Мишка, Серёга и я - Зелеранский Ниссон Яковлевич (читать бесплатно полные книги TXT) 📗
— Человек десять получили. А что?
— И ушли? — с тревогой спросила Аня.
— Все тут, — ответил Супин. Ему выдали деньги первому. — В чем дело-то?
— Всех, кто освободился, — торжественно сказала Аня, — я как комсорг прошу выйти со мной на улицу. У меня есть важное сообщение. Геннадий Николаевич, я получу деньги после всех.
— У тебя секреты, Мальцева? — поинтересовался Геннадий Николаевич. — Почему обязательно на улице?
— Так удобнее, — торопливо сказала Аня. — Я потом объясню. Пошли, ребята!
Когда, получив деньги, я вышел на улицу, там стоял невообразимый шум. Ребята кричали на Аню, Аня кричала на ребят.
Было так шумно, что я с трудом разобрал Анины слова.
— Имею право, потому что я комсорг! — кричала она. — Ваши деньги нужны не мне, а комсомолу.
В ответ на эти слова раздался такой дружный рев, что Аня замолчала, презрительно поджав губы. Потом, улучив минуту, она крикнула:
— Стыдно в наше время быть собственниками!
— В чем дело? — спросил я.
Никто не обернулся. Тогда я тронул за плечо Ершова — он стоял ближе всех ко мне — и повторил:
— Из-за чего спор?
Оказалось, что Аня, выйдя с ребятами на улицу, потребовала, чтобы мы сейчас же сдали все наши деньги в ученическую кассу.
Когда ребята спросили, на что пойдут их деньги, Аня сказала, что на общественные нужды, и не захотела больше ничего объяснять.
Все это было очень похоже на Аню, но сегодня она превзошла себя.
Ей-то легко было отдавать деньги. Она им не знала цены. Она не раз хвасталась мне, что всегда может попросить у своего папы даже двадцать пять рублей. Но каково было бы, например, Соломатину лишиться заработанных денег! Я уже не говорю о себе.
Оставив Ершова, я пробрался поближе к Ане.
— Не дадим денег! — кричал Серёга, который получил зарплату раньше меня и теперь стоял перед Аней, глубоко засунув руки в карманы и нахлобучив кепку. Это придавало ему совсем хулиганский вид. — Чего выдумала! — И он сплюнул ей прямо под ноги.
У Ани навернулись слезы.
— Шпана! — дрожащим голосом сказала она. — Мне стыдно, что ты комсомолец!
— А вот и комсомолец. Не хуже тебя!
— Нет хуже!
— Поговори еще!
— Хуже, хуже, хуже!
— Чем же он хуже?! — закричали со всех сторон.
Супин, подражая Серёге, тоже сунул руки в карманы и, нахлобучив на глаза ушанку, презрительно сказал:
— Чего с ней ругаться? Пошли домой.
— Верно, — поддержали его ребята. — Пошли.
Я понял, что через минуту все разойдутся и Аня останется одна. Мне стало жалко ее.
— Погодите! — крикнул я. — Мальцева сейчас объяснит, зачем нужны деньги. Тогда решим.
— Ничего я не буду объяснять! — сердито сказала Аня. — Не вмешивайся, Верезин! Олег Кошевой не задавал глупых вопросов. Когда на целину уезжают, тоже не спрашивают, зачем это надо.
— Постой, Аня, — перебил Мишка. Он только что к нам присоединился, и ребята уже успели рассказать ему, в чем дело. — Почему ты говоришь от имени комсомола? Пусть бы райком хоть заикнулся. Или Мякишин. Мы бы сразу все деньги отдали.
— Правильно! — закричал Супин.
Поднялся шум.
— А если я договорилась с Мякишиным? — крикнула Аня.
— Скажи, на что деньги.
— Не скажу.
— Военная тайна?
— Врет она! Если бы договорилась с Мякишиным, сказала бы зачем.
— Геннадий Николаевич! — вдруг заговорили кругом. — Геннадий Николаевич!
Я оглянулся и увидел классного. Впереди него бежал Ершов и показывал в нашу сторону. Видимо, это он вызвал Геннадия Николаевича на помощь.
Мы немного притихли.
— Что ты затеяла, Мальцева? — сердито спросил Геннадий Николаевич. — Для чего тебе нужны деньги?
— Не мне, а классу! — упрямо повторила Аня.
— Я тебя спрашиваю: зачем?
Аня отвернулась и ничего не ответила.
— Почему ты не объяснишь? — спросил Геннадий Николаевич.
— Пожалуйста, — высокомерно проговорила Аня. — Деньги нужны, чтобы обогнать восьмой «а».
Аня рассказала, что по дороге на почту она встретила комсорга «ашек». Он похвастался, что восьмой «а» будет лучшим хозяином района, чем мы. Мы увлекаемся всякими ненужными для школьников делами. Например, почтой. А они отнеслись к движению хозяев серьезно. И решили начать с себя. Сейчас они собирают деньги, чтобы купить две картины на исторические темы, цветы в горшках и кафедру вместо учительского стола. Кроме того, они заведут классную библиотеку, организуют «комиссию внешнего вида», которая прямо в классе будет пришивать оторванные пуговицы и следить за чистотой рук. В восьмом «а» создается клуб хороших манер, который в нашем классе, конечно, не мог просуществовать и одного дня.
Слушая Аню, ребята посмеивались и пожимали плечами. Еще месяца полтора назад мы отнеслись бы к рассказу Ани вполне серьезно. Но сейчас, когда выяснилось, что ради соперничества с восьмым «а» мы должны пожертвовать своими первыми трудовыми деньгами, вражда с «ашками» стала казаться нам достойной первоклассников.
В глубине души я был согласен с ребятами, которые в конце концов громко захохотали и не дали Ане закончить. Геннадий Николаевич сначала слушал Аню серьезно, но потом отвернулся и тоже захохотал.
Аня вспыхнула, прижала ладони к щекам и, растолкав ребят, бросилась бежать.
Мне захотелось побежать за ней. Но при посторонних это было неудобно. Я решил, что позвоню ей и вечером мы встретимся. Я буду очень нежен с Аней и осторожно докажу ей, что она вела себя неправильно. Ведь мы уже не дети.
На обледеневших деревянных ступенях нашего крыльца сидел Перец. Увидев меня, он осклабился.
— Долго же ты, — замысловато выругавшись, сказал он. — Я аж промерз.
— Чего тебе? — спросил я, нахмурившись.
— Айда, кореш! — с издевкой сказал Перец. — Марасан ждет.
— Не пойду! — буркнул я. — Пусти!
И сделал попытку обойти Перца.
Я знал, зачем ждет меня Марасан.
Когда он в первый раз потребовал денег, мне пришлось продать в букинистическом магазине шесть книг. Зато он пообещал, что навсегда оставит меня в покое. Но под Новый год ему опять понадобились деньги. Он поймал меня, когда я возвращался из школы, и заявил, что вышла неувязочка и ему срочно необходим полтинник. Если я не достану денег, он расскажет всем и про мою «драку» с Перцем, и про авторучку, которую я вовсе не потерял, а подарил своему лучшему другу Марасану, и про то, что я ворую дома книги и продаю их. Два дня я тянул с ответом. Но когда Марасан снова пригрозил мне, пришлось поехать к тетке в Малаховку. Я сказал ей, что потерял ручку, которую мне купили родители, и что мама очень огорчится, если узнает об этом. Больше ничего я придумать не смог. Тетка дала мне пятьдесят рублей и даже умилилась, какой я хороший сын. Мне было страшно стыдно. Чтоб наказать себя, я наотрез отказался от пирога с малиновым вареньем.
С Марасана я взял честное слово, что наши отношения на этом прекращаются.
И вот все начиналось сызнова.
— Пусти, — сказал я Перцу.
Но он загородил собой вход и неожиданно свистнул в два пальца. Я невольно оглянулся. Из-за сараев, улыбаясь, выходил Марасан.
— Я не хочу иметь с вами ничего общего! — крикнул я и обеими руками толкнул Перца.
Он больно ударился о косяк.
— Ну, ну, петухи, — добродушно сказал Марасан, подходя. — Здорово ты его, Гарька.
— Мне некогда, — торопливо сказал я. — Пусти, Перец!
— Минуточки для друга не найдешь? — грустно спросил Марасан и крепко взял меня под руку.
Со стороны могло показаться, что по двору идут двое друзей. На самом деле Марасан почти тащил меня. Перец шел за нами и беззаботно насвистывал.
Марасан привел меня в самый глухой уголок нашего двора, за сарай.
— Что тебе надо? — запальчиво спросил я Марасана, когда он меня отпустил. — Ты же сказал, что наши отношения прекращаются. Завтра у нас начинаются занятия. Я еще уроки не сделал.
— Нехорошо, Гарик, — укоризненно покачал головой Марасан. — С первой получки полагается друзей угощать. Мы знаем, что ты не пьешь. Мы и без тебя выпьем. За твое здоровье.
