Послушай мое сердце - Питцорно Бьянка (книги онлайн без регистрации полностью .txt) 📗
Так что они поспешили к дому, но тут заметили, что высокая живая изгородь из боярышника, вдоль которой они шли, вся усыпана цветами. Они остановились и обломали несколько веток, высунувшихся за ограду. Сад за изгородью был усеян ирисами, фрезиями, кустовыми розами, крупными красными пионами. Двери и окна домика были закрыты. Хозяев, видимо, не было дома или они обедали на заднем дворе. На улице не было ни души.
— Подержи-ка мой портфель, — скомандовала Элиза и стала карабкаться на ограду.
Но Розальбе не нравилось просто так стоять, и она полезла вслед за Элизой. Совесть их не мучила — это же не воровство, потом новые вырастут, — и они собрали кучу цветов, опустошив несколько клумб. Они чувствовали себя героями, как Сандокан и Янез, которые продирались сквозь Черные джунгли, чтобы застичь врасплох коварных тугов.
Потом, испугавшись хлопнувшего окна, они стремительно вскарабкались на ограду, перелезли обратно и понеслись к дому.
Только когда они скрылись в подъезде, Элиза остановилась, чтобы разделить цветы на два букета. Большой — отдать бабушке, чтобы она отнесла его на кладбище, и маленький — поставить в вазочку перед фотографией умершей девочки.
Но когда после обеда подруги прокрались в комнату дяди Леопольдо, который уже ушел в клинику, они обнаружили, что фотографии больше нет. Она исчезла!
— Может быть, дядя понял, что я вчера плакала из-за фотографии этой девочки, и куда-то ее спрятал, — сказала Элиза.
Они обшарили всю комнату, но так и не нашли ее. Розальба была разочарована.
— И что мы теперь будем делать с этими цветами?
— О! Идея! Давай подарим их Ундине, она была так добра со мной! Тогда ты тоже сможешь увидеть ее вблизи и даже поговорить с ней.
Ундина так обрадовалась цветам, да и самим девочкам тоже, что, когда они уже обсудили таинственное исчезновение фотографии (эта новость Ундине тоже почему-то очень понравилась), Розальба набралась храбрости и сказала, что хочет нарисовать ее портрет маслом.
— Только вот по памяти рисовать сложно. Может, вы мне попозируете? Я сама буду к вам приходить. Например, во время ваших занятий с Приской, я не буду мешать…
— Дождемся лучше лета, — сказала Ундина, — сейчас вам надо готовиться к экзаменам. И я к тому времени тоже улажу кое-какие дела.
Похоже, эти «кое-какие» дела были очень приятными, по крайней мере, когда Ундина их упомянула, глаза у нее засверкали.
В школе синьора Сфорца диктовала все новые и новые билеты, и «прыгуньи» заучивали их наизусть. Кролики были практически предоставлены самим себе. Аделаиде довела до совершенства искусство сливаться с толпой и не привлекать к себе внимание. Она стала такой смирной и тихой, такой незаметной на своей отдаленной парте что если бы не ежедневная церемония приема рыбьего жира, все бы и вовсе забыли о ее существовании.
Теперь наказание грозило только Сорванцам и Подлизам. Когда их вызывали, а они не могли без запинки рассказать нужный билет, учительница делала страшные глаза и начинала размахивать линейкой и даже наносить ею удары. Но только по парте — она внимательно следила за тем, чтобы линейка не попала по пальцам, а приземлилась на сантиметр дальше. Правда, они все равно боялись: «А вдруг промажет?»
Звева, которая обычно молчала как рыба, не сносила даже этого символического жеста. Вместо того чтобы класть ладони с растопыренными пальцами на парту, она с вызовом смотрела учительнице в глаза, скрестив руки на груди. И синьора Сфорца всегда первой отводила взгляд.
Глава шестая,
в которой учительница снова замечает Аделаиде
20 апреля, к великому удивлению всего 4 «Г», Аделаиде, зайдя в класс, вместо того чтобы потихоньку пробраться на свою парту, остановилась на пороге, открыла свой потертый портфель и извлекла оттуда завернутый в газету объемистый сверток. Она развернула бумагу и под любопытными взглядами одноклассниц достала букет желтых и красных тюльпанов. Скромный такой букет, без целлофана и оберточной бумаги и даже без бечевки, чтобы букет не разваливался.
Аделаиде встряхнула их, подправила букет и торжественно возложила их на учительский стол, произнеся ритуальную фразу:
— Это вам, синьора.
Но учительница, которая следила за ней с непроницаемым лицом, вместо того чтобы сказать, как обычно: «Спасибо. Как это мило!», покосилась на цветы и злобно спросила:
— Где ты это взяла?
— В саду, — пробормотала Аделаиде, которая не ожидала такой реакции.
— В каком еще саду? Только не рассказывай мне, что у тебя есть сад, Рапунцель!
Аделаиде ничего не ответила. Всем известно, что возле Старого рынка садов нет.
— Так где ты их взяла? — наседала учительница.
Молчание.
— Может, ты их купила у цветочника?
— Да! У цветочника! — схватилась за соломинку Аделаиде.
— И откуда же ты, интересно, взяла деньги? Может, у тебя их так много, что девать некуда? Кого ты пытаешься обмануть, гадкая оборванка?
Аделаиде, опустив голову, кусала нижнюю губу.
— Ты не купила их, лгунья! На них нет ни ленты, ни этикетки… Они даже в целлофан не завернуты…
Аделаиде все так же стояла, молча уставившись на свои ботинки. Отрицать очевидное было бесполезно.
— Я сама тебе расскажу, откуда эти цветы, Рапунцель, — сказала синьора Сфорца, свирепея. Она замолчала, удостоверилась, что весь класс ее внимательно слушает, и прогрохотала:
— Ты их украла!
Аделаиде вздрогнула.
— Я их не украла, — сказала она дрожащим голосом.
— Нет, украла. Отпираться бесполезно, оборвана. Ты — воровка. Это ясно как день. Ты лгунья и воровка. А мне в моем классе воровки не нужны!
Голос учительницы становился все выше и резче, а тон все более угрожающим. Кролики, хотя обвинение их не касалось, испуганно дрожали. Сорванцы и даже Подлизы напряженно наблюдали за этой сценой, затаив дыхание.
— Я их не украла. Я их не украла. Это неправда, — упрямо твердила Аделаиде.
— Ах, неправда! Значит, это я лгунья! Еще лучше, Рапунцель. Ты еще и оскорбляешь меня.
— Я не… — пробормотала Аделаиде.
— Ты воровка, признайся лучше! Где ты их украла? В каком саду?
«Такой шум из-за пары тюльпанов!» — думала Розальба, ей так и хотелось встать и крикнуть: «Это я ей подарила!», — но она боялась, что это только навлечет на Аделаиде новые беды: такой свирепый и решительный вид был у учительницы, ну вылитые волк и ягненок из басни Эзопа.
Но Аделаиде упрямо твердила:
— Я их не украла.
— Отлично, — ледяным голосом сказала учительница. — Значит, вызову полицию. Посмотрим, захочешь ли ты сказать правду, когда окажешься в тюрьме.
Угроза подействовала. Аделаиде потеряла над собой контроль.
— Нет, нет! Только не в тюрьму! — заверещала она. Она так и стояла рядом с учительским столом, плечи тряслись от рыданий, из носа текло, руки дрожали.
— Даже с собакой… Даже с собакой так не обращаются! — прошептала Приска, вцепившись в Элизину руку и вонзая ей ногти в ладонь. — Я этого не выдержу. Послушай мое сердце!
БУМ-БУМ-БУМ-БУМ!
— Хочешь, я скажу, что ты плохо себя чувствуешь, и провожу тебя в туалет? — предложила Элиза.
— Нет. Я хочу посмотреть, как далеко она зайдет. Но она мне за это заплатит! Не знаю когда, не знаю как. Но она мне за это заплатит, клянусь.
— Гудзон, спрашиваю тебя в последний раз, — медленно произнесла учительница спокойным жутким голосом. — Где ты украла эти цветы?
— Я их не украла! — выкрикнула Аделаиде и сквозь слезы, запинаясь и дрожа, рассказала наконец-то правду.
Она уже много дней мечтала принести учительнице цветы, как все остальные одноклассницы. Но у нее и вправду нет ни сада, ни денег на цветочника. И вот утром, проходя мимо богатого дома, она увидела, как горничная выбрасывает мусор. Среди мусора был большой букет еще не совсем увядших тюльпанов. Она подождала, когда девушка уйдет обратно в дом, опрокинула мусорное ведро и отобрала самые свежие тюльпаны, у которых все лепестки были на месте. Некоторые даже еще не раскрылись! Она сполоснула их под колонкой, чтобы смыть с них грязь и освежить, и вытерла старой газетой, в которую обычно заворачивала ложку.
