Здравствуй, сосед! - Лихоталь Тамара Васильевна (книги без регистрации txt) 📗
Мать Вишены Ульяна всегда так складно говорит. Плетёт слова одно к другому, будто кружево. Хочешь не хочешь, а запомнишь. Вставать и в самом деле пора.
Вишена отбросил овчину и, не сходя с лавки, сунул ноги в сапоги. Мог бы в один сапог и обе ноги сунуть. Сапоги были широкие — отцовские.
Едва Вишена толкнул наружную дверь, его сразу охватило свежим ветром. По утрам от Волхова всегда тянет прохладой, даже в самый жаркий день. Вставало солнце. Оно уже выкатилось из-за леса — чистое и светлое, будто его с утра омыло волховской водой. Ветер растрепал в небе мглистые ночные облака, и теперь они плывут друг за дружкой в синеве, как паруса по Волхову. Весело возятся в земле куры. А в голубятне воркуют голуби.
Голубятня — подарок дяди Викулы, маминого брата. Дядя Викула плотник. Придёт в гости — за поясом топор. Дядя Викула на своём веку немало построил, или, как он сам говорит, срубил домов. Как-то шли они вместе по городу. Дядя Викула приостановился, кивнул головой: «Гляди, племяш, вот мой дом!»
Вишене понравился дом дяди Викулы. Весело глядит он оконцами, украшенными резными наличниками. Над крыльцом тоже вьётся деревянное кружево. Кровля островерхая. А над ней вытесан гривастый конёк.
На другой улице опять:
«И это, племяш, мой дом!»
Отец Вишены Горазд над дядей Викулой посмеивается:
«У тебя домов, как у зайца теремов. На каждой улице по дому, а жить негде».
«Правда, — подумал Вишена. — И у самого дяди Викулы худая избёнка, и у них дом неказист собой». И спросил:
«Дядя Викула, а почему ты не срубишь дом ни себе, ни нам?»
Дядя Викула усмехнулся, погладил Вишену по вихрам и пообещал:
«Срублю, племяш, не тужи!»
А пока построил он голубятню для Вишениных голубей. Ну и голубятня! Настоящий теремок! Не хуже, чем терем боярина Ратибора. Только у Ратибора терем большой, а у Вишениных голубей — маленький. И кровля не позолочена, как у боярских хором. Но всё равно такой голубятни нет больше ни у кого на всей их улице Добрыни. Одно только плохо: стоит голубятня над хлевушком, в котором живёт поросёнок. До того вредный! Вишена прозвал его Визгуном. Выйдешь утром, слышно, как он похрюкивает у себя в закуте.
Вишена подходит к хлевушку тихо-тихо. Но только ступит на первую перекладину приставной лесенки, Визгун как заверещит! Ну будто его кипятком ошпарили. И бух-бух — колотит в стену хлевушка. Стихнет, прислушиваясь, — не ушёл ли Вишена, а потом опять: бух-бух изо всей силы. И снова визжит истошным голосом на всю улицу. Верещит поросёнок, а попадает Вишене. Зато сейчас вредная животина пусть хоть зайдётся от визга! Вишене не страшно: только что мать с коромыслом через плечо ушла со двора. И отца с утра нет дома. Ушёл вместе со Жданом за кожами. Значит, и ругать Вишену некому.
Голуби в своём теремке доклёвывали пшено. Наверное, Ждан бросил им. Открыть бы сейчас дверцу, выпустить на волю птиц и смотреть, как в синем небе будет кружить голубиная стая… Хорошо бы, да нельзя. Отец узнает, рассердится. Дело ли — с утра пораньше гонять голубей?
Вишена, конечно, ещё бы полюбовался на голубей, но тут воротилась мать. Вишена мигом спрыгнул с лесенки. Подбежал к кадке, ополоснул лицо, утёрся висевшим на колышке расшитым полотенцем и побежал в дом. На столе уже стояла приготовленная матерью еда: корчажка молока и нарезанный крупными ломтями хлеб — мягкий, пахучий, только что испечённый. Хлеб — он всего вкуснее свежий. Ещё горячие караваи возвышаются на лавке, прикрытые чистым полотенцем. Потом мать уберёт хлеб в короб. И будет он там лежать, черствея, пока не подберут его весь до куска. Вишена обычно ждёт не дождётся дня, когда будут печь хлеб, а мать напечёт и вздыхает: свежего-то больше съедят, чем чёрствого.
Мать поторапливала:
— Опоздаешь на ученье!
Вишена быстро покончил с едой, надел чистую рубаху, привязал к поясу чехольчик с писалом, взял доску для письма и сбежал с крылечка.
Несмотря на ранний час, улица Добрыни уже проснулась. Над избами вились дымы. Перекликались голосистые петухи, лаяли собаки. Из чистенького домика, стоявшего на другой стороне улицы, вышел отец Алёны, кузнец Фома. Вишена поклонился ему и хотел было спросить про Алёну, но раздумал. И так ясно, что. Алёна давно уже ушла. Она никогда не опаздывает в школу. Фома кивнул Вишене и зашагал неторопливыми широкими шагами. Обычно он уходит ещё раньше и возвращается домой только к вечеру. Даже обедать не приходит. Кузня его находится далеко — за городским валом. Не нашагаешься туда-обратно.
Вишена бежал по улице, и отцовские сапоги громко бухали по бревенчатой мостовой. Возле усадьбы боярина Ратибора он замедлил шаги. Заглянул в щель между досками высокого забора. На просторном боярском дворе полным ходом шла работа. Работал, конечно, не сам боярин. Конюхи старательно чистили коней. Маленькая горбатая ключница, размахивая руками, что-то кричала сердитым голосом женщинам, таскавшим муку и овощи из амбара на кухню. Вишена посмотрел на высокое крыльцо боярского терема — может, Борис сейчас выйдет. Но Борис, как и Алёна, наверное, уже ушёл со своим холопом. Бориса утром в школу провожает холоп. А в полдень приходит забирать его домой. Вишена двинулся дальше. В это время отворились ворота, и с боярского двора вышли, неся большую плетеную корзину, горшечник Данила с сыном Глебом, приятелем Вишены. В другой руке у Данилы была лопата. Наверное, идут на берег Волхова — копать глину. Вишена поздоровался. Данила кивнул головой, а Глеб помахал рукой и завистливо посмотрел вслед Вишене.
Вишена быстро добежал до лавки Власия, где улица Добрыни пересекалась с Проезжей. Улица Добрыни дальше вела вниз к Волхову. Но Вишене нужно было не на Волхов, а в детинец. Вот уже видны его высокие бревенчатые стены с надворотными башнями. А за ними возвышаются купола Софийского собора.
Вишене кажется, что это стоят великаны волоты в шлемах. Пятеро — в простых, а шестой, словно князь, — в золотом. Потому что только один купол Софийского храма позолочен, а пять остальных покрыты свинцовыми плитами — тёмными, как вода в Волхове. А про волотов рассказывают старые люди, будто и в самом деле в давние времена жило в Новгороде такое племя богатырей-великанов. И поле, что простирается за городским валом, до сих пор называют Волотовым полем.
На Проезжей улице всегда людно. Толпами движутся богомольцы. Шагают, громко переговариваясь на непонятном языке, иноземцы — купцы и корабельщики. Приплыли с товарами на торг, всё распродали и теперь идут поглядеть на Софию, слух о которой дошёл и до их далёких земель.
Вишена свернул с мощёной дороги и по тропинке, вьющейся между зарослями бузины и черёмухи, побежал к небольшому бревенчатому домику, где размещалась школа. Ещё издали он увидел Бориса. Расстегнув отороченный мехом красный кафтанчик и сдвинув на затылок круглую бархатную шапку, Борис гонялся за юрким Васильком. Борис на ходу размахивал руками, будто закидывал аркан, а Василёк скакал, брыкая ногами и вскидывая голову.
— Чур, я конь! — закричал Вишена, подбегая к ним.
Но поиграть им не пришлось. В конце дубовой аллеи показался высокий худой монах в чёрной рясе.
— Отец Илларион! — крикнул кто-то из ребят, и, разом бросив играть, мальчишки и девчонки побежали навстречу учителю.
Проворный Василёк подбежал первым и, поздоровавшись, взял из рук учителя пачку берёстовых листков. Зато Вишене досталась книга. Прежде, чем взять её от учителя, Вишена поднял вверх руки, показывая, что они чисто вымыты. Вслед за отцом Илларионом ребята вошли в домик.
Когда все расселись на скамьях вокруг большого дубового стола, отец Илларион опустился на скамью и раскрыл книгу.
«Будет читать!» — обрадовался Вишена. Больше всего любит он, когда учитель читает или рассказывает разные удивительные истории. Однажды прочитал им отец Илларион про юношу. По приказу злого царя этого юношу бросили на съедение львам. Никому из ребят никогда не приходилось видеть живого льва. Даже в Зверином монастыре нет такого зверя. Там, правда, и монастыря никакого нет — дремучий лес, болота с замшелыми кочками да ещё избушка, в которой живут княжеские ловчие. Туда ездит на охоту сам князь со своими приближёнными боярами. Свалят лося или затравят волка. А иной раз и живьём возьмут зверя или звериных детёнышей. Посадят в клетку. Там и живут они под присмотром ловчих на потеху князю и его гостям. Поэтому и прозвали те места Звериным монастырём. Как раз на опушке этого леса стоит кузня Алёниного отца Фомы. Вишена не раз ходил туда вместе с Алёной. Видел и князя с другими охотниками, скакавших в лес на быстрых конях с копьями и рогатинами, со сворой лающих псов. Видел и зверей в княжеском зверинце — и медведя, и волка, и лису. А льва не видел.
