Серебряное слово. Тарасик - Георгиевская Сусанна Михайловна (книги онлайн полностью бесплатно .txt) 📗
Задравши голову, Тарасик внимательно разглядывает человека. Смотрит и видит, что рядом с ним стоит не настоящий дяденька, а дед-мороз. Брови у него утыканы колючками инея, щеки сизые, а нос красный. Только ватных усов он не успел приклеить себе под нос (а ведь каждый мальчик и каждая девочка знают, что настоящие деды-морозы обязательно приклеивают к сизым, картонным носам большие ваточные усы).
Тарасик смотрит на человека. А тот хохочет. В ярком свете сияют и блещут его большие белые зубы.
— Дяденька, это вы снегу наелись? — задумчиво спрашивает Тарасик.
— Уморил! — улыбаясь, отвечает ему Мороз и наклоняется совсем близко к лицу Тарасика.
Глаза у деда-мороза синие. Голубые глаза всегда синеют от холода: видно, зябнут. Из снежных ресниц морозно и весело глядят на Тарасика колючки озябших глаз. В глазах, как в зеркале, отражается не душа, про которую дедушка пробовал рассказывать Тарасику басни, — как будто душу можно увидеть или потрогать. Нет. В морозных глазах наклонившегося к Тарасику человека отражается сам Тарасик. Весь в большой шапке, в варежках, в пальто с пуговицами. В глазах Мороза отражается сад, кусты и скамейки, голая тетка и солнце. И все это почему-то перевернуто вверх ногами.
Белый пар застилает лицо деда-мороза и бежит вверх, как дым из трубы. Дед-мороз дышит паром.
— Давай знакомиться! — сочным голосом говорит дед-мороз Тарасику. — Ты кто такое будешь?
— А я Тарасик, — отвечает Тарасик.
— А я, — погляди, кто я?
Тарасик смотрит и видит, что дед-мороз одет в милицейскую форму. На плечах у него погоны, а на голове блестящая от инея милицейская шапка.
— Привет, приятель, — говорит Тарасику милиционер.
— Хорошо, — отвечает Тарасик.
— А чего ты здесь делаешь?.. Заблудился, что ли? — спрашивает милиционер.
— Ничего я не заблудился. Я с папой был. Только он убежал.
— Не дури, — обиженно покачивает головою милиционер. — Я с тобой по-хорошему, и ты со мной по-хорошему. Где отец?
— Да я же сказал вам, дяденька: он убежал. И не отец он вовсе, а папа. Отцы у тех мальчиков, у кого пап на фронте убили.
— Чего? — удивляется милиционер. — Нет, с тобой не соскучишься, брат. Я тебе слово, а ты мне — три. Где папа?.. Куда убежал?
— Не знаю! — отвечает Тарасик.
— А давно?
— Ой, давно! Я в снегу копался… Потом я ждал… Потом я опять покопался…
— Озяб небось? — ласково спрашивает милиционер.
— Озяб, — подумавши, говорит Тарасик.
— Подожди, малец.
Милиционер встает со скамейки и медленно обходит сад.
— Никого не видать, — говорит он Тарасику, возвращаясь. — Что ж делать-то будем, а?
— Расскажите мне что-нибудь, — предлагает Тарасик. — Вы сказки умеете?
— Есть мне время сказки тебе на посту рассказывать! — обижается милиционер. — Пойдем-ка лучше в милицию. Да ты не бойся меня, не бойся. Милиция маленьким первый друг. Милиция любит ребенка. Милиция его бережет. Там тебе и детская комната и кисель. И кубики. И всякая разность.
— Ладно. Так я к вам зайду в другой раз, — утешает милиционера Тарасик. — А теперь не пойду.
— Не пойдешь — и не надо, — ласково говорит ему милиционер. — Я тебя на руках донесу.
Он наклоняется и осторожно, будто стеклянного, берет Тарасика на руки (и даже слегка покачивает его. Видать, милиция в самом деле крепко любит Тарасика).
— Пустите, дядя! — говорит Тарасик милиционеру и отпихивается от его груди кулаками.
— Давай, пацан, поступать культурненько, — предлагает милиционер. — А милиция рядышком, за уголком.
Но Тарасику вовсе не хочется за уголок.
— Пустите, дядя! — орет он сердито. — Зачем вы меня уносите?
Звонкий воздух подхватывает его голос и относит его далеко вперед.
— Пустите, пустите, дядя!.. И чудо! Когда Тарасик был здесь совсем один и скучал, никто небось не отозвался ему.
А тут на его вопли сбегается чуть что не вся улица. Вот они, даже дворники тут. Прибежали и принесли с собою лопаты.
— Чего случилось? — спрашивают женщины с лопатами.
— Заблудился, видать, — объясняет им какая-то старушка.
— Прэлэстный ребенок!.. Мурилье! — обзывает Тарасика дядя в зеленой шляпе, какие носят только тетеньки, а не дяденьки.
— Позвольте, граждане, — отвечает на все это милиционер. — Пропустите! Не будем создавать паники.
— А пусть он меня не уносит! — кричит Тарасик и старается вырваться из его рук.
— Ребенок не хочет с вами идти, — сейчас же заступается толпа за Тарасика. — Зачем вы его уносите?
— А что ж мне, кинуть его одного посредине улицы? Так по-вашему? — удивляется милиционер. — Чтобы он под трамвай попал?
— Эй, земляк, — говорит милиционеру женщина-дворник. — Я ж его видала, отца-то. А гляжу — пришел спозаранку, мальчонку оставил в садике, а сам наутек. И чуть меня с ног не сшиб. Так бежал, так бежал… Подкинул ребенка! Да если б я догадалась, да я б его, ирода, на месте огрела лопатой.
— Не может этого быть! — отвечает милиционер.
— Как так не может, когда я его видала? Бежал — не оглядывался!
— Ну и ну! — удивляется милиционер.
И вдруг глаза его, озябшие на морозе, из синих становятся голубыми.
— Ну и дела! Дела!.. — говорит он, печально махнув рукой на озябшую землю и глядя куда-то поверх головы Тарасика. — А ведь такой мировой пацан! Эх, люди-люди!.. А в каком направлении убежал гражданин? — опомнившись, спрашивает он у женщины-дворника.
— Куда надо, туда и удрал, милок. Так он тебя на месте и дожидался. Чисто сработано. Утек — и делу конец. Не припухай в другой раз на посту, земляк.
— Ну и папаша, ну и молодец! — смеется от злости какой-то старичок, забрызганный известкой. — Ничего не скажешь, культурная пошла нынче молодежь.
— Подкинули? — спрашивает дядя в зеленой шляпе, тот самый, который обозвал «мурильей» Тарасика. — Подкинули? — и он поднимает высоко рыжие брови. — Нэдопустимо! Судить на мэсте общественным судом!
— Гражданин, — убеждает дядю в зеленой шляпе милиционер, — я бы все же вас попросил хоть немного поаккуратней… Некрасиво при малом ребенке такими словами…
— Я к папе, к папе хочу! — кричит Тарасик и лягает милиционера ногой в валенке.
Кольцо вокруг Тарасика и милиционера растет. К толпе подходят все новые люди.
— Что случилось?
Им отвечают разными голосами:
— Да вот ребенка отец подкинул.
Толпа гудит. Она все больше, все шире.
Даже папа и тот никак не может прорваться через толпу.
Первым его замечает Тарасик (ведь он выше всех — он сидит на руках у милиционера).
— Что с ребенком? — не своим голосом спрашивает у людей папа. — Пропустите! Пропустите меня, пожалуйста.
— Папа, я тут! — отчаянно кричит Тарасик и машет папе руками в варежках.
Услышав этот истошный вопль, папа ввинчивается в толпу. Он ввинчивается в толпу штопором. От воротника его голубой куртки отлетают пуговицы. Папа плывет вперед кролем, проскальзывает меж чужих голов, плеч, спин… Он рассекает толпу, как речку.
— Жми давай! — подбадривает его Тарасик и рвется у милиционера из рук.
И вот папа рядом с милиционером. Подходит к нему и быстро-быстро ощупывает Тарасика. Потом он вытирает со лба пот. Потом принимается отбирать у милиционера Тарасика.
Как бы не так!
— А по какому такому праву вы самовольничаете, гражданин? — спрашивает милиционер папу.
— А по такому обыкновенному праву, — говорит папа, — что я его отец.
— Предъявите-ка документы, будьте любезны, — говорит милиционер папе.
— Проспись, друг! — отвечает папа. — Вот он — мой документ. У тебя на руках сидит. Какого тебе еще рожна! Документы!.. Скажите пожалуйста! Сейчас же отдай ребенка. Я на работу опаздываю.
— Папа, а ты его вдарь! — советует Тарасик. И снова легонько лягает милиционера.
— Где мать ребенка? — не унимается милиционер.
— В командировке. На Дальнем Востоке, — опешивши, говорит папа.
— А почему ребенок не в детском саду?
И вдруг папа теряет терпение и выкрикивает тонким голосом:
