Коля и перочинный ножик - Котовщикова Аделаида Александровна (читать книги полностью без сокращений .TXT) 📗
А мама просит написать ей письмо! Да разве про все напишешь? Неужели она и сама не может догадаться, что он совсем запутался.
Чтобы отвлечься от печальных мыслей, Коля достал из укромного уголка за шкафом свой ножичек. Нож был пыльный, лезвия потускнели. А каким красивым подарил его Николай Иванович!
В газету про маму Николай Иванович тогда написал. Смеясь и смущаясь, мама показывала газетный лист Коле. Соседи ее поздравляли. Хорошо бы Николай Иванович опять к ним пришел! Ведь обещал навестить своего тезку. Внезапно Коле пришла в голову превосходная мысль: когда Николай Иванович к нему придет, он попросит у него три рубля, а потом мама ему отдаст. Коле стало весело. До чего же здорово он придумал!
Теперь дни наполнились ожиданием. На улице Коля вглядывался в прохожих. Домой из школы бежал во весь дух: а вдруг Николай Иванович пришел без него и дожидается? Не ушел бы, не дождавшись. Но газетника все не было.
Почти каждый день Коля спрашивал Прасковью Анисимовну:
— Когда мама-то вернется?
Ответ был один:
— Через недельку, глядишь, и дома будет.
Но у «недельки» явно не было конца, и Коля перестал верить, что он когда-нибудь настанет.
И вдруг Прасковья Анисимовна перевернула Колину комнату вверх дном: мела, мыла, убирала. И на Колю прикрикнула, как на Трофима:
— Не суйся под ноги!
А утром на другой день Коля и Сима, худенькая веснушчатая девушка, приносившая Коле письма от мамы, стояли в вестибюле больницы и ждали. Прасковья Анисимовна пошла куда-то наверх с теплым платком под мышкой.
Сима сказала, пристукивая каблучком:
— Сейчас Анисимовна оденет твою мамочку.
Коля взглянул на нее неодобрительно: «Выдумает тоже: маму одевать. Что она — маленькая?»
У подъезда стоял чей-то автомобиль с откинутым капотом. Колю занимало, что там делает шофер, и он становился на цыпочки, вытягивал шею, засматривая через стеклянный верх тяжелой входной двери.
Высокий дядька в белом халате, так похожий на Николая Ивановича, что Коля чуть к нему не бросился, спустился по лестнице и прошел в гардероб. На верхней площадке показалась Прасковья Анисимовна. Кого это она ведет под руку? Какую-то женщину, закутанную в платок…
И вдруг Коля забыл о шофере, Николае Ивановиче — обо всем на свете. Все куда-то провалилось, ничего не было кругом, кроме худого, бледного лица и сияющих глаз, которые с улыбкой смотрели на Колю.
Он оттолкнул Симу, стоявшую у него на дороге, бросился вперед, крепко схватил маму за руку и заплакал, сам не зная отчего.
А часа через два он вышел гулять во двор, в первый раз за долгий-долгий, как ему казалось, срок без страха и тревоги. Они с мамой нацеловались, наплакались оба, наговорились, успели и поссориться и помириться. Мама обо всем узнала, обещала вернуть долг, и три рубля, можно сказать, лежали у Коли в кармане.
И надо же! Трех шагов не прошел Коля по двору, как увидел Тольку Фоминского. С недовольным видом Толька вытряхивал над помойкой мусорное ведро. Вот он вытряхнул ведро и направился к дому, с любопытством наблюдая за Колей: сейчас тот побежит… Затем Толькино лицо выразило сильное удивление. Коля зашагал прямо на него, выпятив грудь и от важности нахмурив брови. Толька остановился выжидающе.
Когда между ними осталось несколько шагов, Коля завопил:
— Получишь ты от меня! Получишь!
— Что ж это я получу? — насмешливо осведомился Толька.
— А вот то самое! — закричал Коля с торжеством. — Три рубля свои получишь, и пусть твое право провалится в… люк какой-нибудь поганый!
— Чего ты мелешь? Какое право? — Толька швырнул наземь ведро и схватил Колю за плечи, глядя на него во все глаза. В первый раз Коля заметил, какие глаза у Тольки — карие, блестящие и быстрые. — Сдурел ты, Сельдерюшкин?
— Сам ты Сельдерюшкин! А три рубля мама тебе отдаст, вот! И ножик ты не отымешь у меня, так и знай!
— У-юй-юй-юй! — брови у Тольки изумленно полезли кверху. — Так ты от меня бегал — боялся, что я у тебя ножик отберу? — он отпустил Колины плечи, сунул руку в карман и достал большой перочинный ножик с несколькими лезвиями. — Чучело ты огородное! Не Травников ты после этого, а как есть Чучелкин! Видишь, что у меня есть? Дядя мне подарил…
— Из газеты дядя? — перебил Коля.
— Из какой там газеты! Он на номерном заводе работает. На день рожденья и подарил. Великолепная штука! На черта же мне твой птичий ножичек?
— А что же ты за мной в тот раз гонялся?
— Гм!.. Видишь ли, Глупешкин-Картошкин, было такое дело… — Толька замялся. — Я за тобой со сладким пирогом гонялся. Мать спекла и говорит: «Отнеси кусок сынишке Нади Травниковой. У него мамка в больнице…»
— Ты мне пирога хотел дать? — недоверчиво спросил Коля.
— Ага! С вареньем из черной смороды. А ты — в рев да бежать от меня, как тронутый. Ну, я и съел его сам. А на ножик твой я отродясь не рассчитывал. Предлагал меняться, это точно, а не захотел ты — и ладно. Попугал тебя малость, морковка дурацкая…
Коля растерянно моргал. Что там пирог! Но если он мог бы на свободе всюду бегать с мальчишками, играть с ними на лестничных площадках. А он… сколько времени упущено зря! Как же теперь быть? Спрашиваться у мамы, если мальчишки опять позовут его куда-нибудь ехать? На Толькины деньги он ездить не станет, значит, попросит их у мамы… А вдруг мама не пустит?
И Коля поплелся домой, полный новых забот, сомнений и раздумий.
