Дикая Бара (другой перевод) - Немцова Божена "Барбора Новотна" (книга жизни TXT) 📗

Господин Влчек, как всегда, соглашался с Пепинкой.

Пражская тетка после смерти своего мужа болела в течение многих лет. И если бы врач не изучил ее организм и не поддерживал ее лекарствами, — как она сама писала шурину,—она давно была бы в могиле. Но однажды Элшка написала, что у тети теперь другой врач, который посоветовал ей принимать каждый день холодные ванны, много ходить, хорошо питаться, говоря, что так она быстро поправится. Тетя послушалась его совета и теперь здорова, как никогда.

— Гм, какие новости... Ну, если так, то Элшка может тотчас вернуться домой.

Как Пепинка надумала, так и сделала. В тот же день работник выкатил из сарая коляску и отвез ее к колеснику, а Пепинка, решившая сама поехать за Элшкой, вынула из кладовки шляпу, чтобы посмотреть, не попортилась ли она. Да, у Пепинки тоже была шляпа, десять лет назад полученная в подарок от тетки, когда Пепинка гостила у нее в Праге. В Вестеце Пепинка ее не носила, но, выезжая с братом в ближайший городок, водружала шляпу себе на голову. Она должна была взять ее и в Прагу, чтобы, как говорила Пепинка, не осрамить тетку своим нарядом.

На другой день коляска была исправлена; на третий Пепинка велела подковать коней и смазать колеса; на четвертый, расставаясь с хозяйством, она послала за Барой, чтобы та за всем присматривала во время ее отсутствия; на пятый день, едва рассвело, в коляску уже положили корм для лошадей, еду для кучера и Пепинки, корзинку яиц, горшок масла и другие подарки для тетки, коробку со шляпой и узел с платьем. Наконец, после молитвы, продолжительного прощания и всяких наказов в коляску погрузилась и сама Пепинка. Работник стегнул лошадей, и они отправились в путь. Завидев эту старинную коляску, напоминавшую котел с крыльями, подвешенный между четырьмя кольями, каждый еще издали снимал шапку, хотя Пепинку, закутанную в несколько платков, в глубокой коляске среди всех пожитков и сена почти не было видно. Но крестьяне знали эту коляску, как знали ее их отцы; поговаривали даже, что этот экипаж помнит Жижку. [6]

Никто нетерпеливее не ожидал приезда Элшки, никто столько не говорил и не думал о ней, как Бара; если у нее не было собеседника, она разговаривала с Лишаем, рассказывала ему, как будет хорошо, когда вернется Элшка, спрашивала его, не соскучился ли он. Пепинка и священник, зная, как Бара любит Элшку, относились к ней благосклонно. А когда однажды Пепинка заболела, Бара так заботливо ухаживала за ней, что Пепинка окончательно убедилась в ее преданности и добросердечности. Поэтому в горячую пору она звала девушку к себе на помощь и в конце концов прониклась к ней таким доверием, что давала ей даже ключ от кладовой — у Пепинки это было самым большим доказательством ее расположения. Уезжая, Пепинка попросила Бару присматривать за домом, чему немало удивлялись все соседки и из-за чего жена церковного служителя еще больше ополчилась против Бары. Тотчас опять пошли разговоры: «Конечно, таким, как она, сам черт помогает,—ишь как она там у священника устроилась!» Предубеждение против бедной девушки еще не прошло. Но она не заботилась о том, любят ли ее люди, никому не навязывалась, не ходила на игры и танцы, делала свое дело, ухаживала за старым отцом, а дом священника был ее Прагой. В деревне, однако, слышались и другие голоса:

«Нужно отдать справедливость этой девке, потягаться с ней в ловкости и силе могут лишь немногие парни, а о девушках и говорить нечего. Кто из них может вот так, играючи, нести полные ведра с водой? А как она умеет ходить за скотом! Конь и бык, корова и овца — все ее слушаются, все она умеет. В хозяйстве такая девка — сущий клад». Но стоило какому-нибудь парню сказать: «Я бы женился на ней»,— как мамаша испуганно махала на него руками и говорила: «Нет, нет, парень, к нам в семью ее не приводи, никто не знает, что из этого получится, ведь она дикая».

Итак, ни один парень не ухаживал за девушкой всерьез, не смел даже переброситься с ней шуткой. Но и Бара никому не позволяла верховодить над собой, и красивые слова ее не пленяли. Больше всех не любила Бару жена церковного служителя, хотя девушка ни разу не встала ей поперек дороги и, наоборот, уже делала ей добро, защищая Иозефа от мальчишек, которые норовили возвратить ему все щелчки, полученные в костеле от церковного служителя. Но Влчкова злилась на Иозефа за то, что он тряпка, позволяет девчонке защищать себя да еще и дружит с ней; ее выводило из себя то, что Бара бывает в доме священника, где ее любят.

Влчкова давно бы выжила ее оттуда, не будь Пепинка Пепинкой: эта никому не позволяла совать нос в свои дела, а в особенности жене церковного служителя. Однажды Влчкова вместе с женой учителя оклеветали Пепинку, и с того времени они невзлюбили друг друга, хотя раньше и жили душа в душу. Не раз Пепинка, чтобы поддеть Влчка, говорила: «Вот любит под всех подкапываться!» — что относилось к его жене, но Влчек бывал настоящим волком только дома, а в обществе Пепинки — ягненком.

Прошло и два, и три, и четыре дня после отъезда Пепинки; Бара никак не могла дождаться их возвращения.

— Господи, ваше преподобие, далеко ли до этой Праги? — не вытерпев, спросила она священника, когда он встал, поспав после обеда,— в такие минуты он бывал в наилучшем расположении духа.

— Потерпи, они не могут так быстро вернуться, двадцать миль — путь немалый: три дня нужно, чтобы доехать туда, двое суток Пепинка проведет там и три дня на обратную дорогу. Вот и считай!

Девушка подсчитала дни, и на четвертый день после этого разговора в доме с утра начались приготовления к встрече, а Бара считала теперь уже минуты. Вечером она в последний раз выбежала посмотреть, не едут ли. Солнце уже садилось, и отец звал ее домой. В это время на дороге показалась коляска.

— Едут, едут! — звонко на весь дом крикнула Бара. Священник вышел за ворота, церковный служитель —следом за ним. Бара охотно бы помчалась навстречу, но стеснялась и бесцельно бегала по двору, и, пока коляска подъезжала к дому, все тревожнее билось сердце девушки, к горлу подступали слезы, ее бросало то в жар, то в холод.

Коляска остановилась у ворот; сначала из нее выкатилась Пепинка, следом за ней выскочила стройная, румяная девушка, на которую засмотрелись и священник, и церковный служитель, и вся прислуга. Если бы девушка не бросилась на шею священника, называя его дядюшкой, никто бы не поверил, что это Элшка.

Бара не спускала с нее глаз. Элшка, выскользнув из объятий дядюшки, подошла к ней, взяла за обе руки и, глядя ей в глаза, ласково сказала:

— Бара, Бара, как я соскучилась по тебе. Как ты тут жила? Лишай еще жив?

Тут Бара расплакалась и сначала от слез слова не могла вымолвить, но через минуту проговорила со вздохом:

— Ну, вот вы уже и здесь, милая Элшка. Священник повторил за Барой:

— Ну, вот ты уже и здесь. Мы так соскучились по тебе.

— Хотели меня там задержать еще на один день,— рассказывала Пепинка, передавая всевозможные вещи из коляски в руки церковному служителю, Баре и служанке,— но я беспокоилась о вас, милый брат, как вы тут один без меня. Да нам не хватило бы тогда и корму для лошадей,— добавила она.

Коляску тотчас поставили в сарай, а свою шляпу Пепинка спрятала в кладовку в том же виде, в каком и взяла ее оттуда. Затем она разложила все, что привезла с собой, и раздала подарки. Бара получила от Пепинки красивые ленты для юбки и для кос, а от Элшки — кораллы.

У Элшки появилось много красивых платьев, но они не так ее украшали, как чистое, неиспорченное сердце, которое она привезла обратно из Праги. Она не изменилась.

— Ах, Бара, как ты выросла! — воскликнула Элшка, как только она смогла поговорить с подругой и осмотреть ее со всех сторон: Бара была на целую голову выше Элшки.

— А вы, Элшка, все такая же хорошая, как и были, только еще красивей стали. Если бы это было не грешно, я бы сказала, что вы похожи на деву Марию на нашем алтаре.

— Ну тебя, что ты говоришь? — укорила ее Элшка, но не строго.— Ты мне просто льстишь.