Начало жизни - Серебровская Елена Павловна (серии книг читать онлайн бесплатно полностью .txt) 📗
По неосвещенным лестницам Маша подымалась с Севой за руку всё выше, потому что мама сказала: «идите наверх», думая, что Маше известно, где живет жена дяди Пали. Дети прошли четвертый этаж и стали подыматься на чердак, когда их окликнули снизу из лестничного пролета. Пришлось вернуться на второй этаж.
Маша и Сева неуверенно вошли в незнакомую квартиру. Их встретила беловолосая девочка с двумя бантиками на туго заплетенных тоненьких косицах.
— Заходите, не бойтесь! — сказала она, показывая в темном коридоре дорогу. — В комнате у нас лампа, будем рассматривать «Ниву».
Сева сразу забыл о наводнении, увидев толстую огромную книгу — годовой комплект журнала «Нива» за 1911 год. Здесь было много картинок, больших и маленьких. Маша успела перелистать статьи, посвященные магнетизму и спиритизму. «Попрошу у них почитать, — подумала она, — и сама выучусь разговаривать с духами».
Комнату украшали фотографии, фарфоровые яички с бантиками, макет деревянного кораблика с тремя мачтами и снастями.
Девочку с тоненькими косичками звали Леля. Ей было девять лет, она ходила уже во второй класс. Леля рассказала, что ее скоро примут в пионеры и что отец выписал ей специальную пионерскую газету «Ленинские искры». Леля хотела показать Маше эту газету, но пришла Анна Васильевна и позвала детей вниз.
— Вода убывает, — сказала она. — До нас не дошло на одну ступеньку.
На другой день Леля водила Машу и Севу смотреть, что натворило наводнение. На улицах лежали заборы, сваленные водой, размытые поленницы превратились
в
груды швырка, раскиданного по дворам и улицам. В Ленинском парке возле «американских гор» несколько ив покосились, нагнув свои вершины к реке. Вода размыла их корни, она напирала со стороны Невы, и деревья накренились под тяжестью собственных веток. В другом конце парка, возле мостика, ведущего в Петропавловскую крепость, многие деревья тоже наклонились в сторону реки. На одном из мостов очутился баркас, осевший здесь после спада воды.
На улицах валялись ржавые листы жести и бог весть откуда принесенные в эти места зеленые крашеные доски. Некоторые папиросные ларьки были повалены или отнесены водой в
Совершенно
неожиданном направлении.
— А на Васильевском острове, папа говорил, целые деревянные дома смыло, — рассказывала Леля. — А сколько всякого добра в складах промокло и пропало, это ужас! Там сейчас каждый день субботники.
В домах «бывших людей» шла срочная распродажа подмоченной мебели. Родители Маши купили на аукционе книжный шкаф, потертый ковер и настоящую китайскую вазу с отбитым краем. Всё стоило дешево, дороги были деньги: папа получал их мало.
Знакомство с Ленинградом продолжалось, каждый новый день был днем открытий. И о каждом новом открытии Маша писала в зоотехникум своей подружке Лиде.
Дом, в котором поселилась Машина семья, помещался в тихом переулке на Петроградской стороне. С Володей на руках Маша каждый день выходила в переулок, где между булыжников пробивалась зеленая трава, гуляла с братом под окнами. В одном из домов жил сапожник. В своем окне он вывесил удивительный прейскурант в стихах, где все цены на набойки, каблук, новую подошву или латку были изложены под рифму и выписаны аккуратно тушью на листе ватмана.
Поначалу ребята с Машиного двора только издали наблюдали за ней. Девочка Ира, в отглаженном платье из легкой шерстяной материи, с распущенными по плечам кудрями, однажды спросила ее насмешливо:
— Кто твой папа?
— Мой папа прохвессор, — скромно ответила Маша.
Девочка засмеялась:
— Профессор кислых щей! — Она окликнула сестру: — Идем, Олечка, в парк, няня зовет. Будем играть в серсо.
Что такое серсо — Маша не знала. Оставив Володю дома, из любопытства она пошла в парк и увидела: нарядно одетые дети под наблюдением няни, перебрасывали один другому со своих легких деревянных шпаг кольца из ивовых прутьев. Это выглядело красиво и легко, Маша залюбовалась.
Ира заметила ее и сказала громко другой девочке: «Профессорша из Чухломы пришла!». Маше ничего другого не оставалось, кроме как уйти. Теперь она почувствовала не просто обиду, а что-то вроде ненависти к этой холеной девочке с распущенными кудрями.
По
просить маму купить серсо? Куда там, хватило бы на хлеб! А здорово было бы, если б она пришла с Севой и Лелей в этот самый парк — парк общий, всем можно играть в нем — и тоже перекидывала бы и ловила цветные Колечки! Хорошо бы утереть нос этой воображале… Но серсо нет. Не сделать ли его самой? Но в городе нет лозняка, прутиков, из которых можно было бы сплести такие кольца.
— Нам надо экономить, — объясняла мама Маше, посылая ее на рынок. — На тебе шесть копеек и купи фунт бурака. Только здесь его называют «свекла», так и спрашивай, а то засмеют. Он стоит в одних лавках шесть копеек фунт, а в других пять. Если ты купишь за пять и не хуже, то копейку можешь взять себе на ириску. Иди.
Маша крепко зажимает в кулак две трехкопеечные монеты и идет на рынок.
Прежде чем пройти к зеленым рядам, она обходит ряд, где сидят старухи в темных наколках и старомодных шляпах. На маленьком бетонном возвышении вдоль стены крытого рынка расстелены газеты, на них — чистые тряпки, а на тряпках лежат разные сокровища. Здесь — вышедшие из моды веера, черепаховые гребни и пряжки, перламутровые пуговицы, отливающие розовым и зеленым, старые кружева, цветные почтовые открытки. Дольше всего Маша задерживается возле открыток: чистые стоят дороже, а те, на оборотной стороне которых что-нибудь написано, — дешевле.
Какие пестрые, забавные открытки! Вот девочка и мальчик в белых меховых шубках спрятались под огромный красный мухомор — идет серебряный снег, осыпая белую землю и красную шляпку гриба. Так не бывает, но это красиво, это же сказка! Едет весенний поезд, из каждого окна цветных вагончиков машут зелеными ветками разные жучки, комарики, мотыльки. Открытки для взрослых гораздо хуже, они просто глупые. Тетка обнимается с дядькой, а толстенький ребенок с крыльями стреляет в них из лука. Зачем? Неизвестно. Или — пасхальное яйцо, из которого вылезает полуголая дама, а внизу надпись «Христос воскресе!» Нет, на эти открытки Маша не смотрит, то ли дело зверюшки или деды-морозы с куклами и розгами, торчащими из мешка… Глаза разбегаются. А старухи-владелицы этой роскоши просят вкрадчиво: «Тебе нравится? Купи, девочка!».
Купи! Мама велела фунт бурака купить, а не открыток.
Вот и зеленные ряды. Всё здесь пестро и ярко. Бросается в глаза товар двух зеленщиков-китайцев: сочный длинный зеленый лук, чистый розовый редис без единой червоточинки, кружевные охапки укропа, мелкая листва и белые вымытые корни петрушки, толстенькие палочки спаржи, лохматые корни сельдерея с резными темнозелеными султанами листьев, нежная молодая морковь. Всё здесь — чистых, аппетитных тонов, всё красивое. Коренья все промыты под краном, на них ни комочка земли. Зелень у китайцев стоит дороже, но покупатель идет к ним охотно.
А почем нынче эта, как ее тут называют, свекла? Маша обходит лавки, потом лотки и, наконец, покупает свеклу за пять копеек. У частника. Частник заманивает покупателей любезным обращением, сбавляет цену. Копейку сэкономила, не худо.
Что же купить на копейку?
И вдруг все искусители Сытного рынка окружают Машу, словно узнали откуда-то, что у нее завелась денежка.
— Умирающий чёртик! Тиу-тиу-тиу! — кричит красноносый старичок, надувая зеленую резиновую голову с рожками.
— А вот американский житель! Американский житель!
Растерянная Маша тянет шею к стеклянной баночке с водой, в которой то всплывает наверх, то ныряет на дно какой-то уродец. Почему он американский житель? Неизвестно. То вниз, то вверх… Как маленький водолазик.
