Командир Иванов - Балуев Герман Валерианович (е книги .TXT) 📗
Отточив топор, Дед выпустил из-под ремня рубаху и пошел тюкать, словно грибы собирать. Тюк! — и вершина пошла к земле. Тюк-тюк! — и вниз посмотрела другая.
За полчаса он натюкал больше, чем весь остальной десант.
— Ну, Дед! — растроганно сказал Иванов. — Вот это Дед!
Вскоре путь преградил кедровник. Кедры были неприступно могучи, с пепельной чешуей. Иванов закинул голову, и ему показалось, что он засмотрелся в колодец. Серебристые зонты вершин будто ходили по кругу в стеклянном осеннем небе.
Иванов завел бензопилу. Ребята с опаской смотрели, как она лежит на земле и дергается.
Игорь Любавин с решимостью раздвинул друзей и крепко ухватил пилу. Он подошел к кедру и вонзил бегущую цепь в его серебряную чешую. Полетела серая пыль. Игорь налег. Пила взвыла. Толстая шея Игоря от напряжения вздулась.
— Ты зачем издеваешься над инструментом? — плачущим голосом воскликнул Дед.
Он ловко перехватил пилу и повел ею вокруг толстого ствола. Опилки желтой струей потекли по кругу. Пройдя вокруг кедра, Дед оставил пилу, задрав голову, определил, куда дерево захочет упасть, и ловкими ударами топора сделал надсечку. Затем он снова повел пилой — легко и красиво.
— Па-а-аберегись! — вдруг крикнул Дед. И выдернул пилу из надреза.
Ребята сгрудились за его спиной.
Кедр еще походил вершиной, потом замер, словно в задумчивости. И вдруг пошел, ломая ветки, и рухнул с треском и гулом.
— Дед! — сказал Иванов. — Коля! Почему ж ты не сказал, что владеешь пилой?
— Все говорят, что ничего не умеют. А я что?
— Молодец, Дедуля! — тихо радовался Иванов. — Где ты так навострился?
Дед изумился:
— Так я ж лесоруб. Из детдома — в лес. Из леса — в тайгу. Не человек, а леший.
Событие восьмое. Студеный брод
За кедрачом погромыхивала камнями река. Вода в ней была настолько прозрачная, что казалось — ее просто нет. А есть сверкающие мокрые камни серебристые струи, что, свиваясь, колышутся над камнями.
Иванов сунул жердь в эту пустоту, и пустота запела.
Десант, сидя на камнях, отдыхал.
— На тот берег нужно трос перетащить, — глядя на реку, сказал Иванов.
Никто не шевельнулся. Только Вася стянул левый сапог и попробовал воду голой ногой. «Ай!» — сказал он и снова надел сапог.
Лева стал срывать с себя черное демисезонное пальто.
Игорь усмехнулся и остановил Леву, возложив руку на его плечо. И стал раздеваться сам.
В малиновых плавках, сильный и бронзовый, он скрестил на груди руки и постоял, остывая.
Ахмет подал веревку.
Игорь обвязался вокруг пояса и, держа жердь, как копье, вошел в воду. Ледяная вода белым буруном вскипела у бедра. Игорь покачнулся и вонзил в камни свое копье.
Десант молча за ним наблюдал.
сочинил Вася.
— Эх, Вася, Вася! — печально сказал Дед. — Уж нам с тобой лучше бы помолчать.
Вася ухмыльнулся. Выбравшись на противоположный берег, Игорь перетащил за веревку трос, захлестнул его за толстое дерево и поднял руки, как поднимают штангисты после взятия победного веса.
Ребята погрузились в машину, Ахмет включил лебедку, и вездеход потащил себя через реку.
Событие девятое. Привал
Вышли к хребту измученные, с серыми лицами, в замазанных смолою куртках. Лева споткнулся на ровном месте, и Вася его подхватил.
— Спасибо!
— Если друг свалился вдруг… — начал Вася. И не закончил: сил не хватило.
— Часок отдохнем и — дальше! — сказал Иванов.
И десант повалился на жухлую траву.
— Всем поесть, — сказал Иванов. — И отдыхать.
Он сделал себе бутерброд, поел, напился из ручья, закурил трубочку и, подостлав спальный мешок, удобно лег, задрав ноги в огромных ботинках на корень. Но вдруг он приподнялся на локте, с беспокойством посмотрел на распластавшийся в траве десант и гаркнул:
— Комендант! Брезент и продукты! — И добавил: — Надо пересилить себя и поесть.
Голуб слазил в вездеход, достал брезент, хлеб, консервы. И ребята, поднявшись, нехотя стали есть. А потом увлеклись и стали есть с аппетитом.
— А ведь дело к вечеру, — сказал Игорь. — Может, здесь и заночуем? Палатку поставим и… ля-я-жем… — протянул он и даже зажмурился от удовольствия. — Ставим палатку? — спросил он громко и покосился на Иванова.
Иванов лежал и смотрел в пустынное небо.
— Значит, ставим, — сказал Любавин и стал распоряжаться. Он заставил Леву и Голуба перетягивать палатку до тех пор, пока полотно не зазвенело. Голуб добросовестно пыхтел, вытесывая колья. А Лева вбивал их в землю, то и дело промахиваясь и бороздя топором траву. Кончив работу, он отбросил топор, упал на землю и с наслаждением простонал:
— А-а-а!
Иванов взглянул на часы и поднялся.
— Палатку снять. Выступаем! — коротко сказал он.
Любавин, бессмысленно потоптавшись на месте, пошел и сел у ручья. Плечи его старчески обвисли.
Событие десятое. Студент обвиняет
Лева тоже пришел к ручью и сел рядом с Игорем. Потом он подозвал Толю Голуба. Потом Васю и Деда. Пока он им что-то шептал, Иванов скатал свой спальный мешок и сел в кабину.
Лева подошел и постучал по стеклу.
— Командир, выходите! Мы вас будем судить.
У палатки кружком сидели ребята и напряженно молчали. За их спинами нервно ходил Ахмет.
— У, шайтан! — гудел он. — У-у-у, шайтан!
Иванов сел на валун и сунул в зубы пустую трубочку.
Левины губы прыгали. Справившись с волнением, он твердо посмотрел в глаза Иванову.
— Нам доверено необыкновенное дело, — сказал он звенящим голосом. — Но мы и сами должны быть необыкновенными. Почему мы бросили дом, учебу, родных? Потому что мечтали найти здесь прекрасных друзей и научиться жить, как настоящие люди… Но вы все портите, командир. Вы жестокий и грубый. Нам не нравится ваше поведение. И мы решили…
— Кому это вам? — прервал Иванов. — Ахмет! — окликнул он гулко, и шофер остановился. — Тебе не нравится мое поведение?
— У-у-у, шайтан, — прогудел Ахмет. — В армии как было? Лужа, а сержант говорит: «Ложись!» Я молодой был, глупый. «Зачем, — говорю, — в луже лежать?! Рядом сухое место есть».
— При чем тут лужа?! — возмутился Лева.
— Мы как овцы, а командир как пастух, — наставительно сказал Ахмет. — Овца недовольна пастухом. Зачем так? Скажи!
— Ясно! — сказал Иванов. И направил трубочку Голубу в грудь: — Тебе, комендант, не нравится мое поведение?
Голуб покряхтел.
— А шо балакать? Нас послали дорогу делать… Начальник десанта свое дело знает. Значит, поработаем от души. Дорогу сделаем, куплю машину, приеду домой — все удивятся…
— Ясно! — сказал Иванов. — Тебе, Вася, как мое поведение?
Вася ухмыльнулся:
— Нам куда бы ни идти, лишь бы было по пути.
— Ребята, — возмутился Лева. — Как вам не стыдно! Вы что боитесь? Игорь!
Игорь, развалясь, жевал травинку, словно все это его не касалось. Дед осматривал царапины на кожаной курточке.
— Вы трусы! — закричал Лева.
— Что ты волнуешься? — удивился Дед. — Хотел обсуждения? Пожалуйста! Сидим, обсуждаем. Хочешь, обсудим тебя: работать не умеешь, болтать умеешь. Правильно я обсудил?
Лева побледнел, поправил очки.
— Н-н-нет! — произнес он, заикаясь. — Все-таки я скажу!
— Прошу! — сказал Иванов.
— Неужели вы не видели, Саша, что мы валимся от усталости?
— От усталости? — удивился Иванов. — Ну и что? Нормально. Мужчина должен уставать. Если он не устает, — значит, он плохо работает.
— Разве я об этом! — закричал возмущенно Лева. — Мы еле живые, хотим поставить палатку, а вы? А вы? Вы ждали, когда мы поставим палатку, чтобы сказать: «Снимайте, поехали!» Зачем вы так?
