Четверка в четверти - Ремез Оскар Яковлевич (книги читать бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Пенкин так увлекся, рассказывая о следопытах, что даже не заметил, как въедливый брат стал записывать все, что ни говорил Пенкин, в свой отрывной блокнот.
Заметив блокнот, Пенкин спросил на всякий случай, зачем остроносый все записывает. Тот ответил, что у него плохая память и он не надеется все, что рассказал ему Пенкин, запомнить. А сестра будет расспрашивать.
Тогда Пенкин стал побыстрее прощаться, тем более что время все шло и шло.
— В общем, сестра не пожалеет, — сказал в заключение Пенкин.
Тут молодой человек засмеялся и сказал, что никакой сестры у него нет.
— Как нет? — растерялся Пенкин.
— Нет, и все. У меня есть брат, но он уже учится в Университете.
— Зачем же тогда вы у меня все выспрашивали?
Тут молодой человек снова засмеялся и объяснил, что он — никакой не брат, а корреспондент газеты «Пионерский галстук». И он теперь так решил работать. Обычно все корреспонденты обращаются в совет дружины или к директору школы, а этот корреспондент решил ни к кому официально не обращаться и не объявляться, кто он такой есть, а как бы невзначай заводить беседу со случайным человеком. Это получается, как правило, гораздо интереснее и намного живее.
— Вот видишь, какой замечательный материал получил я сегодня.
— Материал-то интересный, — забормотал Пенкин. — Но все-таки я бы на вашем месте пошел бы в совет дружины и все проверил. На всякий случай. Мало ли что…
— Проверю, не беспокойся. Но беда в том, что как только узнают, что я — корреспондент, обязательно что-нибудь да привирают, а если не знают — говорят, как есть.
Обрадованный корреспондент выхватил запрятанный фотоаппарат и собрался сфотографировать Пенкина.
— Осталось узнать, как твоя фамилия…
— Моя фамилия… — задумался Пенкин.
Он не знал, что лучше — назвать свою фамилию, как она есть, или не называть, как есть.
— Моя фамилия — Пенкин, но все-таки проверьте, что я вам тут насказал, — посоветовал Гена. — Мало ли. Вдруг вкрались неточности.
— Проверю, проверю, — засмеялся корреспондент. — Да ты не смущайся! Нечего скромничать!
— Да я не поэтому, — пытался объяснить Пенкин.
— Ладно, пойдем вместе на совет дружины. Скажу, что я — твой брат, и попрошусь поприсутствовать.
— Нет, лучше скажите, что вы — корреспондент. Что за привычка обманывать? Это же нехорошо, — пристыдил его Пенкин.
— Ладно, ладно, скажу, что корреспондент. Пойдем. Где заседает совет дружины?
— На четвертом этаже, комната номер семнадцать, — сказал Пенкин и вдруг вспомнил, что его ждут на слете юных техников района, и быстро скрылся за углом. — Обязательно проверьте материал! — крикнул он, высунувшись из-за угла.
— Подожди! Я тебя сфотографирую!
— Я очень тороплюсь! — крикнул Пенкин и прыгнул в подкативший к остановке автобус. Тогда корреспондент, тщательно спрятав фотоаппарат, отворил дверь школы и стал подниматься на четвертый этаж.
Глава четвертая. Редакционная тайна
Олег Светлицын, так звали корреспондента, воевал со стандартными мыслями и гладкими фразами.
Он воевал с ними уже полтора месяца — ровно столько, сколько работал в газете «Пионерский галстук». Он вытаскивал их за уши из любого газетного материала. Он уничтожал их, вычеркивал, выправлял, выкорчевывал, но они, как ни в чем не бывало, заползали обратно. Они похрюкивали, повизгивали и резвились на всех газетных полосах.
«Больше задора — шире соревнование!», «Пионер — всем ребятам пример!» — трубили они из передовиц.
«Все силы учебе!», «Все внимание металлолому!», «Хорошему почину — широкую дорогу!» — выглядывали из подвалов.
«Вода в ступе», «Гладко было на бумаге», «Поговорим о недостатках», — подмигивали из фельетонов.
«Во время недели детской книги предположено провести день открытого доступа к книгам известных писателей», «Красочно оформленные плакаты, лозунги и транспаранты, регулярно выходящие боевые листки, горячие беседы агитаторов — все направлено к одной цели — поднять успеваемость Сени Курочкина в текущей четверти», — забирались в самую сердцевину статей.
Но Светлицын не сдавался. Он вымарывал их из чужих статей и не допускал в свои. Он опробовал сотни способов борьбы с газетными сорняками. И наконец, понял, что рождаются эти сорнячки не на газетных полосах, а гораздо раньше.
Когда человек, к которому являлся корреспондент газеты, узнавал, что это — корреспондент, он сначала, краснел, потом бледнел, потом костенел, и изо рта окостеневшего человека сами собой выползали закостеневшие слова.
Особенно костенели школьники. Только что до этого беззаботно гонявшие мяч, они вдруг становились серьезными и бубнили: «Наш класс в предстоящей четверти достигнет больших успехов по учебе и внеклассной работе», «Мы проводим различные острые диспуты», «Очень увлекательно также прошел у нас в классе сбор на тему «Каждому овощу — свое время!» Больше ничего добиться от них было нельзя.
Вот почему Олег Светлицын уже неделю назад решил никому не объяснять, что он — представитель печати. За эту неделю он выдавал себя за шофера такси, за бегуна на дистанцию сто метров, за учителя по черчению, за почтальона и даже за иностранного туриста. И каждый раз Олег получал вполне пригодный материал, который потом перерабатывал для газеты. Но такого захватывающего материала, какой удалось ему добыть от Пенкина, Светлицын не получал никогда. Он был просто-таки раздавлен и потрясен тем, что услышал. Шестой «В» оказался образцом такого класса, в котором каждый отвечал за всех, а все отвечали за каждого.
Это был класс, в котором установились новые отношения между учащимися, класс, в котором не было и следа той скуки и инертности в общественной жизни, которую (что греха таить!) еще нередко наблюдал Светлицын в других классах. Олегу понравились коричневые стены, светло-зеленые парты и темно-зеленая доска!
Но самым интересным оказался сам Пенкин! Он с таким увлечением рассказывал о своем классе, что чувствовалось, сколько времени и труда вложил он в общее дело! То, что он сумел сочетать отличную учебу в школе (одна четверка не в счет!) с занятиями в художественной самодеятельности и участием в шахматном кружке, организовал кружок красных следопытов и сам создал альбом «Наш класс», — свидетельствовало о тех возможностях, которыми обладал ученик, верно организовавший время и правильно распределивший силы. Гармоническое развитие школьника! О, это была любимая тема Светлицына. Его конек!
Одним словом, в голове Светлицына складывался план обширной, капитальной статьи, способной украсить страницы газеты «Пионерский галстук». «Своими руками», «Пионеры принимают эстафету», «Лицо класса» — сразу вынырнули на поверхность услужливые сорнячки. Светлицын отогнал их прочь и решил остановиться на оригинальном и интригующем названии «Четыре стены одного класса». Он собирался немедленно вернуться в редакцию и засесть за пишущую машинку. Но сначала нужно было все-таки проверить материал. Не то, чтобы Олег сомневался в рассказе Пенкина, — Пенкин не вызывал ни малейших сомнений. Просто Светлицын представил себе лицо заведующего отделом Кости Костина и его колючий вопрос — «Материал проверен?» И Олег решил проверить материал, тем более что это не составляло труда. Стоило только дойти до совета дружины…
За дверью пионерской комнаты творилось что-то ужасное. Кто-то громко плакал, кто-то кричал, а все остальные ругались друг с другом.
Олег тихонько постучал в дверь. Ответа не было. По всей вероятности, никто не услыхал стука. Тогда Олег приоткрыл дверь.
В глубине комнаты, у кадки с фикусом, сидела женщина, которая плакала. Ее утешала другая, тоже чуть сдерживавшая слезы. Какая-то девочка звонко произносила речь, но никто ее не слушал, потому что все разговаривали сразу и довольно громко.
Во главе стола, у стенда с фотографиями героев-пионеров сидели двое — девочка с тоненькими косичками и круглолицая девушка в сиреневой кофточке с комсомольским значком. Они спорили друг с другом.
