Школьная вселенная - Коршунов Михаил Павлович (бесплатные серии книг .TXT) 📗
— Вам надо было не обобщать, а точно исполнять заказ!
— Я не ремесленник! Ошибка?.. — И вдруг художник перешёл в наступление: — Что вы знаете о современных детях? Будущее начинается сегодня! Мы живём в век открытых дверей! В институтах, в техникумах, в университетах! Да. В почтовых отделениях, в овощных базах. Всюду!
— Не смею больше задерживать. — От негодования Громцев взял в руки очки, но, вспомнив недавнюю оплошность, снова их надел.
— Я уйду. — Художник собрал эскизы в папку и направился к дверям. — Но время нас рассудит! Уже сейчас в первых классах дети изучают алгебру. Доберутся и до физики!
— Ещё один прекрасный и возвышенный… — проворчал Громцев.
— Простите, вы мне? — раздалось с порога.
Громцев удивлённо поднял глаза.
У дверей стоял старичок в плаще и в фетровых ботах. Не дождавшись ответа, он деловито поставил на стол термос, вырвал из блокнота листок и протянул Громцеву:
— Путёвка. Распишитесь.
— В чём?
— В прибытии, — сказал старичок.
— Кого?
— Меня. Казимир Иванович Скребков, методист из районо.
— А-а!.. — Громцев просиял и поднялся навстречу старичку. — Ждём! Ждём! — Он попытался снять с методиста плащ.
— Ни-ни, — замахал руками старичок. — Радикулит. А тут вызов за вызовом. Неспокойное поколение — всё время в движении — и нас, стариков, заставляет двигаться.
— Не говорите, — вздохнул Громцев. — Вот… пробую разобраться, — кивнул он на груду книг, журналов и газет.
— Это всё теории, — сказал Казимир Иванович, доставая из кармана сложенную тетрадку. — А у нас, старых методистов, существует проверенная методика. Не теория, а решительные действия!
— Очень интересно, — кивнул Громцев. — А какие решительные действия?
— Игры.
— Игры?
— Да.
— А во что?
Пришла Марта Петровна с бумагами.
— Минуточку. — Казимир Иванович вытащил Громцева из-за стола и поставил посреди комнаты. — Возьмите тот же ваш атом. В центре его, насколько я помню, находится ядро. Это вы, — показал он на Громцева. — А вокруг вращается, насколько я помню, этот… протон.
— Электрон, — подсказала Марта Петровна.
— Чудесно! — быстро согласился Казимир Иванович. — Электроном буду я. — Методист проворно скинул боты и, оставшись в лёгких спортивных тапочках, забегал вокруг изумлённого Громцева. Плащ шелестел, развевался, хлопал его по пяткам.
— Похоже?
— В принципе, — неуверенно ответил Громцев.
— А что это такое, как не излюбленный детьми хоровод! Вы понимаете, в этой древнейшей игре заложена идея круговращения электрона вокруг ядра.
— Мне нравится, — приветливо сказала Марта Петровна.
— А представьте себе, — продолжал Казимир Иванович, — что хоровод сопровождается пением каких-нибудь тематических куплетов. Ну, что-нибудь вроде… «электрончик-электрон, электрон со всех сторон!». Приблизительно, конечно. Сочинил по пути к вам.
— Замечательно! — засмеялась Марта Петровна. — Да, Вадим Павлович?
Громцев откашлялся, потом сказал:
— Оно, конечно, неожиданно несколько, но, впрочем…
— А разрывные цепи! — не унимался Казимир Иванович. — Помните такую игру? Это же готовая формула цепной реакции! А баба сеяла горох?
— Мне хотелось бы только посоветоваться с сотрудниками, — пробормотал Громцев. Он всё ещё стоял посредине комнаты, как ядро.
— Не возражаю! Кстати, чем больше будет народу, тем нагляднее я продемонстрирую методику. — Казимир Иванович надел боты. — Игры, товарищи! И через них — путь к знанию!
— Совершенно с вами согласии, — кивнуло Марта Петровна. — В журнале «Семья и школа», вот здесь, я отметила…
Но Громцев прервал Марту Петровну:
— Позовите сотрудников. И оставьте, пожалуйста, в покое «Семью и школу»!
Может быть, теперь институт Холода не будет засыпан землёй и песком и в нём сохранится водопровод, освещение, сохранятся люди!..
— В лесу родилась ёлочка!.. А теперь пойдёт снег! Зажгутся разноцветные лампочки. Гирлянды. Выстрелят хлопушки. Снегурочка скажет: «Здравствуйте, дети! Все мы вас любим».
Возбуждённый Казимир Иванович стоял на столе. Вокруг него, взявшись за руки, водили хоровод сотрудники.
— А снег зачем? — спросила Наташа. — И Снегурочка?
— Тематика учреждения. Снег в июне — прекрасная иллюстрация современной науки. — Казимир Иванович соскочил со стола. Он опять был в лёгких спортивных тапочках, но уже без плаща. — Новый год летом — это объясняет, что такое институт Холода. Затем дети закрепляют усвоенные знания. Прошу вас, товарищи. Занимайте места. Действуем согласно плану. — И Казимир Иванович заглянул в свою тетрадку. Громцева подкупило в методисте то, что он работал по строгому плану.
Сотрудники полезли — кто на стул, кто на стол — и образовали амфитеатр.
Громцев отвёл Казимира Ивановича в сторону и сказал, что к словам Снегурочки «Все мы вас любим» надо прибавить: «Вся наша страна». Казимир Иванович согласился и вписал в план.
Пунченок зажимала ладонью рот, чтобы не расхохотаться. Николай тоже едва удерживал смех, показывал глазами на Митю Нестерова, который, стоя на стуле, невозмутимо жевал сырую морковь. Митю оторвали от климата, и он уничтожал подопытный образец. Иван Евтеевич критически смотрел на столы и стулья под сотрудниками. Он бы хотел отправить столы и стулья к себе в мастерскую, чтобы предварительно их отремонтировать.
— Чёрт знает что! — сказал старший научный сотрудник Ионов, пытаясь вскарабкаться на тумбочку.
— Товарищи, может, я вообще здесь лишний? — Казимир Иванович сердито потянулся к плащу.
— Успокойтесь, — сказал Громцев. — Сергей Ильич, прошу серьёзнее. Нестеров, прекратите грызть морковь!
— Да. Конечно, — кивнул Митя, почти не обращая внимания на то, что происходило.
— Давайте руку! — Марта Петровна помогла Ионову вскарабкаться на тумбочку.
Иван Евтеевич перевёл критический взгляд со стульев и столов на тумбочку.
С потолка действительно начало сыпаться что-то белое. И хлопушка выстрелила — это громко треснула под Ионовым тумбочка.
— Здравствуйте, дети, — сказала Пунченок.
Митя с новой силой надкусил морковь.
Вадим Павлович опять призвал к порядку:
— Прошу серьёзнее. Нестеров, да прекратите вы грызть морковь!
Пунченок Громцев замечание не сделал: Пунченок разрешается спорить с Громцевым.
Казимир Иванович налил в стакан из термоса кофе и отпил несколько глотков.
— Итак, закрепление усвоенного. — Он взмахнул руками и запел, заглядывая в тетрадку:
нестройно подхватил хор:
— Что здесь происходит? — раздался с порога суровый голос.
В дверях стоял человек в кожаной куртке, вельветовых брюках, седой, стриженный ёжиком. В руках чемодан.
Это был Главный Криоген, академик Александр Степанович Мельников. Он только что вернулся из командировки.
…На столах обрывки бумаг, разбросанные карандаши, стакан с кофе. Лежит морковь — остаток нового климата.
Гудят два настольных вентилятора, выдувают табачный дым в раскрытое окно.
В кабинете никого, кроме Громцева и Мельникова.
— Это чудовищно! — Главный Криоген сердито листает план Казимира Ивановича. — Электрончики, протончики, разрывные цепи… Кто затеял историю с детьми?
Громцев смущённо развёл руками.
— Видите ли, Александр Степанович, сейчас это принято. Дни открытых дверей. А тут ещё ошибка с афишей. Но, говорят, уже в первых классах начали изучать алгебру…
Мельников нетерпеливым движением выхватил из кармана телеграмму и протянул её Громцеву:
— Вот!
В телеграмме было написано:
