудрится.
— Да, да, не красится! И волосы крашеные, и губы красит, и пудрится, и даже глаза подводит.
— Не ври, пожалуйста! Глаза она не подводит, — снова вмешалась Лариса, чтобы восстановить истину. — А если и красится немного, то это не наше Дело.
— А им какое до меня дело? Подумаешь — преступление!
— Ты же ученица…
— В школу я не хожу так. Я в театре была.
— Все равно! — упрямо стояла на своем Лариса. Она знала, что с подругой предстоит крупный разговор наедине, а может быть и ссора, но отступиться уже не могла.
Как комсомолка, она должна отстаивать правду до конца.
— Нет, не все равно! Там никто не знает, что я ученица. Вот если бы я форму надела…
— Ну что с ней спорить! — безнадежно махнув рукой, сказала Тамара. — Катя тебе объяснила, что ты обязана выполнять школьные правила, вот и весь разговор.
— Какие правила? — не сдавалась Рита. — Какие правила? Для учащихся, что ли? Ничего там нет про завивку. Ровным счетом ничего! Какой параграф? Ну, скажи!
Тамара не знала, каким параграфом запрещалось красить губы и завиваться,
Она взглянула на Катю, но та сидела за партой и перелистывала тетрадь.
— В тринадцатом, — подсказала Светлана.
— А что там сказано? Что-то я не помню…
— …Вести себя скромно и прилично в школе, на улице и в общественных местах.
— Ну? Дальше? — спросила Рита.
— Все.
— Где же там насчет завивки?
— Довольно, Рита! — возмутилась Светлана. — Ты все прекрасно понимаешь сама. Не будут же в правилах перечислять всякую мелочь. Не красить губы, не мазать чернилами пальцы.
— Не выщипывать брови, — подхватила Тамара.
— Не грызть ногти, — поддержала Нина Шарина.
— Не подсказывать на уроках…
— Не ходить вниз головой!
Катя не слышала всего разговора, но, когда раздался общий смех и девушки наперебой начали выкрикивать какие-то нелепые фразы, подняла голову. Крылова, прищурив глаза, смотрела на смеявшихся и на каждую реплику пожимала плечами, говоря:
— О! Очень остроумно! Ты сама придумала?
— Не носить в носу сережек…
— Не драться…
— Не спать на уроках…
— Девочки, давайте составим специальные правила для Риты? — предложила Нина Шарина.
Крылова, наконец, поняла, что никто ее не поддержит, и вышла из класса. Бесполезно спорить одной против всех. «Даже Лариса, и та встала на их сторону, — подумала она. — Ладно! Это я ей припомню. Лицемеры!» Она была убеждена в том, что все девочки, и не только их класса, а все вообще, у кого волосы от природы не пьются, хотят их завивать. «Зачем же тогда волосы отращивать, каждый день причесываться, косы заплетать? Ходили бы растрепанные или стригли, как мальчишки».
После ухода Крыловой в классе установилась относительная тишина. Аня Алексеева с улыбкой наблюдала за обиженной подругой. Надя походила на нахохлившегося в холод воробья.
— Ну, а ты чего надулась? — спросила Аня, подсаживаясь к подруге, — Ты же на самом деле виновата.
— Подумаешь, что я наговорила милиционеру… Всем можно, а мне — нет! И вообще, это ни на что не похоже… — проворчала Надя. — Обещание, обещание, а начали в газете продергивать. Если бы я двойку получила…
— Не беспокойся! И за двойку не спустим! Мы тебя еще за кошку продернем.
— Нет… Анечка, ты им ничего не говори! — испугалась Надя и умоляюще посмотрела на подругу. — В другой раз я не буду… Честное слово, не буду… Не скажешь? Да?
Вместо ответа Аня протянула ей карандаш.
— Иди пиши, — тихо сказала она.
— Что?
— Напиши, что согласна и больше не будешь.
— Где написать?
— Вот там, пониже… видишь? На газете есть чистое место.
— Ты думаешь?… — неуверенно спросила Надя.
— Надо же признавать свои ошибки, если осознала их. На то и самокритика.
Тамара видела, как Ерофеева нерешительно подошла к сводке и, подумав, начала что-то писать.
— Ты что делаешь! — грозно крикнула Тамара и мгновенно оказалась возле Нади. — Катя, иди сюда!
Когда комсорг, а за ней и другие окружили Ерофееву, Тамара, не зная еще, как отнестись к непредвиденному поступку, неопределенно сказала:
