Само собой и вообще - Нёстлингер Кристине (читать книги онлайн бесплатно полные версии TXT) 📗
Только надо хорошенько обдумать, каким должен быть такой тест! Недавно, когда у нас была Бабка, я слышал, как она говорила в саду соседке: «Все горе оттого, что теперь у женщин есть профессия, они зарабатывают деньги и думают, что смогут прожить одни. А в наше время нам приходилось смиряться!
— Что бы мы делали без кормильца?»
Во всяком случае, долговременная любовь, о которой я говорю, так выглядеть не должна.
По-моему, для долговременной любви нужно быть по-настоящему хорошим человеком, и если ты именно такой человек, то сможешь любить всякого, со всеми его странностями. Но для этого нужно немало доброты, терпимости и понимания, а у моих папы и мамы эти качества в дефиците.
И, честно говоря, не мне требовать этого от других, ведь сам я по части доброты, терпимости и понимания абсолютный нуль. И отнюдь не уверен, что по мере взросления буду развиваться в этом плане положительно…
Взгляд доктора Бимса, когда он читал «письмо моего отца», стоил всех затраченных трудов и времени! Он уставился на листок бумаги, словно тот предвещал гибель мира в самые ближайшие часы. Добрых десять минут этак смотрел, потом сложил письмо и сунул в карман пиджака. И весь урок немецкого был совершенно рассеян. Даже забыл дать нам домашнее задание. Одноклассники мои, конечно, смекнули, что это из-за письма, и стали допытываться, что же там написано. Я не сказал, и теперь они опять считают меня «надутым индюком». А я вовсе не такой! Просто не хочу, чтобы меня считали «клевым парнем, который на все способен». Слишком это похоже на хвастовство. Конечно, если нужно решиться на что-то рискованное, то мне это сделать действительно гораздо легче, чем большинству других. Во-первых, с тем, кто учится так же хорошо, как я, и не боится никаких страшных экзаменов, само собой, просто вообще мало что может произойти. А во-вторых, от моих родителей не последует никаких штрафных санкций. В этом отношении мама с папой действительно суперкласс. Меня еще ни разу в жизни не били, не лишали карманных денег и не сажали под домашний арест. Разве что мама немного поворчит или папа притворится, что больше меня «не любит» и некоторое время будет меня игнорировать.
У большинства ребят из моего класса дела обстоят гораздо хуже. Паули, например, получает затрещины, даже если схватил всего один «неуд». Однажды, выходя из школы, мы увидели мамашу Паули, которая ждала его у школьных ворот. Она набросилась на него и стала бить, будто он огнедышащий дракон, а она — храбрый рыцарь. Паули совершенно не сопротивлялся, только прикрывал руками лицо, чтобы мать-фурия не сломала ему переносицу. Эта ненормальная прекратила расправу, только когда из школы вышел учитель и потребовал, чтобы она прекратила воспитывать сына таким способом. Но до того мимо прошло очень много взрослых, и никто не вмешался. А ведь теперь в Австрии есть закон, который запрещает родителям бить детей. И тут опять-таки есть очень характерный нюанс! К ответственности привлекают только тех родителей, которые наносят своим детям тяжелые травмы. Пощечины запрещены, но за них не наказывают!
А есть ли, собственно говоря, еще какое-нибудь запрещенное законом действие, за которое преступника не ожидает никакого наказания? Насколько я знаю, нет! В газете я прочел, что с родителями, бьющими своих детей, благоразумнее проводить беседы и с помощью психологов и социальных работников наставлять их на правильный воспитательный путь. О’кей, звучит отлично! Но почему никому из составителей законов не приходит в голову предлагать такое, если кто-то ворует, или водит машину в пьяном виде, или делает еще что-то незаконное? Почему его сразу же наказывают?
Мама часто говорит, что я слишком много думаю. На самом деле я наверняка думаю слишком мало, иначе бы уже разобрался, почему существует такая несправедливость и почему ее до сих пор не устранили. И я просто вообще не понимаю, почему большинство детей, которых я знаю, не бунтуют против этой несправедливости. Паули, например, безропотно принимает побои. Он даже делает различие между «заслуженными» и «незаслуженными» затрещинами. А когда я говорю ему, что побои никто не может «заслужить» и что ему не мешало бы расстаться со своим проклятым рабским менталитетом, он смотрит на меня так, будто я с луны свалился. Но мне-то легко говорить. Я даже в кошмарном сне не могу себе представить, что случилось бы с Паули, если бы он передал Бимсу подобное письмо от своего отца, а потом надворный советник Шайберль, наш директор, позвонил бы отцу Паули в офис и спросил, как же следует все это понимать.
Мой папа отреагировал потрясающе хладнокровно. И умно! Сперва, когда его секретарша сказала, что звонит надворный советник Шайберль, он страшно испугался. Решил, что с Карли или со мной случилось что-то ужасное. Под машину попали! Или упали в спортзале с колец и получили травму черепа! Поэтому он испытал огромное облегчение, узнав, что речь идет всего-навсего о письме. И что мы целы и невредимы! Папа сразу сообразил, что письмо наверняка написал я.
Но директору он ничего не сказал, только дал понять, что при написании письма был «в каком-то странном настроении». Папа не знал, о чем написано в письме, и поэтому не стал пускаться в длинные дебаты, отговорившись тем, что ему, к сожалению, нужно срочно идти на заседание правления. Директор не стал задерживать папу, а попросил его прийти в школу для отдельного разговора.
Но папа и не думает идти к директору. Он таких вещей, само собой, не любит. Просто вообще! Он ни разу не бывал на родительском собрании. Туда всегда ходит мама. Однако на сей раз маме в школе делать нечего. Ведь это не ее энергичная подпись гордо стоит под злополучным письмом.
Папа отговаривается тем, что если он пойдет к директору, то стопроцентно обнаружится, что письмо написано не им. Для моей же, так сказать, пользы он должен держаться от школы подальше. Чушь, конечно! С моим письмом все о’кей! Любой здравомыслящий отец мог бы его написать! Но мне все равно, пойдет папа в школу или нет. Только маму это очень напрягает. Из-за этого за завтраком разразилась дежурная ссора. Кончилось тем, что папа обозвал маму коровой.
А после Карли сказала мне: «Это ты виноват, что они поссорились!»
Я ответил: «Само собой, я просто вообще не виноват! Кто хочет поссориться, всегда найдет какой-нибудь повод! Если не из-за меня, так поругались бы из-за чего-нибудь другого!»
Но Карли это, конечно, не убедило. Она так и продолжает носить розовые очки и считает, что у папы и мамы нормальный брак, а немножко споров и ссор, само собой, просто вообще неотъемлемая часть всякой супружеской жизни.
Надо бы, в конце концов, отучиться от этих дурацких «само собой» и «просто вообще». Это совершенно бессмысленные слова. Но с другой стороны, все в нашей семье непрерывно их повторяют. Так мы хоть в чем-то похожи друг на друга. Уж лучше такая общность, чем совсем никакой!
Мама решила пойти в школу и поговорить с Бимсом. Затея совершенно дурацкая, но отговорить маму невозможно. А ведь из-за этого ей придется раньше положенного закрыть вязальный магазин. Или нанять кого-нибудь на это время. На поездку туда и обратно и на разговоры наверняка уйдет минимум три часа. А продавщице-помощнице мама платит сто шиллингов в час. Если бы я предвидел, что маленький розыгрыш с письмом в конце концов приведет к потере целых трехсот шиллингов, я не стал бы его затевать!
Утихни, боль! Этот день я долго не забуду! На перемене после второго урока я, как неистовый Роланд, помчался к приемной. Хотел дождаться, когда мама выйдет оттуда, и узнать, как все прошло. Но сбегая вниз по лестнице, я увидел, что мама только-только входит к доктору Бимсу. Это меня не удивило: она вечно опаздывает. Сначала я хотел вернуться в класс, а потом подумал: речь, в конце концов, обо мне, а раз так, то мне тоже надо быть в приемной!
