Поединок с самим собой - Раевский Борис Маркович (читаем книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .txt) 📗
Марченко шел где-то в середине группы. Они быстро прошли по улицам города как бы в сплошном живом коридоре. Стены этого многотысячного людского коридора все время пучились и готовы были прорваться вовнутрь — и, конечно, прорвались бы, обрушились, зажали эту маленькую стайку ходоков, если б не полицейские и солдаты. Взявшись за руки, они своими спинами сдерживали натиск лихорадочной толпы болельщиков, оттирали наиболее напористых назад.
Едва только вышли за пределы города, группа стала «рваться». И вскоре Марченко увидел: впереди Степан Хмелюк.
Вчера на последней установке так и было решено. Тренеры знали: Хмелюк силен своим равномерным, мощным ходом на дистанции. Он двигался, как локомотив. Могуче и бесперебойно. Но вот сильного финишного рывка у него обычно не получалось.
Старший тренер предложил план, который был одобрен всеми. Хмелюк сразу вырывается вперед. Идет равномерно в хорошем темпе. Так, с отрывом, он проходит почти всю дистанцию. А уж там, на финише, пусть наиболее «взрывные», мексиканец Мигуэль Медраса, француз Жорж Кендуль, попытаются достать его. Вряд ли удастся…
— Ну, а два других члена нашей команды, — Михаил Васильевич посмотрел на Марченко и Костюковича, — должны помочь своему товарищу…
Марченко кивнул. Да, конечно. Но обидно все же, что старший трёнер и сейчас делает ставку только на Хмелюка. Впрочем, Михаил Васильевич и не скрывал этого и даже в интервью сказал, что реальные шансы на золото — из советских — только у Хмелюка. Что ж, может быть и так… А все-таки обидно.
Тут же на совещании обговорили и другие варианты. Старались наперед угадать все наиболее возможные ситуации на дорожке. Но разве все предусмотришь?!
Договорились: если Хмелюку не удастся захватить лидерство, Костюкович на двенадцатом километре сделает сильный рывок и взвинтит темп до предела. Конечно, наиболее сильные рванутся за ним, не желая отпускать советского скорохода. А такие рывки даром не проходят. Собьют дыхание, добавочное нервное напряжение… Все это скажется.
Костюкович кивнул. Да, он согласен. Его приносили в жертву. Ну, что ж. Это было правильно. Во имя команды. А у самого Костюковича шансов все равно никаких. Выше восьмого-девятого места ему ни за что не подняться.
Тут, я чувствую, необходимо сделать примечание. Читатель — не спортсмен — может, чего доброго, подумать, что такой вот предварительный «сговор» — это что-то нехорошее, нечестное.
Нет, неверно. Все это вбирается в одно емкое слово «тактика». И в любом виде спорта, перед каждым ответственным выступлением, всегда обдумывается тактика. Всеми командами, во всем мире. Это вполне в рамках правил и ничего «некрасивого» тут нет.
…Итак, уже на третьем километре Хмелюк захватил лидерство. Он шел мощно и напористо, и за ним, группками и поодиночке, двигались другие скороходы.
Едва вышли за город, шеренги зрителей сильно поредели.
Надо честно признать: ходьба — не очень-то популярный вид спорта. Это тебе не футбол! И не хоккей!
Идут скороходы (для непривычного глаза) как-то странно. Неестественно. И некрасиво. Вперевалку. И словно колченогие.
Ноги ступают напряженно. Все суставы вихляют. А в тазу ноги прямо-таки выворачиваются. Словно танцуют какой-то немыслимый сверхмодный пляс.
Да и вообще, спортивная ходьба — какая-то ненатуральная. Ходоки спешат изо всех сил. Торопливо работают руками и ногами. Пот заливает им глаза.
Но, если спешишь — беги! Однако тут-то и загвоздка: бежать ходоку нельзя. Ни в коем случае. Запрещено. Если скороход побежит, судья снимет его с состязаний.
Вот и требуется — спешить, но шагом. Есть четкие правила: у ходока стопа должна быть прямой и верхняя часть туловища- тоже прямой. И специальные «судьи по стилю» все время следят за этим.
Марченко шел восьмым. Впереди — вслед за Хмелюком — шагал бельгиец Франсуа Килек, рядом француз Кендуль и четвертым — Мигуэль Медраса.
О, этот Медраса! За него сегодня болели больше всего. Еще бы! Медраса — мексиканец. И один из лучших скороходов мира. Все местные патриоты знали, что сегодня у их соотечественника, у их мексиканца, есть реальные шансы завоевать золотую медаль. А хозяева Олимпиады прекрасно сознавали хоть и горькую, но, к сожалению, истину: в других видах спорта шансов на золото у них мало.
Поэтому-то и бесились трибуны, когда на старте появился Медраса. Болельщики орали, выли, стреляли в небо.
Но чаще всего трибуны дружно скандировали одно слово:
— Ка-пи-тан!
— Ка-пи-тан!
— Ка-пи-тан!
Иностранцы — и спортсмены, и болельщики — переглядывались: «капитан»? Что за «капитан»?
Они не знали, что этим трибуны как бы напоминали полицейскому офицеру Мигуэлю Медрасе: не забудь, начальник полиции обещал тотчас присвоить тебе звание капитана. Если, конечно, ты придешь первым.
Марченко шагал тем же темпом, как на отборочных, в Пахкадзоре. Он знал: этот темп достаточно высок. И в то же время — привычен ему. Такой темп он выдержит все двадцать километров. Можно было бы и ускорить ход, но…
«А вдруг тогда не дотяну? Нет, нет…».
И жара к тому же. Непривычный сухой зной.
«Как в духовке, — подумал он. — Да, точно, как в духовке. Градусов тридцать пять. А то и все сорок».
Клочки мыслей не мешали ему стремительно двигаться. Руки и ноги, казалось, сами, без участия его воли, его сознания, делали свою привычную работу. Они мелькали, как шатуны: туда — обратно, туда — обратно.
Вскоре он передвинулся на седьмое место, потом на шестое…
«Давай, давай, «старичок», — иногда мысленно подстегивал он себя. — Это ведь твой последний… Последний, решительный…».
Да, о чем бы он ни думал, где-то в глубине он все время помнил: нынешняя Олимпиада — его последнее выступление. Все. Он свое сделал. Да, сделал.
Но хорошо бы на прощанье громко заявить всем, всему миру:
«Да, я ухожу. Тридцать четыре — это тридцать четыре.
Я еще не слаб. Но ухожу. Прощайте!».
Однако такое заявление по-настоящему прозвучит лишь с верхней ступеньки пьедестала.
Именно оттуда, с той сверкающей высоты, он мысленно скажет всем, всем, и главное, самому себе эти простые слова.
И, может быть, тогда будет не так больно оставить Большой спорт. Оставить навсегда…
А шоссе по-прежнему, как бесконечная река плыло под ним. Асфальт, казалось, дымился и плавился. Однако ноги все так же энергично отмеривали по этой пылающей дороге одну сотню метров за другой.
Маленькая белая шапочка с большим зеленым пластиковым козырьком должна была охранять голову от солнца. Но разве может такая легкая шапочка защитить от яростных лучей?! Они прошивали ее насквозь.
Мелькнул знак: «Восемь километров».
Марченко обошел еще одного соперника.
Впереди теперь оставались четверо. Четверо, во главе со Степаном Хмелюком.
И тут Марченко вдруг увидел…
Хмелюк уже не был лидером. Его окружили, захлестнули в «петлю». Три скорохода — двое французов и мексиканец Мигуэль Медраса — плотно «обложили» со всех сторон Хмелюка. Один оказался перед ним, двое — с боков.
Хмелюк очутился в плену. Эти трое теперь диктовали ему свою волю, свой темп. Они командовали парадом.
И вырваться из такой «петли» совсем непросто. Очень даже непросто. Конечно, Хмелюк может замедлить ход и дать всем троим, всей «петле», уйти вперед. А потом догнать их и обойти. Но — попробуй… Отстать-то отстанешь, а догонишь ли?…
… А рвануться вперед, уйти из кольца Хмелюк не мог. Впереди загораживал ему дорогу Кендуль. А обойти этого крепыша-француза мешают двое других, справа и слева.
Да, «петля»…
Марченко еще немного нажал и пристроился сзади к этой группе.
Теперь их было пятеро: Хмелюк, окруженный со всех сторон тремя иноземцами, и чуть сзади — Марченко.
Так они и шли.
Темп был неплохой: он не давал остальным, отставшим достать пятерку лидеров. И все-таки этот темп был чуточку ниже того, каким должен был идти Хмелюк.
Чуточку послабее — в этом был весь секрет.
