Мальчишки-ежики - Капица Петр Иосифович (книги онлайн полные .txt) 📗
— Мне, хлопцы, пятнадцать стукнуло. У хате кликали Юзиком. По бацьку фамилия Ходырь. Учился семь рокоу. Цаперь желаю працевать монтажником…
Конопатый слушал всех, хитро поблескивая глазами, и ухмылялся. Сам он не собирался делиться своими секретами. Но Лапышев не дал ему отмолчаться.
— А ты чего улыбаешься? — спросил он. — Всех выслушал, а сам темнить будешь?
— А я вас не просил. Мне интересней молчать. Может, заставите штаны снять и голым показываться?
— Вот чего не надо, того не надо! — перебил его Лапышев. — Навряд ли мы что интересное увидим. Но я должен предупредить: если хочешь с нами жить, не хитри, не придуряйся. А не хочешь — ищи койку в другом месте.
— А кто ты такой, чтоб приказывать? — не унимался конопатый. — Может, я не желаю тебя слушать. Тоже начальник нашелся!
— Вы знаете, он прав, — спохватился Юра. — В каждой комнате должен быть свой староста, а мы не выбрали. Называйте имена.
— Я за тебя голосую, — вставил Ромка.
— Я тоже, — добавил Шмот.
— Э-э! Погодьте, — потребовал конопатый. — Вы все друг дружку уже знаете, а меня не выслушали. Так несправедливо.
— Ты же сам упирался, як бык, — заметил Ходырь.
— Ничего не упирался. Выслушайте и меня. Я из мшинских. Четыре года учился в деревне, три на станции Дивенская. Имя и отчество у меня одинаковые — Тит Титович, а фамилия — Самохин. Вы все на чьей-нибудь шее сидели, а я уже на железной дороге работал… Козлом.
— Кем? Кем? — недоумевая, спросил Лапышев.
— Козлом, говорю. Есть такая должность — ходить по путям и выщипывать с корнем траву меж шпал, чтобы они не гнили. Ничего не буду иметь против, если меня в старосты выберете.
— Э, нет! — запротестовал Шмот.
— Давайте голосовать по очереди, — потребовал Ромка.
По большинству голосов старостой комнаты был выбран Лапышев. Он пошел к коменданту и принес большой медный чайник, графин и два стакана.
— Это наше общее имущество, — сказал он. — У кого, ребята, есть с собой шамовка? Давай, вываливай на стол!
Ромка вытащил из карманов два яблока и бутерброды с котлетами, которые сунула ему утром Матреша.
Ходырь раскрыл свой фанерный баул и вытащил из него домашнюю колбасу, сало и пирог с рыбой.
У Шмота и Лапышева ничего с собой не было. Они поглядывали на Самохина. А тот со скучающим видом сказал:
— Чевой-то аппетиту нету. Разве пирожка попробовать?
— А ты свой сундучишко открой, — подсказал ему Ромка. — У тебя же под замком все протухнет.
— Так уж и протухнет! — не поверил Самохин. Но на всякий случай все же ключиком открыл свой сундучишко.
По комнате разнесся запах жареной курятины. Самохин оказался человеком запасливым. Он вытащил картофель, отваренный в мундире, малосольные огурцы, банку шкварок и целиком зажаренную курицу.
— Это мне надолго, — сказал он. — Если всем желательно курочки отведать, давайте в складчину прикончим ее.
— Сколько же твоя курица стоит? — спросил Лапышев.
— А по полтинничку с каждого, — ответил Самохин. — Вот и вся цена.
— Ладно, я один покупаю твою поджарку и угощаю всех, — сказал Лапышев.
Отдав Самохину два рубля, он послал Шмота за кипятком и стал делить курицу на пять частей. Ромка вместо тарелок подсовывал чистые листы, вырванные из тетрадки.
— A y кого есть заварка и сахар? — поинтересовался Самохин.
Ни плиточного, ни простого чая у новых жильцов не оказалось. Сахару тоже не было.
— Не годимся мы еще для самостоятельной жизни, — заключил Лапышев. — Впрочем, можем приготовить пунш. У кого есть кружки, — ставьте на стол.
Кружки нашлись у Ходыря, Самохина и Шмота. Громачеву и Лапышеву достались стаканы.
Детдомовец достал из своего ранца бутылку кагора, налил каждому по полстакана и разбавил горячим кипятком. По комнате распространился приятный запах. Шмот понюхал свою кружку и воскликнул:
— О, я такое вино в церкви на причастии пил! Вкуснота.
— Ты что, верующий? — удивился Ромка.
— Да нет, мамка в бога верила. Она больной была…
— Прошу поднять бокалы, — предложил Лапышев, — и выпить за новоселье и за то, чтобы наша будущая футбольная команда никогда не проигрывала.
Ребята чокнулись кружками и выпили по большому глотку. Питье оказалось приятным. Оно теплом растекалось по внутренностям и вызвало такой аппетит, что за каких-нибудь полчаса из всего, что было выложено на стол, остались лишь крошки пирога да банка топленого сала. Увидеа это, Ходырь погрустнел:
— Хлопцы, а мне матка все это на неделю дала. Что будем робить?
— Не унывай, — успокоил его Лапышев, — говорят, как только распределят нас по цехам, аванс выдадут. Первый год по двадцать два с полтиной отхватим!
— Не жирно — меньше рублика в день, — рассудил Самохин. — Придется ремешок подтягивать.
— Давайте вместе питаться, — предложил Лапышев. — Меньше мороки будет. У кого есть деньги?
— Поначалу давайте по три рубля соберем, — предложил Шмот. — Больше я не припас.
— А чего ты тогда на чужую еду навалился? — ехидно спросил Самохин. — Видно, за двоих есть будешь? Тогда с нас по полтора рублика.
— Ладно, не жмотничай, — сказал Лапышев, — выкладывай трешку.
Собрав пятнадцать рублей, он спросил:
— Кого заведующим хозяйством выберем?
Все молчали. Кому охота с едой и деньгами возиться.
— Я могу взяться, — вдруг согласился Самохин. — Только чтоб полное доверие… без жалоб. На пятнадцать рублей не разгуляешься. Хватит только до аванса. В общем, я подсчитаю, сколько чего пойдет на каждого. Если кто обжористей — доплату возьму.
— Вот это ни к чему, — заметил Лапышев. — Мы же коммуной будем жить. А в коммуне с такими мелочами не считаются. Ну, а теперь довольно о делах. У кого есть бутсы? Надевай, пойдем на футбольное поле. Нас, наверное, уже ждут.
Настоящие бутсы оказались только у Лапышева. Всем остальным переобуваться не пришлось, натянули на себя лишь старенькие футболки и гурьбой спустились вниз.
Футбольное поле оказалось недалеко — на следующем углу. Здесь когда-то были дровяные склады лесопромышленников, пригонявших с Ладоги плоты и баржи с дровами. После революции остался захламленный пустырь, заросший бурьяном. Железнодорожники в один из субботников очистили его, выровняли и соорудили спортивный городок с раздевалками и скамейками вдоль футбольного поля.
Когда появилась лапышевская ватага, над полем уже взлетали два мяча. Собралось человек двадцать подростков, которые толпились у одних ворот.
— Давайте на две команды разобьемся, — предложил Лапышев. — На фабзавучников и дворовых.
Одни стали присоединяться к детдомовцу, другие становились в сторону. Фабзавучников набралось двенадцать человек, дворовых тринадцать. Чтобы было поровну, лишнего сделали судьей. Ему дали свисток и часы.
Фабзавучников на поле расставил Лапышев, сам занял место центрохава. Он оказался ловким и быстрым игроком: помогал нападению и успевал прибегать на защиту.
Нападение у фабзавучников было напористое. Особенно — Тюляев и оба Ивановы. Они сыгрались в дворовых командах, пасовками запутывали рослую защиту, прорывались к штрафной площадке и били по воротам. Ромка, как правый хавбек, только изредка подбирал отбитые мячи и посылал их Лапышеву — главному распасовщику.
Тут же выяснилось, что Самохин, поставленный на левом краю, совсем не умеет играть в футбол. Даже в неподвижный мяч он не мог с разбегу попасть ногой.
Ходырю — левому хавбеку — приходилось играть за двоих.
В перерыве рассерженный Лапышев спросил:
— Самохин, ты почему себя футболистом назвал? Соврал, да?
— Ага, — сознался тот, — думал, бесплатную форму дадут. Но ты не сумлевайся, я ухватистый, выучусь.
— Учатся не во время игры. На второй тайм становись третьим к защите. Если не сможешь останавливать мячи, то хоть мешай бить по воротам.
Во втором тайме будущие фабзавучники разыгрались. Они уже стали понимать друг дружку, шли в наступление широким фронтом и, пробившись к воротам, обстреливали их с ходу. За пятнадцать минут они забили три гола.
